Она оставляет сообщение за сообщением. Никто не отвечает. Как раз в тот момент, когда она посылает второе сообщение Метте Линд, в управлении выключается свет. Короткое замыкание. Наступает кромешная тьма. Эйр выходит в коридор. Народ подсвечивает себе путь фонариками, все собираются небольшими группками, но сохраняют спокойствие. — Такое часто случается, — поясняет Санна. — Здесь временами бывают перебои с электричеством. Сейчас особенно часто, пока ремонтируют кабель между островом и материком. Тогда все вырубается, потом электричества может не быть несколько часов. — Да ты что?! Это на всем острове свет вырубило? Эйр подходит к окну. Город лежит во мгле. Все уличное освещение отключено. Ни в одном здании не горит свет, только там и сям в окнах колеблется отсвет свечей. Машины и автобусы замедлили ход, они почти ползут. Чуть в отдалении кто-то идет по газону с фонариком. — Но у нас в управлении ведь должен быть резервный генератор? — спрашивает она, не оборачиваясь. — Да, но ему нужно порядочно времени, чтобы начать давать свет. — Может, отложим все до утра? — предлагает Эйр, одновременно читая эсэмэску от Сесилии. — Сестра просит меня вернуться домой. — Думаю, вы захотите остаться еще на пять минут, — внезапно звучит от двери голос Алис. В одной руке у нее лист бумаги, больше всего похожий на распечатку счетов. В другой толстая свеча, пламя которой готово вот-вот погаснуть. — Хочешь сказать, что уже успела пробить его? — удивляется Эйр. — Ну, я успела быстренько проверить по нашим картотекам имя Александр Абрахамссон, прежде чем все вырубилось. — Вид у Алис раздосадованный. — Я не успела много прочесть, но кое-что нашла. Его объявляли пропавшим несколько раз подряд примерно восемь-девять лет назад. — Пропавшим? — переспрашивает Санна. — Он сбегал? Алис кивает. — Очевидно. Несколько раз подряд. — Так, что еще? — спрашивает Эйр. — Больше я ничего не успела. Потом электричество отключили. Но я заметила еще кое-что, пока сидела с цифрами. Так что я вернулась к счетам Ребекки Абрахамссон и посмотрела период до лагеря «Рассвет». Она потратила довольно крупную сумму в магазине детской спортивной одежды и снаряжения для кемпинга и туризма, это было за несколько месяцев до лагеря. Я позвонила владельцу магазина по мобильному. У него тоже, естественно, не было электричества, но он человек старой закалки, и у него все разложено по папкам, так что он сходил и отыскал нужную. — Так ты что, заставила его проверить, что именно она купила? Ну ты, блин, ненормальная… — ухмыляется Эйр. Алис кивает. — Ага. Сапоги, ветровка и все такое прочее. И, теперь слушайте внимательно, в этом же магазине изготавливают именные бирки. Знаете, которые потом на детскую одежду и личные вещи нашивают. Она у них заказывала такие. Угадайте, на чье имя? Александра Абрахамссона. — Постойте. То есть мы полагаем, что Александр Абрахамссон тоже был в лагере? — спрашивает Эйр. — И он и есть мальчик на снимке? Эйр кивает и тщетно пытается поймать взгляд Санны. — Разве я не пыталась вас убедить внимательнее проверить семью Абрахамссон? — восклицает Эйр. — Ну, что теперь будем делать? Нам ведь надо снова поговорить с Джеком. Вполне вероятно, что на фото его брат. Что он что-то нам недоговаривает. — Я поговорю с ним, я в любом случае планировала заехать туда сегодня вечером, — отвечает Санна. — Но нужно, чтобы кто-то поехал с тобой, — Алис выглядит встревоженной. — То есть куратор или кто-то из службы опеки, не думаю, что вам стоит говорить с ним на эту тему в отсутствие специалистов… — Хватит нам нянчиться с этим мальчишкой, — произносит Эйр. — Очень может быть, что он защищает этого чертова… — Я поеду туда, — холодно обрывает ее Санна. — Сама со всем разберусь. Она берет пальто. — Нам нельзя ждать. Я поеду сейчас же. Вы оставайтесь здесь, электричество скоро восстановят, продолжите проверять Александра. Эйр бурно протестует, но Санна уже вышла за