— Жизнь для людей всегда делится на тех, кто может без них и без кого не могут они. — Вот, кстати, в подтверждение темы, — перезагрузил горло Мефодий, чтобы прочесть вслух: — Ты не сможешь без меня. — Я смогу и без тебя, и без того парня. — Какого еще парня? — Которым ты был когда-то. — Это про НЬЮ-ЙОРК? — Это диалог Москвы и НЬЮ-ЙОРКА. Вечный спор женщины и мужчины. Когда он уже поймет, что с женщиной спорить не стоит, себе дороже. Чем дальше, тем дороже. Копи деньги, потом спорь сколько душе угодно. — Москва — это Восточное полушарие? — уточнил Кирилл. — Да. Москва — это дорого. — А что же она такая продажная? — Она так развлекается. Вот послушай. О Москве: — Она безумна. Как ты с ней живешь? — Она сексуальна. На каждого ее таракана приходится по стае бабочек. — Постепенно я начинаю понимать, из-за чего у людей весь сыр-бор. Кто-то кому-то не дал, — улыбнулся Кирилл. Эта его улыбка, когда скулы поднимались вверх вслед за настроением, означала, что он шутит. — Не говоря уже о более тяжких формах: кто-то кого-то не взял, — добавил со знанием дела Мефодий. — Люди никак не поймут, что секс, что оргазм — это стечение обстоятельств. А возникающие сложности — это и есть жизнь. Это и есть любовь. Они же бегут, едва те появятся на горизонте. Хочется крикнуть им: «Подождите!» Сейчас начнется самое интересное. * * * 12.00 Слышно было издалека, что Москва гуляла, крутилась подшофе, распустив свой сарафан — тот отлично сочетался с синим кокошником вечернего неба. Улицы и переулки, словно змеи в период спаривания, скручивались в клубок площадей. Они занимались любовью, выбрасывая в воздух горящие вздохи салютов и фейерверков. Москва гуляла, она жаждала развлечений. Люди заполнили улицы, словно кровь сосуды: туда — веселые артерии, домой — уставшие вены. Сверху ангелу было все равно, веселятся они или бастуют. Но сегодня, судя по фейерверкам, они веселились. Петропаша не любил праздники, вообще не любил скопление людей, от толпы всегда несло какой-то опасностью. Держался их стороной. Ненароком могли принять за ворону. С высоты небосвода столица казалась не такой большой, сегодня Петропаша бродил по нему задумчиво, будто по комнате, остаться или выйти в люди. Гулять не хотелось. Тем более не хотелось увидеть красивую женщину после праздника, когда сарафан Москвы помнется, кокошник съедет, волосы спутаются, речь станет вульгарнее, тело податливым, мысли нетрезвые. Ангел решил не мешать людям отдыхать, дать волю празднику, сделал круг почета над Садовым и по традиции заскочил в «Детский мир», он любил этот магазин игрушечного мира и настоящего детского счастья, в праздники не мог отказать себе в удовольствии искупаться в нем. Как обычно, сначала он медленно бродил по лестницам, обходя каждый этаж, и только после пятого вопроса «Из какого вы мультика?» забирался на самый верх, выходил на смотровую площадку. Окинув взором Садовое кольцо, вскакивал на ограждения и, предварительно помахав оторопевшим охранникам, бросался с террасы вниз. Толпа, ахнув, долго искала в темноте тело, крылья подхватывали его и несли обратно в Питер, в свой окрест. Рядом с крестом ангелу всегда было спокойно. * * * Мужчина для женщины — это страховка от несчастных случаев. Чтобы чувствовать себя защищенной, ей необходимо каско, в крайнем случае — ОСАГО. — Или вот еще, — зачитал Кирилл: Секс — это сильно, я испытывала. — Планета испытателей. Секс — это опасно, — усмехнулся Мефодий. — Незастрахованный секс — это опасно, — поправил Кирилл. — Вообще секс. Причем для обоих. — С чего ты взял? — Так у планет, не занимавшихся в течение жизни сексом, к возрасту никаких изменений на клеточном уровне, свидетельствующих о начале старения, не обнаружилось. В то время как у сексуально активных наблюдался рост концентрации свободных радикалов и, соответственно, повышение уровня окислительного