Лиля взяла телефон. – Зайдите ко мне, пожалуйста. С вами хочет пообщаться корреспондент, она готовит материал о нашей библиотеке. Не успела заведующая договорить, как дверь комнаты распахнулась, внутрь вошла, нет, влетела худенькая женщина в ярко-зеленом платье. На шее у нее блестело ожерелье из фальшивых рубинов, в ушах горели огромные «бриллианты», на запястьях звенели браслеты. – Тетя Нина, поговорите с Евлампией, – сказала Лиля, – она хочет написать статью о мужчинах нашей профессии. – Меня интересует период до начала двадцать первого века, – быстро ограничила я тему, – мне хочется на примере вашей библиотеки объяснить: чем в советское время руководствовался мужчина, который выбрал работу в женском коллективе. – Не обидитесь, если я оставлю вас вдвоем? – спросила Лиля. – Только обрадуемся, – ответила Белова, – с глазу на глаз говорить спокойнее, чем при свидетеле. Когда заведующая удалилась, Нина Валерьевна погрозила мне пальцем: – Врушка. Лиля наивная, ей какую угодно лапшу на уши навесь, не снимет, будет ходить с макаронами. Мужик в библиотеке? Кому эта ерундятина нужна?! Колись! Ты кто? Где служишь? Отец мой, два брата, муж и свекор, все работали в органах на больших постах. Папы моего и мужа уж нет, остальные живы и, несмотря на возраст, еще в строю. Я тоже хотела с ними служить, да супруг на дыбы встал: «Мне нужна жена, а не мент или кагэбэшник дома. Предпочитаю вкусный ужин и любимую в хорошем настроении». Пришлось отправляться в библиотеку, в стоячее болото с бабьем. Ух, как они меня ненавидели. Старые крысы, а я персик сочный, да еще замужем, Сережа мой был красавец, рост под два метра, блондин… Нина засмеялась. – Не пустил он меня в свою систему, да дома разговоры велись только о его работе. Считай, я спецобразование получила. Чуйкой обзавелась. И она, чуйка эта, сейчас шепчет: «Евлампия из ваших». Да? Говори правду. Соврешь? Наплету тебе кружев с вензелями. Уйдешь, ничего не узнаешь. Хочешь вести честную беседу? Тогда будь откровенной. Ну? Твой ответ? Я вынула из сумки удостоверение и положила на стол. – Частное агентство, – протянула Белова, – понятненько. Тебя определенно интересует Иосиф! Меня он сразу насторожил, я мужу сказала: «Ганзуэман нехорошими делами занимается, а Грынин его покрывает». Я поняла, что начался нужный разговор, и осведомилась: – Вы имеете в виду главврача больницы имени Гавриленко? Нина поправила колье. – Да. У Грынина крыша отменная была. Белова показала рукой на окно: – Торговый центр видишь? Я кивнула. – Вместо него раньше клиника стояла, – продолжала Нина, – там чего только не делали. И весь район, включая Ваньку, начальника райотдела милиции, про гадкие делишки знал. Но Иван имел свой кусок и боялся его лишиться. Чего там только не делали! Аборты на позднем сроке, некоторые совсем здоровые новорожденные сразу после того, как на свет появились, умирали. Было и особое направление. Ну-ка представь, что у обеспеченной женщины все есть, а ребеночка нет, не может она родить, проблемы разные по здоровью. Муж ее любит, понимает, но свекровь и народ вокруг шипят: «Давно пора матерью стать». Женщина бы и рада, но никак не получается, а сказать об этом никому не желает. Что такая баба сегодня делать станет? – Отправиться на ЭКО, – предположила я, – никому из родни о процедуре не сообщить, только мужу. – Верно, – согласилась Нина, – но про ребенка из пробирки в России узнали… вроде где-то в конце восьмидесятых первый младенец появился[7]. И не сразу эта услуга для всех доступной стала, больших денег она стоила. А в то время, когда Йося у нас служил, об ЭКО и речи не шло. Что еще в голову приходит? – Взять малыша из детдома! – сказала я. – Стремно, – оценила мой ответ Нина, – хорошие родители свое дитя в интернат не сдадут. В основном там наследники алкоголиков, наркоманов, пьяниц, малолетних рожениц. Прикинь генетику? Но даже если найдется такой, чьи положительные отец с матерью в аварии разбились, то как крошку за своего выдать? Придется имитировать беременность, и других сложностей полно. Придумай другой вариант. Я взяла чашку с остывшим чаем. – Суррогатное материнство. – Даже в наше время вседозволенности общество косо смотрит на тех, кто пользуется услугами таких мамаш, – заметила Белова, – но ты права. Женщины, которые рожали младенца бесплодной паре, существовали во все века. В свое время я хорошо изучила эту тему. Например, в восемнадцатом-девятнадцатом