дверь. Сев в машину, она роется в бардачке, пока не находит упаковку таблеток. Она выдавливает себе на руку одну штуку, хочет забросить ее в рот, почувствовать, как спокойствие разливается по телу и стресс отступает. Но останавливает себя, заводит машину и выезжает с парковки в темноту ночного города. Она разочарована в самой себе, необъяснимо, как она могла не проверить такую простую вещь. А кроме того, она в ярости на всех людей из окружения Джека, никто из них ничего ей не сказал. Метте Линд, Инес Будин, Гуннар Бильстам. Никто не упомянул Александра Абрахамссона. Перед машиной выскакивает пешеход. Она резко тормозит и рукой показывает перепуганному растяпе, чтобы быстрее переходил улицу. Без светоотражателей он становится не более чем черной тенью, оказавшись за пределами автомобильных фар. В боковом окне машины видны теплые огни больницы, резервный генератор превратил ее в корабль посреди безбрежного моря темноты. Она проезжает мимо бензоколонки с погашенными огнями, будь это любой другой вечер, она притормозила бы купить себе кофе. Но не сейчас. Она чуть приспускает стекло, чтобы холодный воздух проник в легкие. Мысли потихоньку пробуждаются. Она пролистывает в уме те скудные данные, которые им удалось получить об Александре Абрахамссоне. Он на два года старше Джека. Несколько раз сбегал из дома. С большой вероятностью находился в лагере «Рассвет» вместе с остальными. Клаудия Йоханссон сказала, что он был хулиганом, готовым на что угодно. Она снова закрывает окно, притормаживает у края дороги и звонит в службу опеки. Сообщает дежурному администратору, что направляется в больницу, чтобы побеседовать с Джеком о его брате Александре, и просит обеспечить ей присутствие представителя службы и перезвонить. Она ждет некоторое время. Никто не перезванивает. Она трогается с места. Мысли об Александре Абрахамссоне не дают ей покоя. Почему они ничего не нашли в квартире Ребекки? Никаких фотографий, ничего, что указывало бы на существование еще одного ребенка? А Джек, почему он ничего не сообщил им о своем брате? Не говоря уже о Гуннаре Бильстаме, этом психиатре. И Метте. И Инес Будин. Выехав на круг и собираясь повернуть на съезд в сторону больницы, она вдруг меняет решение. Вместо этого она проезжает по кругу прямо и направляется в Мюлинг. Большой многоквартирный дом окружен тьмой, единственным источником света оказывается фонарик на лбу длинноволосого мужчины в оранжевой униформе со светоотражающими лентами. Мужчина медленно продвигается вдоль одной из дорожек, ведущих к главному входу в здание. В руках у него садовый пылесос для уборки листьев, кажется, он пребывает где-то в собственном мире, а тяжелый агрегат в руках делает его похожим на робота. Санна выходит из машины, по лестнице поднимается на четвертый этаж, а потом останавливается перед дверью квартиры Абрахамссонов. Дверь опечатана сигнальной лентой. Мимо проходит женщина с ходунками, даже не замечая ее. Этажом ниже слышится чья-то ссора: два или три человека выясняют отношения на повышенных тонах. Голоса зло отскакивают от бетонных стен. Она делает глубокий вдох, в надежде, что приток кислорода прогонит шум из ее головы. Она различает собственное отражение в глянцевой поверхности входной двери. Контуры лица словно растворяются. Темные круги под глазами выглядят как боевая раскраска. Достаточно просто взяться за ручку и сорвать огораживающую дверь ленту, и вот она в квартире. Внутри темно и пахнет затхлостью. Она подсвечивает себе дорогу телефоном. Осторожно начинает открывать один за другим шкафы и выдвигать ящики. Где-то здесь должно быть хоть что-то, думает она. Брелок, предмет одежды или какая-то другая запрятанная личная вещь, которая хоть что-нибудь расскажет об Александре Абрахамссоне. Она щупает скомканные зимние шарфы и варежки в плетеном ящике в прихожей. Взгляд блуждает по выстроившимся вдоль стены сапогам и туфлям. Она чуть не падает, запнувшись