– Вы поживете эту неделю в гостевом домике. Обе спальни убраны и готовы, – говорит отец Дрю, и мое внимание обращено к нему, пока не вмешивается Адель. – Не думаю, что это уместно, – выпаливает Адель и тут же поджимает губы. Ее недовольство очевидно. Отец Дрю закатывает глаза. – Ему двадцать один чертов год, Адель. Дай им немного уединения. Что, простите? Так его мачеха не хочет, чтобы мы спали вместе, так как боится кары Господней, а его отец всячески поддерживает нас и уже подготовил уединенное местечко? Все это так чертовски странно. – Спасибо, пап. Гостевой домик – отличная идея. – Голос Дрю полон облегчения, и, должна признать, у меня самой будто камень с души свалился. Мне бы не хотелось оставаться в одном доме с этими людьми. Не похоже, что бы они прониклись ко мне симпатией. Ну, один из них делает вид, что по уши в меня влюблен, а двум другим с трудом удается просто на меня смотреть. – Уверен, вам обоим не помешает отдых, – отец подмигивает Дрю, потом хлопает парня по спине, толкая его, а заодно и меня, вперед. – Встретимся за завтраком в восемь. Мария приготовит свой фирменный омлет. У них есть повар. Поразительно сколько здесь крутится денег. Однако эти люди все равно кажутся несчастными, уязвимыми и искусственными. Как вообще они могут быть счастливы? Я всегда верила, что деньги сделали бы меня счастливой. Вспоминаю о деньгах, которые будут радовать нас с Оуэном целых три месяца, хотя для этого и придется приложить усилия. Но, кажется, начинаю понимать, что деньги не способны принести истинного счастья. Ну вот, опять. Я – ходячее, говорящее клише. Дрю Входя в гостевой домик, я испытываю огромную волну облегчения. Я благодарен за то, что сейчас не нахожусь в доме, где вырос. До сих пор не верится, что Адель вела себя так по отношению ко мне. Словно она – ревнивая подружка, готовая вонзить в Фэйбл свои когти. «Так это и есть та самая малышка Фэйбл». Серьезно?! И мой отец так нагло рассматривал Фэйбл! От этого даже моя кожа покрылась мурашками. Все гораздо хуже, чем я мог себе представить. Теперь я совершенно сбит с толку. Может, нам стоит уехать? Может, мне стоит посадить Фэйбл в автобус и отправить обратно домой, чтобы уберечь от влияния этого места? Оно ужасно, и я не хочу, чтобы она проходила через все круги ада. Я бы даже оставил ей все деньги. – Твои родители отвратительны. Своим милым голоском она оскорбляет людей, вырастивших меня. И это настолько удивляет, что я начинаю смеяться. И уже не могу остановиться. Это прекрасно. Когда в последний раз я так хохотал? Уже и не вспомнить. – Ты смеешься, потому что я сказала правду или потому что смеяться лучше, чем орать на меня за оскорбление родителей? Фэйбл нервничает, но я заметил и изумление в ее голосе. – Я ценю твою откровенность, – произношу, когда ко мне наконец возвращается способность говорить. – И полностью с тобой согласен. Они ненормальные. – Атмосфера там была так накалена. И я не поняла почему. – Фэйбл бросает взгляд на обстановку гостевого домика. Планировка здесь такая же, как и в главном доме: огромные окна, из которых открывается впечатляющий вид на океан, однако не настолько, как из гостиной главного дома. Тем не менее, здесь гораздо комфортнее, чем там. Не приходится притворяться, плюс никто не действует на нервы. – О, так у тебя есть веранда! Я наблюдаю, как Фэйбл идет через гостиную, направляясь к двери, которую без колебания распахивает. Иду следом, поскольку мне любопытно услышать, что еще эта девушка может сказать о моей семейке. Я выхожу наружу, на веранду. Фэйбл стоит, прислонившись к перилам, за которыми разлился океан. Ветер играет с ее длинными светлыми волосами. Она засовывает руку в карман своей тонкой черной куртки, достает сигарету и зажигалку и говорит, немного смутившись: – Я не так часто курю, клянусь, но мне спокойней держать под рукой пару сигарет на крайний случай. – И что сейчас произошло, что можно назвать «крайним случаем»? Фэйбл коротко улыбается, прежде чем чиркнуть