веках богатым родовитым парам, которым требовался наследник, помогала сестра жены, племянница, в общем, кто-то из своих. Все в семье оставалось. Еще один вариант. В крепостной России барин находил здоровую девку из крестьян и в конце концов получал долгожданного наследника. Бабу потом отсылали куда подальше, порой убивали, чтобы уж точно рта не открыла. Да и до сих пор люди келейно проблему решают, и ревности у жены к, например, сестре не возникает. Той не надо с чужим супругом в постель ложиться, в клинике все сделают без секса. А в прежнее время-то было не так. Без участия мужика никуда. Но давай про Ганзуэмана пошепчемся. Петр Рудольфович, отец Иосифа, врач-акушер клиники имени Гавриленко. Он в основном занимался больными, которые могли хорошо его отблагодарить. Но и простым бабам не отказывал. Те обращались с разными проблемами, но чаще всего хотели избавиться от ненужного ребенка. Гормональных таблеток тогда еще не было, из средств предохранения только презервативы, да не каждый мужчина готов был пожертвовать своим удовольствием, поэтому не все пользовались изделием номер два. Знаешь, что считалось изделием номер один в советское время? – Нет, – призналась я. – Клизма, – засмеялась Белова, – некоторые бабы не могут забеременеть, а есть такие, что прямо на лету сперматозоид схватывают. Пройдет девушка мимо комнаты, где парочка занята сексом. Опля! Она уже не одна. И это огромная проблема, в особенности для тех, чьи партнеры наотрез отказывались предохраняться. В СССР аборты делали без обезболивания. Да, были врачи, которые могли дать наркоз, но только за большие деньги. Нет нужной суммы? Рожай! Или отправляйся на пытку. Петр записывал имена молодых пациенток, не состоящих в браке, приходивших на аборт несколько раз, и делал им предложение. Женщина родит ребенка для бесплодной пары, получит за работу много денег. Кое-кто соглашался. Беременная жила на всем готовом, за ее здоровьем следил Петр. Роды принимали в больнице имени Гавриленко, Ганзуэман организовывал все наилучшим образом. Денег он зарабатывал немерено! Да я давно заметила: если у человека есть золотые горы, то личного счастья нет. Петра и его жену когда-то выселили из Москвы за немецкую фамилию. Когда Сталин умер, Ганзуэман с сыном вернулись в столицу, а вот жена и мать осталась в ссылке. Видно, у супругов разлад случился. Но они не развелись, официально остались в браке. Старший Ганзуэман занимался подпольной деятельностью не один год, потом умер. Бизнесом стал управлять Иосиф. Отец хотел, чтобы парень стал гинекологом, но тот наотрез отказался идти в медицинский институт, выбрал экономический факультет и не прогадал. Среди тех, кто с ним учился, было немало детей обеспеченных чиновников, они сами потом сделали хорошую карьеру. Иосиф дружил с нужными людьми, вокруг которых всегда собирались представители творческой интеллигенции, та ее часть, которая охоча до денег и подарков. Во все времена у чиновников считалось модным иметь друга из мира искусства: художника, поэта, писателя, композитора, певца. Его кормят, поят, открывают зеленый свет для творчества, дают роскошные квартиры, прикрепляют к кремлевской поликлинике. Не всегда самый талантливый деятель получает мощную, как сейчас говорят, рекламную поддержку, мелькает на телеэкране. Зачем партийному бонзе, крупному хозяйственнику, а сейчас олигарху какой-то литератор? Иван Иванович дружит с певицей, та к нему на праздники приходит, поет, обнимает Ваню, целует. А я что, убогий? У меня писатель есть! Я тоже не лыком шит, общаюсь с бомондом, приобщен к культуре. Вот такие рассуждения. Петр помогал богатым и знаменитым решить проблемы бесплодия. Иосиф у отца на подхвате был, когда тот скончался, сам стал бизнес вести и расширил его. Глава двадцать вторая Нина встала и включила чайник, который стоял на тумбочке. – Сейчас существуют медицинские консьержи. К ним обращаются больные с просьбой подсказать нужного врача, договориться о приеме или госпитализации. Стоит такая услуга недешево. И как правило, доктору потом тоже надо конвертик вручить. Вот Йося и стал при советской власти таким консьержем. Он занимался не только подбором суррогатной матери, но и отправлял обеспеченных людей в разные медучреждения, организовывал размещение больного в отдельной палате. К сожалению, даже после постановки онкологического диагноза человеку часто приходится ждать, пока освободится