– Ад… ад… ад… – Где-то здесь призрак, – выпалила Мейкпис. – Нужно убираться отсюда. Но когда она отвернулась от дома и направилась к дорожке, что-то невидимое набросилось на нее. Она ощущала, как это невидимое бьется о ее сознание, словно влажные, безумные крылья. Оглушенная и ослепленная, она вскинула руки в тщетной попытке защититься и на несколько шагов отступила в сад. Куры разбежались. Мейкпис ударилась пяткой о тачку, глянула вниз и застыла. Тот, кто пытался спрятать тело, сделал это не слишком старательно. Свернул клубочком, как нерожденного ребенка, накрыл перевернутой тачкой, а что не удалось прикрыть, засыпал мхом и гнилыми листьями. Но сквозь сухие ветки и влажные листья Мейкпис ясно видела бледную, как гриб, руку. Руку взрослого, но не слишком старого человека, хотя и покрытую мозолями. Здесь голос призрака был громче, и Мейкпис наконец поняла значение слова: – Помоги… помоги… Помоги… – О бедный жалкий негодник, – печально пробормотала она. – Теперь тебе уже никто не поможет. – Эй, ты! – Старик наступал на нее, угрожающе размахивая садовыми вилами. – Что ты там делаешь? Если ищешь что украсть, ты уже опоздала. Нас и так ободрали до костей! – Нет! – Мейкпис уставилась на острия вил, гадая, есть ли дыры в груди трупа, совпадающие с этими остриями. – Я как раз уходила. Старик посмотрел на тачку у ее ног, перевел взгляд на лицо Мейкпис, и его собственное исказилось. – Никуда ты не пойдешь! Энн, быстрее сюда! – завопил он. Женщина лет тридцати выбежала во двор, мгновенно оценила ситуацию и схватила серп с крюка на стене. Выражение ее лица было таким же трагическим, как у старика: смесь отчаяния, страха, гнева и безумия. Левый рукав и перед платья были усеяны ярко-красными пятнами. – Это свежая кровь, – выпалил доктор неожиданно. – Я так и предполагала, – ответила Мейкпис, отступая. Ее загнали в угол. Если поджать хвост и мчаться через сад, придется продираться через живую изгородь на задах. Если же метнуться к дороге, значит, нужно как-то отбиваться от старика и женщины. Но так или иначе, она понимала, что слишком устала, чтобы опередить их. – Послушай, – вмешался доктор. – Труп под тачкой почти посинел, а кровь свежая. Она не принадлежит мертвецу. Лоб у Мейкпис разгладился. Она снова взглянула на женщину. – Вы ранены. Или кто-то в этом доме ранен. Старик и женщина переглянулись. – Помоги… помоги… помоги… – Позвольте мне увидеть раненого, – порывисто выпалила Мейкпис. – Я смогу помочь. Мой последний хозяин был хирургом и кое-чему меня научил. У меня есть инструменты! Могу вам показать! Воцарилось долгое молчание. Наконец женщина по имени Энн поманила Мейкпис серпом: – Ладно, пойдем. «Доктор Квик, – подумала Мейкпис, – искренне надеюсь, что вы так хороши, как говорят». – Так… мы предлагаем помощь убийцам? – спросил доктор, когда они приблизились к дому. – Не хочешь сбежать, как только мы подойдем к двери? – Нет, – ответила Мейкпис. Конечно, она уже едва передвигает ноги, да и медведь с доктором наверняка тоже утомлены прошедшей ночью. Кроме того, у нее было предчувствие, что, если попытается бежать, снова окажется лицом к лицу с призраком. У нее родилось новое подозрение относительно его желаний. В маленьком, убого обставленном коттедже было темно. В нос сразу ударил запах крови, на мгновение всколыхнув воспоминания о том, как она разделывала зайцев и куропаток на кухне Гризхейза. Но потом Мейкпис уловила неприятную нотку – смрад гниющей плоти. Источник вони был очевиден. Закутанный в одеяла мужчина возраста Энн примостился у тлеющих углей. Лицо бледное, с сальной кожей, левое плечо неумело забинтовано полотняной тряпкой, на которой проступило множество пятен, от алого до черного цвета. – Смотри, нужно немедленно сменить повязку на свежую, – скомандовал доктор. – Кто знает, сколько гадости на ней накопилось! Я чувствую по запаху. Пошли кого-нибудь прокипятить чистые отрезки полотна. Клянусь Богом, если бы я мог, прокипятил бы весь дом. – Когда его ранили? – спросила Мейкпис. – Два дня назад. Взгляд пациента был внимательным и слегка лихорадочным. – Два дня, и готов поклясться, рана не была как следует очищена, – пробормотал доктор. – Неудивительно, что началось заражение. Нужно как следует осмотреть рану. Мейкпис потянулась к повязке, но пациент отстранился, озирая ее со свирепым подозрением. – Думаю, что знаю, как это было, – начала Мейкпис медленно и отчетливо. – Солдаты роялистов и люди парламента сцепились и стали убивать друг друга, используя ваш коттедж как прикрытие. Уходя, они оставили труп, а один из них по ошибке ранил вас в темноте. Верно? Все трое хозяев переглянулись. – Так и было, – решительно согласился пациент, и напряженная атмосфера несколько разрядилась. Мейкпис сняла повязку, стараясь не дышать, когда омерзительный смрад гниения наполнил комнату. Рана оказалась длинным порезом с распухшими, покрасневшими краями. – Его плоть гниет, – заметила стоявшая поблизости Энн. – Вот как… Рана нанесена шпагой, – заявил доктор. – Тот молодой парень под тачкой, должно быть, солдат и что-то рассказал о себе, перед тем как встретить свой конец. Пока еще никаких червей, но гангрена уже начинается. Придется вырезать все это и очистить рану. Мейкпис