— Она так у вас скоро совсем закоченеет, проследите, чтобы ей выдали плед, и отведите в тепло. Врачи ее уже осматривали? — Я не знаю, где они. — Как это? — Вот так. Не знаю. — Ну ладно, — она со вздохом поворачивается к женщине. — Санна Берлинг. Комиссар уголовной полиции. Насколько я понимаю, это вы нашли тело Мари-Луиз Рооз? Женщина отвечает кивком и пытается улыбнуться. На верхней челюсти у нее зубной протез, но он держится неплотно, и когда она приоткрывает посиневшие губы, кажется, что у нее во рту три ряда зубов. — Вы не заметили что-то необычное этим утром, помимо распахнутой двери? Женщина мотает головой. — А муж Мари-Луиз? — Франк? — отвечает женщина, пытаясь при этом зафиксировать вставную челюсть языком и не шепелявить слишком сильно. — Вы нашли его? — Мы отправили патрульные машины на поиски. — А почему не вертолет? — Мы редко используем вертолеты. Сверху не так хорошо видно. Женщина кивает, ее взгляд беспокойно блуждает вокруг. — У вас нет никаких предположений о том, где он может быть? — спрашивает Санна. — Может, он у кого-то из друзей или родни, кто живет поблизости? — О чем вы? Франк с трудом может передвигаться самостоятельно! Минуту спустя Санна вновь оказывается рядом с Йоном. Она без слов берет у него из рук блокнот и что-то записывает туда. — Вы знали, что муж жертвы прикован к инвалидному креслу и страдает диабетом? — со злостью произносит она. — Что? — Отправьте дополнительных поисковых собак и прочешите все кусты и соседние участки по всей округе. У него может быть шок, он может лежать где-то раненый. Йон кивает с холодной предупредительностью. — И еще, кто разносит утренние газеты в этом районе, вы с ним или с ней разговаривали? — Да, он ничего не видел и не слышал. — Вы знаете, когда в последний раз кто-то видел мужа? — Нет. — Выясните. И немедленно отследите его мобильный. — Хорошо. — Перчатки? Она нетерпеливо протягивает руку и оборачивается, чтобы посмотреть на людей в саду, встав при этом прямо перед ним. Из-за этого он может разглядеть, на что она смотрит, только вытянув шею, при этом он еще и должен вручить ей две пары латексных перчаток. — Я спросила у одного из ребят, успели ли они записать имена и телефоны всех, кто стоит здесь и глазеет на происходящее, но ни у кого даже блокнота при себе не оказалось, — произносит она. — Хорошо. Я об этом позабочусь. — И вызови сюда врачей как можно скорее. Он бормочет, что постарается. Она разворачивается и идет к дому, чувствуя, что спиртовой запах его лосьона после бритья глубоко засел у нее в горле. Она делает глубокий вдох и прокашливается, но это не помогает. Прихожая в доме выкрашена в теплый голубовато-серый цвет. На одной из стен висят картины в рамах, написанные маслом. На другой — большой барельеф из керамики. Почти у самой двери стоит изящная напольная ваза, которая служит подставкой для зонтиков, а рядом с ней пара измазанных глиной резиновых сапог. Блестящий мраморный пол отражает все эти предметы искусства. После воя сирен на улице здесь непривычно тихо. У стены на столике выставлена серебряная чаша. Из нее выглядывает деревянная ручка, на конце которой закреплен испещренный мелкими отверстиями серебряный шар. Кропило. Санна удивляется, зачем держать дома такую странную церковную утварь, видимо, это тоже предмет из их коллекции. Почти сразу она замечает конверт, который лежит прямо под кропилом. Он набит купюрами. Она различает медного цвета оттиски с портретом Дага Хаммаршёльда [6] — там, наверное, несколько тысяч крон. Она натягивает перчатки и аккуратно приподнимает конверт, чтобы посмотреть, не написано ли на нем что-нибудь, но он абсолютно чистый. Под конвертом, на дне серебряной чаши, лежит несколько сложенных вдвое сотенных банкнот, на которые наклеен желтый стикер с выведенной на нем буквой «В» и нарисованным цветком. Она так же аккуратно кладет конверт на место и пишет эсэмэску Суддену с просьбой, чтобы он или еще кто-то из криминалистов изучил все это. Стоит только переступить порог гостиной, как в нос ударяет спертый тяжелый запах крови. Санна протягивает Эйр вторую пару