о торчащий из-под скамейки низенький скейтборд. Потом продвигается дальше в глубь квартиры, перебирает газеты и пластиковые папки со счетами. Передвигает чашки на кухонном столе. Роется в миске с мелочью и ключами, неизвестно от каких дверей. Чем дольше она ищет, тем больше размышляет. Она вспоминает все, что говорили ей о Джеке, о том, какой он ранимый, и о том, что в раннем детстве он пережил какую-то травму. Было ли это связано с Александром? Жестоким старшим братом? Или с Александром случилось что-то такое, что повлияло и на Джека? Он его защищает? Она обыскивает ящики комода и содержимое платяного шкафа в довольно безличной спальне Ребекки, но и это ничего не дает. Затем вдруг замирает, ей мерещится какой-то шум в гостиной, но там оказывается тихо и пусто, когда она выходит проверить. Она вспоминает, как Джек сгибался под ударами Бенджамина, как кричала Метте. Проверяет телефон, хотя отлично знает, что никто не звонил и не посылал ей сообщений за это время. Ни одного пропущенного звонка, ни одного сообщения от тех, до кого они пытались дозвониться сегодня, и ничего из службы опеки. Большинство вещей из комнаты Джека вывезли на экспертизу. Осталось только несколько книг на книжной полке да пара плакатов на стенах. Комната выглядит выхолощенной с голой кроватной рамой и несвежими занавесками на окне. Она берет кое-какие книги с полки. Потом снимает со стены и скручивает плакат. Дверь гардеробной, в которой он прятался тогда, снята с петель и стоит прислоненная к стене. Вновь оказавшись в гостиной, она некоторое время стоит посреди комнаты и размышляет, не забыла ли поискать еще где-то. Пол в прихожей начинает тихонько поскрипывать. Там мелькает чей-то силуэт. Она делает шаг вперед и слышит приглушенный рык. Кто-то движется в отсвете распахнутой входной двери. — Эй, — осторожно окликает она. — Я из полиции. Тень исчезает в темноте у стены. Пол трещит под чьим-то весом. Кто-то стоит там, в темноте, и смотрит на нее. Она думает, что, может быть, это кто-то из соседей услышал, как она вошла. Хотя ведь она в Мюлинге. Здесь никто не выходит из своих квартир на подозрительный шум. Может быть, тогда это взломщик, который не понял, что в квартире кто-то есть. Она вытаскивает пистолет. У стены, чуть подавшись вперед, стоит человек, складывается ощущение, что он готов вот-вот встать на четвереньки. — Александр? — срывается с ее губ. Наступает полная тишина. Она собирается с силами, чтобы проделать несколько оставшихся шагов. В темноте слышно тихое рычание. А потом она наступает на что-то, что скользит по полу. Земля уходит из-под ног, она падает, не успев подставить руки. Боль разливается по спине и затылочной части. Слышны торопливые шаги, хлопает входная дверь. Когда она поднимается на ноги и распахивает ее, в Мюлинге вновь тихо и безлюдно. 32 В отделении, где лежит Джек, царит покой, все звуки здесь приглушены. В коридорах витает какая-то дремота. Может быть, из-за избирательности резервного генератора многие приборы временно не работают, может быть, уже поздно и часы посещений давно закончились. Проходя через комнату отдыха, Санна берет треснутый стакан и наливает себе воды из графина. У нее огуречно-металлический привкус. В коридоре она оглядывается в поисках двери в палату Джека, около нее должен дежурить полицейский. Экен обещал, что мальчик получит круглосуточную охрану. Она решает, что, возможно, зашла не в то отделение, останавливает проходящую мимо медсестру и предъявляет ей свое удостоверение. — Я к Джеку Абрахамссону. Не могли бы вы сказать, куда его перевели? Медсестра указывает на дверь в паре шагов от них. — Он там. Но он, наверное, отдыхает. Он сейчас много спит. — Но тут ведь должен быть полицейский пост. Ему полагается круглосуточная охрана. — Вот как. Я об этом ничего не знаю. Хотите, спрошу на дежурном посту? Санна мотает головой и набирает номер Экена. Тот отвечает сонным голосом.