внимательно выслушала наставления доктора, после чего обратилась к семье пациента: – Прокипятите несколько полосок чистого полотна, если они у вас есть, и принесите соль и уксус. – Конечно, – задумчиво заметил доктор, – я бы попробовал мочу пациента. Можно очень много понять по вкусу… – Только не моим языком. Ни за что, – твердо отрезала Мейкпис. Есть же какие-то границы! Она осторожно вынула из мешка коробку с инструментами доктора Квика, стараясь при этом, чтобы руки не дрожали. Прикусила губу и попыталась позволить доктору завладеть ее руками. Он и раньше это делал, когда кормил ее супом, но тогда она была в полубреду, а сейчас в полном сознании. Наблюдая, как ее руки сами по себе теребят застежку ящика, Мейкпис в панике сжалась. Доктор, казалось, нервничал не меньше, чем она. – У тебя слишком маленькие руки, – бормотал он, – слишком неуклюжие. Как я могу сделать точные разрезы этими… неловкими обрубками? Руки Мейкпис завладели маленьким, похожим на нож инструментом, уронили, снова подняли. Пальцы тряслись крупной дрожью. Металл холодил руку, и ощущение было странным. Она наблюдала, как эта самая рука осторожно приближает инструмент к ране. Кончик лезвия неторопливо отгибает края пореза. При виде такого зрелища ее затошнило. Неприятно было находиться так близко к гниющей плоти. Инструмент был чересчур острым, угол неверным, плоть слишком уязвима. Она невольно поморщилась и забрала назад управление рукой. Инструмент дрогнул, порезал край раны, и пациент зашипел от боли. – Ради бога, ты хочешь, чтобы я сделал это или нет? Если станешь бороться со мной за право управлять руками, можем убить пациента. Ты должна доверять мне! – Простите, – прошептала вслух Мейкпис. Несмотря на то что в комнате было прохладно, по спине поползла струйка пота. Мейкпис трижды глубоко, медленно вздохнула и позволила доктору снова управлять ее руками. Наблюдая за происходящим, она пыталась сделать вид, что руки принадлежали кому-то другому. Это немного помогало. Кто-то показывал, как вести операцию, а она должна внимательно наблюдать, хотя желудок сжимался. Пришлось стиснуть зубы, когда инструмент срезал обесцвеченную плоть, а щипчики удаляли крошечные комочки ткани из раны – вероятно, остатки рукава пациента. – У него снова идет кровь, – нервно пробормотала Энн. – Так и должно быть, – старательно повторяла Мейкпис слова доктора. – Кровь поможет очистить рану. – Она мысленно напряглась, готовя смесь соли и уксуса. – Мне очень жаль, но, возможно, будет очень больно. Следующие две минуты в комнате стоял оглушительный крик, и к концу процедуры Мейкпис гадала, рвет ли когда-нибудь хирургов. К тому времени, как рана была снова забинтована чистыми тряпками, Мейкпис окончательно вымоталась и едва стояла на ногах. Старик принес ей миску с кашей, но прошло несколько минут, прежде чем ее желудок успокоился настолько, чтобы принять еду. Потом Энн предложила переночевать, и Мейкпис согласилась, полагая, что вряд ли ей позволят уйти, пока не станет ясно, помогло ли лечение пациенту. Если ей предстоит стать узницей, не помешает хотя бы поспать. – Он вполне может умереть, несмотря на наши усилия, – тихо заметил доктор. – Думаю, стоит предупредить тебя. Я очень хорош в своей профессии, но мой труд тяжел, а работа шпаги – легка. Люди – создания хрупкие, и разбить нас куда проще, чем починить. С начала войны большинство моих пациентов умерли. В армии понимают, что сделать ничего нельзя. Вряд ли эти люди будут такими же понимающими. Мистрис Лайтфут, нам нужен план побега на случай, если этого человека заберут в лоно Всемогущего. Но у медведя были другие намерения. Он устал, и сейчас самое время выспаться. В этом была прекрасная простота рассуждений зверя. Когда за Мейкпис пришел сон, она словно погрузилась в складки мягкого меха. Мейкпис проснулась несколько часов спустя, с головой куда более ясной, чем за все последние недели. Тонкий молочно-белый луч солнца просачивался в открытую дверь. Энн снова принесла кашу, немного хлеба и хорошие новости. Пациент все еще слаб, но сердце бьется не так бешено, а лихорадка утихла. – Эти инструменты… – начала Энн. – Полагаю, хирург умер и оставил их тебе? В ее тоне звучал невысказанный вопрос. – Да, – подтвердила Мейкпис, глядя ей прямо в глаза. – Именно так оно и было. Когда все собрались в большой комнате, атмосфера была уже менее враждебной. Как и подозревала Мейкпис, это и была семья Эйксуортов. Те самые люди, которых она искала. – Мне нужна ваша помощь, – пояснила она. – Я знаю, что здесь оставляют послания. Письма для мистрис Ханны Уайт. Знаете, куда их отвозят после того, как забирают здесь? Хозяева снова обменялись нерешительными взглядами. На этот раз ответил старик: – Мы расскажем. В конце концов, писем больше не будет. Мы уедем, как только мой сын оправится достаточно, чтобы путешествовать. Нам не полагается знать, куда отвозят письма, но гонец, который приезжает за ними, любит пропустить капельку-другую. – Он жестом показал, что опрокидывает кружку. – Здесь неподалеку есть дом, который называется Уайтхоллоу. Там он их и оставляет. – Вы знаете, где этот дом? – с надеждой спросила Мейкпис. Старик покачал головой. – Не важно. Спасибо за название. Я его найду.