— Ты должен был предоставить ему охрану. Почему никто не дежурит у палаты Джека Абрахамссона? — выпаливает она вместо приветствия. — Санна? — Я в больнице, и здесь ни единого полицейского. Экен медленно объясняет ей, что в последние дни у Джека не было никакой охраны. Такое решение принято из-за дефицита ресурсов. По его оценке, Джеку просто-напросто не грозит никакая опасность, они даже не знают, видел ли он вообще что-нибудь. Все, что они от него получили, — изображение животного. — Да что с тобой такое? — восклицает Санна. — Ты рискуешь жизнью ребенка? Даже не поставив меня в известность? Жизнью того, кто может дать нам новую информацию? — Так… — Нет, — обрывает его Санна. — Эйр должна была позвонить тебе, она звонила? У него должна быть охрана прямо сейчас. У него есть брат, который, вероятно, был в лагере. Мы не знаем, были ли он… — Послушай, — перебивает ее Экен. — Нет, это ты послушай. Я знаю, что ты хочешь сказать: что у больницы есть своя охрана. Но этого абсолютно недостаточно. В трубке раздается какой-то шум, слышно только обрывок слов Экена. — Алло, — она повышает голос, — ты меня слышишь? Звонок прерывается. Она снова набирает номер, но сразу же слышит автоответчик. Ей ничего не остается, как записать сообщение, сказав, что тут нечего обсуждать и он должен немедленно направить в больницу полицейского, а потом перезвонить ей и подтвердить, что тот уже выехал. Когда она заходит в палату Джека, тот лежит на кровати. Изголовье немного приподнято, мальчик спит. Его губы и веки трепещут, когда он вдыхает и выдыхает. Она кладет у окна взятые из квартиры книги и крепит постер на стену, комочки клейкой массы, отлепившиеся вместе с плакатом, прочно пристают к обоям. Он просыпается, едва она придвигает стул к краю кровати. — Я принесла кое-что из твоей комнаты, — произносит она и усаживается на стул. — Решила, что время пойдет незаметней, если у тебя будет что почитать. Он сжимает веки и морщится, пытаясь усесться в кровати. Гематома на одной руке расползлась выше локтя и вниз до кисти. Синяки на лице пугающе большие, нос распух, на нем фиксирующий зажим. Джек сдается и откидывается обратно на кровать. Она аккуратно кладет руку на матрас рядом с его рукой. Сердце замирает при виде сине-лиловой кожи на руке. Она думает о том, что Метте рассказывала ей о Бенджамине. Ревнивый. Ненормальный, думает она. И все же Бенджамин и Метте были хоть какой-то заменой семьи для него, пусть даже из рук вон плохой. — Это не останется без последствий для Бенджамина… — произносит она. Джек закрывает глаза, потом снова открывает. Она набирается духу. Колеблется некоторое время. Наконец вытаскивает копию фотографии, сделанной в «Рассвете». — Я хочу показать тебе кое-что. Если ты не против. Он смотрит на нее без какой-либо реакции. — Тебе необязательно мне что-то отвечать. Но если ответишь, я хочу, чтобы ты понимал: ты в безопасности, с тобой ничего не случится. Хорошо? Он моргает в ответ. — Ты не против? Он выжидает какое-то мгновение и кивает. Она осторожно выставляет перед ним снимок, все еще сомневаясь, правильно ли то, что она сейчас делает. Потом указывает на стоящего рядом с Мией мальчишку. — Это твой брат? Он вновь закрывает глаза. — Александр, твой брат? Это он? Я пойму, если для тебя это очень нелегко… Она останавливает сама себя. — Тогда, в комнате, когда убили твою маму, ты видел своего брата? Он открывает глаза, снова глядит на нее, потом на фотографию. — Это Александр? — Она наблюдает за выражением его лица, ищет отражение чувств, намек хоть на что-то. Но ничего нет, он только качает головой. — Ты уверен? Он медленно поднимает руку и отпихивает от себя снимок. — Хорошо, — тихо соглашается Санна. Джек весь в поту, она смачивает полотенце холодной водой в туалете и приносит ему. Когда она кладет полотенце ему на лоб, мальчик начинает дремать. Идея принести бумагу и карандаш и продолжить расспросы об Александре кажется бесчеловечной. Вместо