Я пытаюсь вспомнить, откуда в той квартире взялся ломик, и не могу. Да и имеет ли это значение? Мы жили в неверном, зыбком, как мутный свет пятидесятиваттной лампочки, мире. В нем был хаос. Вместо ломика мог оказаться топор, вместо Иры любая другая хиппушка… Я схватил ломик и ударил им по круглому столу. Грохот. Стол сложился пополам и развалился. Второй удар пришелся по венскому стулу — спинка брызнула фонтаном щепок. Больше ломать мне было нечего, и я бросил ломик в Боцмана. К счастью, промахнулся. Вернее, ломик, ударившись о дверной косяк и отскочив, стукнул Боцмана в плечо и со звоном грохнулся на паркет. Совершенно ошалев от содеянного, я вдруг спокойно сел на диван, сказав: — Когда входишь, надо здороваться. — Будто именно невежливость Боцмана, а не избитая девушка, вызвала вспышку моего гнева. Боцман держался за плечо и смотрел на нас. «Сейчас он поднимет ломик и…» Но Боцман не стал ничего поднимать. Он ошарашенно смотрел на меня, потом взглянул на Иру. — Идиоты малолетние. Сейчас менты приедут! * * * Развернулся и вышел. А мы остались. Я посмотрел на Иру, которая все еще жалась к стене. — Менты не приедут. Участковый был в среду. Мы им до лампочки. Максимум Пашка проснется. — Не проснется. Он в отрубе. — Тогда и вовсе. Давай спать, — предложил я. — Подожди, — сказала Ира. — Мне там страшно. Можно я посижу у тебя? Я задумался. Отношения в нашей тусовке были вольные, но у меня только-только начался роман с вполне домашней милой девочкой Сашей, и я не хотел изменять. — Нет-нет. Мы почитаем вслух, — сказала Ира. — Просто почитаем. — Почитаем? — Ну да. У тебя большой диван. У меня есть подушка и плед. И лампа. У меня там еще лампа есть. Маленькая. И мы выключим большой свет. Заляжем на диван, и я тебе почитаю. Хочешь? Я вдруг подумал, что ничего лучше быть не может. Лампа. Подушка. Плед. Девушка. И что там еще? Ах да, книга. — Что будем читать? Какую книгу? — Зеленую, — сказала она и ушла в свою комнату. * * * Книга действительно была объемным фолиантом зеленого цвета. Ира удобно устроилась на диване, завернувшись в плед, и начала читать при свете лампы. * * * «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…» * * * Это было Евангелие от Иоанна. Я никогда не читал и не слышал этого раньше. Когда-то отец дал мне почитать редкую книгу — «Мастер и Маргарита», сказав, что в ней можно узнать и о Христе. Но тот герой понравился мне меньше всего. Это был жалкий и плоский в сравнении с Воландом и Бездомным персонаж, который что-то бормотал… Той ночью же я услышал совсем немного, но уже на второй главе я понял, что тот, о ком повествует Зеленая книга, сильно отличается от персонажа Булгакова. Он отличался вообще ото всех, про кого я слышал и читал до сих пор. Человек, который… «сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул», был совершенно живой. Я не только видел и чувствовал все происходящее, но и понимал, что столкнулся с какой-то доселе невиданной правдой. С реальностью, которая точно существовала, но не имела с моим миром ничего общего. Я не мог этого выговорить и объяснить. Прямо сейчас, именно так, прямо сейчас Христос, точно такой, как в Зеленой книге, превращал воду в вино по просьбе матери. И прямо сейчас Боцман проходил медицинское освидетельствование в травмпункте. Прямо сейчас шел по воде и укорял маловеров, прямо сейчас наркоман Паша лежал этажом выше на кушетке, закатав себе что-то в вену, и в это же время Христос кормил хлебом пять тысяч человек. Прямо сейчас Боцман в отделении милиции писал заявление, и прямо сейчас воины сплетали венец из терна для Христа… Все, что происходило в Зеленой книге, было самой настоящей реальностью. И эта реальность не только никак не соприкасалась с моей, но вдруг сделала мою жизнь какой-то ненастоящей, блеклой, уродливой. На дворе была глубокая ночь, когда мы закончили читать. Я посмотрел на Иру и, желая скрыть потрясение, спросил… * * * — Это тебе, — сказала Ира. И дала мне Зеленую книгу. — За то, что защитил меня. Она теперь всегда будет с тобой. — Почему? — Потому что мы нашли друг друга. Мы тут все, как дети, которые потерялись. И ищут друг друга во тьме. — Откуда у тебя это книга? — Взяла из дома, когда убегала. Это книга отца… — А он… — хотел было спросить я, но не знал как. — Он священник. Поп, по-вашему. — Он читал тебе эту книгу? — Да. — И ты все-таки сбежала от него? Или он умер? — Нет, он стал пить. Я не люблю, когда он пьет. — Многие пьют вообще-то. Некоторые торчат… — Понимаешь, в его случае это было… — Неправильно? — хотел помочь я. — Нет. — Она покачала головой. И задумалась. — Понимаешь, мы так же с ним читали… И получается… — Он как будто это все предал? — Да. * * *