перчаток. — Спасибо. Ты там с соседкой говорила? Я через окно видела. — Да. Ничего особенного она не сказала. Только что муж жертвы прикован к инвалидному креслу. — Я так и поняла, — говорит Эйр, поправляя бахилу на одной ноге и указывая кивком на фото супружеской четы в рамочке. Мужчина сидит в инвалидном кресле. Санна окидывает комнату внимательным взглядом. Все предметы аккуратно разложены по местам. Никто здесь не рыскал, не рылся в ящиках комода, не искал спрятанных за картинами сейфов. Йон прав, это не обычная кража со взломом. Да и был ли вообще взлом? Беспорядок в комнате сосредоточен в том месте, где стоит диван. На нем лежит тело, а под телом расползлась огромная темно-красная лужа. По всей комнате расставлены прозрачные пластиковые панели, которыми пользуются криминалисты, чтобы не наследить на месте преступления. Но между панелями отчетливо видны отпечатки ног, оставленные в крови рядом с телом жертвы, их цепочки ведут то в один, то в другой угол комнаты, от двери к дивану и обратно. Мелкие следы, беспорядочные, торопливые. — Йон Клинга упоминал, что соседка ходила тут до вашего прибытия, — говорит Санна, обращаясь к молодому криминалисту в белом комбинезоне, который собирает оборудование. — Вы полностью уверены, что все следы принадлежат одному и тому же человеку? Криминалист кивает в ответ, он почти не смотрит на нее. — Она запаниковала и носилась по всей комнате. Бедняжка… — продолжает Санна. — Что вы еще нашли? — Много чего. Но, скорее всего, ничего пригодного к работе. Все испачкано или переставлено. — Ясно, — вздыхает Санна. — Я потом еще пообщаюсь с Судденом. Криминалист забирает свои вещи и выходит из комнаты. Фотограф из бригады криминалистов роняет штатив. Это девушка невысокого роста, она тоже собирается уходить. Санна ее, кажется, раньше не встречала, но сил знакомиться у нее сейчас нет. Девушка робко улыбается, прежде чем забрать аппаратуру и оставить их одних в комнате. — Можешь дать короткую версию того, что нам известно на этот момент? — спрашивает Эйр. — Ее зовут Мари-Луиз Рооз, пенсионерка, в прошлом владела известным в городе букинистическим магазином, скупала по всему миру старинные дорогие книги. Много тратила на разные проекты, например пару лет назад на строительство хосписа рядом с городом. Много делала для детей, как я слышала. Из того, что я о ней читала: она сама родилась на острове, но с мужем своим, Франком Роозом, познакомилась на материке. Детей нет. Муж сейчас пропал, и мы его разыскиваем. Как я сказала, он инвалид-колясочник и диабетик. По профессии геолог, до выхода на пенсию работал с разрешениями на добычу известняка здесь на острове, но в основном в качестве консультанта на Форнсален [7]. — Форнсален? — Культурно-исторический музей. Эйр задумывается. — Каменный век, викинги и прочее дерьмо? — уточняет она. — Да. — Значит, старые камни и старые книжки. Вряд ли их часто звали на вечеринки. — Мари-Луиз Рооз наверняка приглашали не на одну вечеринку. Она была миллионершей. Не один миллион сколотила. — На старых книжках? — Да, на старых книжках. — То есть она была богата. И ее деньги могут быть мотивом? — Возможно. Собрание книг хранится где-то в доме. Но Йон утверждает, что ничего, похоже, не пропало. — На двери не было никаких следов взлома. Я проверила, когда входила, — произносит Эйр сквозь стиснутые зубы. — Дверь могла быть не заперта. Не такая редкость в этом районе. — Или она впустила в дом кого-то, кого знала. Эйр вполне может быть права. Тот факт, что ничего не украдено и дверь не повреждена, указывает на одно — преступника надо искать среди близких знакомых жертвы. Есть надежда, что выяснить, кто же здесь побывал, удастся сравнительно быстро. — С другой стороны, все ведь случилось поздней ночью? — продолжает Эйр свои рассуждения. — Кому, блин, придет в голову навещать старушку-пенсионерку посреди ночи? — Дама, живущая по соседству, сказала, что часто видела по ночам синий отсвет у них в окнах. Мари-Луиз подолгу не ложилась и смотрела телевизор сильно за полночь. Может, это был тот, кто знал, что она не спит в такое время?