этого Санна заговаривает о других вещах, пытается сказать ему, что все образуется, все будет хорошо. Проходит немного времени, и раздается стук в дверь. В палату заходит медсестра, с которой она беседовала в коридоре. — Может быть, сделать вам бутерброд? — мягко предлагает она. — Я подумала, вдруг вы захотите остаться ненадолго. Его ведь никто больше не навещал… — Спасибо, не нужно. Когда медсестра уже стоит в дверях, Санна догоняет ее. — Полицейский, который должен здесь быть, уже прибыл? Медсестра качает головой. — Вы сказали, что его никто не навещал, то есть из службы опеки тоже никто не приходил? — спрашивает Санна приглушенным голосом. — Приходили, после обеда. Я имела в виду, что у него не было никаких посетителей, кроме соцработников. — Вы были здесь, когда они заходили? Они случайно не сказали, как обстоят дела с поиском семейного дома для него? Медсестра оглядывается через плечо, как будто боится, что кто-то еще услышит. — Похоже, не слишком хорошо, — тихо отвечает она. Потом улыбается. — Вот увидите, у него тоже все наладится, — добавляет она шепотом. Вряд ли что-то скоро наладится, думает про себя Санна. Краем глаза она замечает какое-то движение в кровати, но когда оборачивается, Джек все так же тихо и размеренно дышит во сне. — Я, пожалуй, съем бутерброд, — говорит она медсестре. — И может быть, у вас найдется лишний плед? Я дождусь прихода нашего сотрудника. Она еще раз набирает номер Экена, но никто не подходит к телефону. Тогда Санна садится на стул рядом с кроватью и берет Джека за руку. — Я останусь, если можно, — шепчет она ему. Он поворачивается к ней лицом, а потом опускает глаза. Слезинка поблескивает, нарастает каплей у края глаза и стекает по его щеке. Она нежно и осторожно сжимает его руку, придвигает стул ближе к краю кровати, скидывает ботинки, кладет ноги на краешек и прикрывает глаза. Ранним утром ее будит вибрирующий в кармане телефон. Она торопится отключить звук и бросает быстрый взгляд на Джека. Мальчик спит глубоким сном. Звонила Алис. Санна осторожно выпрямляется, сбрасывает с ног плед, которым укрыла ее медсестра, и снимает ноги с кровати. Все мышцы ноют после ночи, проведенной в неудобной позе. Она как можно тише выбирается из комнаты и аккуратно прикрывает за собой дверь. Экен до сих пор никого не прислал. Разозлившись, она вытаскивает телефон из кармана, но снова не может до него дозвониться. Она наговаривает новое сообщение ему на автоответчик. Электричество восстановили. Из сестринской раздается писк принтера, тихое жужжание которого напоминает ей полицейское управление. Из соседней комнаты слышится гудение микроволновки. Все лампы включены, из комнаты отдыха пахнет кофе, и все вместе дает ощущение неожиданного, но ободряющего нового старта. Она наливает себе кофе и пробует дозвониться до Алис. Вернувшись в палату Джека, Санна обнаруживает, что он уже проснулся. Пока она поднимает жалюзи, мальчик с гримасой боли старается принять сидячее положение в кровати. Она протягивает ему стакан воды. — Как ты себя чувствуешь? Он осторожно кивает в ответ. — Мне нужно назад в управление. Но я могу еще прийти, если хочешь. Она берет свое пальто. Мальчик внезапно тянется к ней и берет за руку. Она опускается на край кровати рядом с ним. — Тебе принести что-нибудь, прежде чем я уйду? Хочешь, я попрошу, чтобы принесли завтрак? Он качает головой и опускает взгляд. Вид у него испуганный. Она чувствует тревогу и укол вины за то, что должна уходить. А еще за то, что заговорила с ним об Александре. Она гадает, это ли причина его грусти, волнения, а может, даже страха. И не может отвлечься от мысли, не врет ли он ей. Что, если мальчик на фото все-таки его брат? И он его защищает. — Кто-нибудь вот-вот придет, — успокаивает она его. — У тебя снаружи будет сидеть сотрудник полиции. Как в прошлый раз, когда ты здесь лежал. Она отпускает его руку. — Что ж, — натянуто произносит она, — условимся, что увидимся еще раз?