койка. Йося же устраивал госпитализацию мгновенно. Наверное, понятно, что все его услуги были платными, совсем не дешевыми. Личного благополучия Ганзуэман не демонстрировал, одевался скромно, числился на работе в библиотеке, тихо жил с женой Викторией. Та родилась в творческой семье, даже в слишком творческой. Отец ее был писателем, мать балериной, бабушка художницей, преподавателем рисунка. Один дедушка выпадал из общей картины, он был просто генерал. Если у кого-то вдруг и возникал вопрос: «Откуда у скромного библиотекаря роскошная квартира, личная машина, дача?», то ответ возникал сразу. Апартаменты и загородная недвижимость – это подарки отца. А машина… Виктория же единственная дочь писателя и танцовщицы. Обеспеченные родители для любимой девочки ничего не жалеют. Понимаешь? Скажи, гениально? – Последний вопрос адресовался мне. – В советской стране был на все дефицит, – напомнила я, – не хватало на всех деликатесных продуктов, импортной одежды, интересных книг, билетов на спектакли, концерты. Самый популярный вопрос моего детства: где вы это достали? Не купили, а именно «достали». Поэтому очень ценились полезные связи, и, вы правы, если человек хотел лечиться у хорошего врача, да еще лежать в приличных условиях, вот тут расстегивай кошелек. А в случае суррогатного материнства, наверное, надо было оплатить секретность происходящего и содержать беременную. – Точно, – согласилась Нина. – Но мой вопрос и слово «гениально» относились к семье Виктории. Мой муж тщательно следил за безопасностью родственников. Он-то прекрасно знал, что излюбленный метод вражеских разведок давить на того, кого решили завербовать, – это использовать родных объекта. У одного директора крупного НИИ, который работал на оборону, заболела любимая внучка, такой недуг в СССР тогда не лечили. Ученому оставалось лишь смотреть, как умирает ребенок. Потом он встретил одного иностранца, тот предложил лечение в обмен на предоставление закрытой информации. Директор согласился, решил подыграть чужой разведке, но тут же обратился к моему мужу. И выяснилось, что у девочки нет никакого заболевания, ее отравили, чтобы внушить деду, что малышка умирает, но есть путь спасения. Крошку вылечили. Понимаете, на что порой идут спецслужбы? Поэтому мой супруг всегда проверял тех, кто оказывался рядом со мной, Иосифа тоже. Белова засмеялась. – Виктория действительно приехала в Москву из Пермской области, из деревни. Название села я забыла. Глухое место. Родители у нее умерли, отец был охотником, мать работала на ферме. О вступительных экзаменах девушка не думала, у нее образования было то ли четыре, то ли пять классов. В столицу она подалась к тетке, а та племянницу отказалась пригреть. Вика устроилась на фабрику уборщицей. Где она познакомилась с Иосифом, неизвестно. Но он женился на провинциалке и придумал легенду о ее родителях. Интернета, соцсетей не было. Простому человеку узнать правду о Виктории невозможно. Муж долго смеялся, когда выяснилось, что дочь писателя и балерины, внучка генерала, приехала в столицу из медвежьего угла и с тряпкой по заводу бегала. Почему Йося сидел у нас в библиотеке? Он устроился на работу почти одновременно с Лилей. Заведующей здесь тогда была Алевтина Самоедова. Сердитая очень, никогда не улыбалась. И вдруг! Торт принесла, позвала всех чай пить, попросила: «Девочки, пожелайте от всей души здоровья моему внуку, вчера, наконец, родился. Не один год ждали, а все никак». И с той поры прямо расцвела Алевтина, подобрела, смеется, шутит, а Йося у нее ходит в любимчиках. Он на работу приходил когда хотел, убегал в любое время. Мог неделю не показываться. Думаю, внук у Алевтины с помощью Ганзуэмана на свет появился. Когда Самоедова умерла, на трон Лилю посадили. Та, наверное, год ничего не меняла, все у нас шло как раньше. Иосиф по своему графику жил, как при прежней библиотечной власти. А потом новая царица гайки закрутила. Выставила за дверь всех, кто с ней даже по пустякам спорил. Утром у двери с часами устраивалась. Опоздал на минуту? Одно предупреждение. Ушла на секунду раньше восьми вечера? Второй минус. Чай пила на рабочем месте? Третий косяк – пошла вон. Воспользовалась тем, что все служебные инструкции выполнять невозможно, и почистила коллектив. Набрала тех, кто ей в рот смотрел. Иосифу она улыбалась, а он работал как раньше. Почему? Он Лиле продуктовые заказы, импортную одежду, косметику, билеты