стресса и ускорение процессов старения. Затраты энергии приводят к раннему старению и сокращению жизни планет. — Это без любви вредно, я бы даже сказал — незачем. Тебе пока не понять, но можно пробовать, — засмеялся Кирилл. — Я бы поспорил, — задумчиво протянул Мефодий. — Особенно вредно спорить на ночь глядя. — Почему? — очнулся неожиданно Мефодий. — Можно споткнуться, — вновь рассмеялся Кирилл. — Ну да. — В общем, не оставляйте девушку в ночи одну, ей перед сном не так удобно раздеваться, как перед мужчиной. — Шеф, давай без личного. — Ну у нее и характер! — Это не характер, это стратегия. «Ее сложный характер компенсировался легкой рукой», — прочел про себя Мефодий на одном из листочков и представил свою Матильду, которая сидела за столом со стопкой книг, снятых с полки. Скоро им это надоело, и книги заняли свой плацкарт. Кирилл не слушал, он красноречиво продолжал: — Любимая женщина не может надоесть, она может достать… потом положить обратно, и так до бесконечности. Бесконечность — единица измерения любви. — В книжке прочел? Литература, выращенная на ГМО? — Мефодий подошел к окну, погладил стоящий на подоконнике кактус и неожиданно рассмеялся. Так громко, что у кактуса вздрогнули колючки и он весь вжался в себя, словно ёж, почуявший хищника. Даже красный цветок, что вот-вот должен был раскрыться, ушел в себя. Теперь от него осталась только красная кнопка. — Держи себя в руках. — Извини, вспомнил одну шутку: «У тебя есть маракасы?» — «Только в голове». — А при чем здесь маракасы? — Не знаю, надо было чем-то занять руки. — Я же говорю, держи себя в руках. Не хочешь сидеть сложа руки — займи их делом. И хватит гладить мой кактус. — Извини, — настаивал на своем Мефодий. — А за что извиняться? — поддался на уловку Кирилл. — За то, что эта шутка мне показалась смешнее. — Это тебе смешнее, а вот мне, глядя на это, — сделал театральный жест в сторону макулатуры Кирилл, — совсем не смешно. Женщина — это не шутка. С ней нельзя шутить о серьезных вещах. — Они до вещей сами не свои. — Потому что настроение нестабильное, а напряжение постоянное. Это одна из загадок психофизики: нестабильное настроение при постоянном напряжении. Вот и приходится чем-то выравнивать — где шоколад, где тряпки, где безделушки, но лучше всего, конечно, путешествия. — От рутины жизни ей помогало только одно средство, она называла его принципом двери: дойти до ручки и выйти из себя, — процитировал из рабочего материала Мефодий. — Соображаешь. Это экономвариант. Вышел из себя и путешествуй. Но поголовное большинство женщин идут по прямой: нет настроения? Купи. — Хороший девиз, — устроил имитацию аплодисментов Мефодий. — Надо заметить, что работает безотказно, — снова начал рыться в бумагах Кирилл. — Что потерял? — Письма с любовного фронта, — улыбнулся Кирилл. — Как я понял, по спросу человечество разделилось на две части: одним не хватает материального, другим — духовного. С материей им вроде бы все понятно, с духом сложнее. Тот живет в человеке, как джинн в сосуде, который надо просто открыть. Обычно начинают искать того, кто сможет открыть, это называется искать вторую половинку. Сложно найти, присобачить к себе, чтобы открывал утром, выпускал джинна и закрывал вечером. Кому это надо? Любовь — работа по душе, но без выходных. А слово какое мягкое для этого подобрали. Любовь… А, вот, послушай, — наконец-то нашел то, что искал, Кирилл. — И целого мира мало, каждый ищет свою половинку. Ты только вдумайся, сколько мудрости заложено в этих словах. — Боюсь… щас рванет, — рассмеялся Мефодий. — Мира им мало, каждый ищет половину, — улыбнулся Кирилл. — Так что у тебя там на любовном фронте? — Как всегда, ожесточенные бои и, как следствие, — потери, переживания, хандра. — Переживания делают человека чище, это фильтр, через который проходит человеческая душа. Менять только надо чаще.