зажигалкой. Она нажимает на кнопку один раз, другой... На третий раз огонек наконец вспыхивает. Она зажимает сигарету между губ, зажигает ее и делает глубокую затяжку. – О, Боже. – Фэйбл выпускает струйку дыма, и маленькое серое облачко парит во тьме, прежде чем исчезнуть. – Твой отец... по-моему, он оценивал меня. – Да, – подтверждаю я, и мой голос больше походит на мычание. – Извини. – Ты не виноват. – Она взмахивает рукой, словно ее это не волнует. – Это я притащил тебя сюда. Технически, это моя вина. Еще один взмах руки, означающий, что она отвергает мои слова. – Это не мое дело, но я все же скажу. В следующий раз, когда приедешь сюда с фальшивой девушкой, подготовь ее получше. Я смеюсь. Вряд ли я еще когда-нибудь привезу сюда фальшивую девушку. Я бы вообще никогда не возвращался, если бы это было возможно. Меня не интересуют красоты этого места. Я его ненавижу. Этот дом для меня словно тюрьма. – Можно задать личный вопрос? Делаю глубокий вдох. Девушки, особенно такие, как Фэйбл, с их очень уж личными вопросами когда-нибудь сведут меня в могилу. – Валяй. – Мне нечего скрывать. Фигня. У меня столько тайн, что это меня пугает. – Дрю... ты гей? Святой ад! Ну почему все так думают?! Фэйбл Затаив дыхание, жду ответа. От холодного воздуха и безжалостных порывов ветра я продрогла до костей. Я виню никотин за свой наглый вопрос. Могла бы подождать хотя бы день-два. Могла бы провести с ним больше времени и лучше его узнать. Но мой язык без костей и слишком любопытный мозг не могли ждать ни секунды дольше. Мне необходимо узнать. Положительный ответ сделает семь долгих дней, которые нам предстоит провести вместе, легче. Не придется переживать, что он будет ко мне клеиться. Но хуже всего то, что внутри я надеюсь, что именно это он и сделает. Что со мной не так? Я не интересна Дрю. Вот дерьмо, он же до сих пор не ответил. – Почему ты спрашиваешь? – наконец произносит он, отвечая вопросом на вопрос. Меня это бесит. Оуэн вечно так делает. Плюс, отвечая таким образом, Дрю заставляет меня перечислить все признаки гея, которые я в нем увидела. Не сказать, что их так уж много… Тем более, я только пришла в себя от чертовски долгой дороги к дому его родителей. – Ну, ты говорил, что никогда прежде не встречался с девушкой. Твой отец волнуется, что тебе не хватает женского внимания. Еще никогда не видела тебя в баре с девушкой, не то чтобы я за тобой наблюдала, – быстро добавляю я. По крайней мере, я честна. Я действительно не особо обращала на него внимания, но, если мне не изменяет память, он не игрок. – Может, я еще не нашел нужную девушку. В моем сердце расцветает невероятно глупая надежда, за которую я готова ударить себя в грудь. Да, я полная дура, раз думаю, что у меня есть шанс стать единственной для Дрю. Ведь на деле я лишь фальшивая девушка. И это все, большего не будет. – Ты... эм... хранишь себя? – Стараюсь придать своему голосу непринужденное звучание, но внутри меня твориться настоящий хаос. Мне двадцать. Ему двадцать один. В этом возрасте вообще возможно быть девственником? Ну, я знала, что такое бывает, но никогда бы не подумала, что Дрю Каллахан один из них. Его мрачная усмешка говорит, что я ошиблась в своих догадках, и облегчение огромной волной накатывает на меня. – Я определенно не девственник. Но... с того момента прошло уже некоторое время. Делаю еще одну затяжку. – Почему? Упс... я опять наступаю на те же грабли, сунув нос в его личную жизнь, хотя это не мое дело. Дрю пожимает плечами, и фланелевая рубашка плотно облегает их. У него завораживающая линия плеч. – Я не вступаю в отношения. Секс – слишком сложная штука. А вот это уже интересно. По мне так проще него ничего нет. – Может, у тебя был «неправильный» секс? – Может, «неправильный» секс – это все, что тебе дано. Его челюсти сжимаются, а глаза темнеют. Он зол. Знаю, это безумие, но он выглядит невообразимо сексуально. От свирепого выражения на его лице мое сердце трепещет. Его ответ – загадка для меня.