в театр приносил. Меня одну только она тронуть до сих пор боится, знает, что братья Беловой, несмотря на возраст, ого-го на каких должностях, поэтому я у нее числюсь в подругах. И очень Лиля любит, когда о ней кто-то в интернете упоминает. Визит корреспондента ей просто маслом по сердцу. – Спасибо, – поблагодарила я, – вы нам очень помогли. Жаль, что нет списка клиентов Ганзуэмана. Нина посмотрела в окно. – Иосиф жене часто с работы звонил. Или изображал хорошего мужа, или правда был такой. Спрашивал, как дети. Тут все думали, что у него их много. И я так считала. А мой супруг сразу выяснил: нет наследников у Ганзуэмана. Мой тебе совет, поговори с Викторией, она намного моложе Иосифа. Жива пока. – Откуда вы знаете? – удивилась я. Белова улыбнулась. – Месяца три назад в центре города я зашла в любимую аптеку, она очень хорошая. Не ларек, которых везде понатыкали, настоящая фармация, похоже, одна такая на всю столицу осталась. Народу никого, только старушка, одета хорошо, но не по сегодняшней моде. Она спросила у женщины за прилавком: «Посмотрите, пожалуйста. Мне пришло извещение, что мои лекарства вам доставили. Заказ номер пятнадцать, Виктория Ганзуэман». Никогда супругу Иосифа не видела, но имя ее знала, и фамилия редкая. В первую секунду я хотела ей сказать: «Работала вместе с вашим мужем Иосифом». Но потом передумала. Зачем?! Ей принесли упаковку, велели заполнить квитанцию. Виктория обернулась. «Извините, очки дома забыла. Можете вместо меня адрес написать?» И продиктовала название улицы, номер дома и квартиры. Аптека оказалась прямо около того здания, где она живет. Советую к ней съездить. Возможны два результата общения. Она ничего не знает о делах мужа. Она все знает о его делах. – Спасибо, – улыбнулась я, – случайно, не запомнили адрес? – Переулок Панкратова, дом не подскажу, квартира, как у меня, номер один, – ответила Нина. Я попрощалась с Беловой и поехала заниматься домашними делами. Вторую часть дня я провела в магазинах, а потом у плиты. Глава двадцать третья На следующий день в районе двух мне позвонила Лена и зашептала: – Сегодня в шесть езжай к нам. И ровно в восемнадцать я оказалась у двери квартиры Куркиной. С тех пор как появились замки, на которых надо набирать код, я перестала пугаться, не найдя в сумке ключи. Не счесть числа посеянных мной связок, но с недавнего времени все изменилось. Теперь я просто ввожу нужные цифры. Правда, могу забыть их, но Лена же пароли от дверей мне прислала. Надо только глянуть в ватсапп. Я открыла телефон, и… не обнаружила сообщений от Яковлевой. Несколько секунд я обозревала экран. Потом пришла растерянность. Я же получила от подруги текст: «Дверь входная, дверь в коридоре». И там указывались цифры. Понятно, что я не помню их. Где эсэмэски? Ответ только один: госпожа Романова, великий компьютерных дел мастер, куда-то не туда ткнула пальцем и случайно удалила переписку. Что делать? И тут раздался звонок с незнакомого номера. – Слушаю, – ответила я. – Где ты находишься? – спросила Лена. – Ты как почувствовала, что нужна мне, – обрадовалась я. – Что с твоей трубкой? – Разрядилась, – объяснила Лена, – я взяла у медсестры ее мобильный. Пожалуйста, забери картину! Ты же обещала! – Стою перед дверью… – начала я и рассказала что произошло. – Эсэмэски из ватсаппа пропали? – повторила Яковлева. – Вечно он глючит, у меня такое не раз случалось. Давай продиктую коды. – Отличная идея, – одобрила я. – Четыре, – произнесла подруга. Я принялась нажимать на клавиши, легко попала в апартаменты и вздохнула. Обычно у Лены идеальный порядок. А сейчас пол в прихожей грязный, шкафы с одеждой открыты, обувь разбросана. Егора нельзя назвать особо аккуратным, он привык, что жена мигом убирает все, что он раскидал. Жаль, что подруга никогда не разрешит мне вымыть холл. Я пошла по коридору, подняла ковер, обнаружила вторую дверь с кодовым замком. Она тоже по подсказке Лены открылась без проблем. Я увидела лестницу, она вела вниз. Все оказалось так, как объясняла подруга. Через пару минут я очутилась в других апартаментах и увидела, что тут нет комнат, все перегородки снесены, получился огромный зал. Окна в нем занавешены жалюзи, их используют в галереях для блокировки солнечного света. На стене прямо у входа висели градусник и пульт управления кондиционерами. Но их на стенах не видно. Вероятно, нужная температура тут поддерживается спрятанными устройствами.