Он взял бокал белого вина и пошел в соседнюю комнату. По дороге Поплавский опять зацепил его, указав судье на немолодую, но по-прежнему заставляющую мужчин втянуть живот блондинку. У нее было каре до середины уха, волосы подвиты внутрь. Она не красила их, немногочисленные седые пряди придавали ей привлекательности. – Познакомься, Ксения Дуньская. Ее мужа Мартина ты уже знаешь. Судья легко кивнул. Наряд дамы не соответствовал ситуации. На ней были высокие сапоги для верховой езды, легинсы и белая мужская рубашка. Она казалась на две головы выше своего мужа, который не удостоил судью даже мимолетным взглядом. Слишком хорошо одетый мелкий брюнет с проседью и узкой челюстью. Глаза его бегали, сжатые узкие губы выдавали недоверие. Если бы не его жена, Шиманьский принял его за гея. Он знал, что на данный момент Дуньский является президентом компании SEIF и что завтра он должен быть арестован. Он сам лично составит ему приговор, конечно же обвинительный. Пока Мартин посидит только ближайшие три месяца, его место временно займет жена и будет выполнять обязанности до тех пор, пока дело не утихнет или, наоборот, не раскрутится. Шиманьский отводил на все про все полгода, не больше. Потом ситуация станет прозрачной. Может быть, потом это место займет кто-то подходящий, а не подставное лицо. Ему было любопытно, знает ли Дуньский и знает ли его жена, что на самом деле их ждет. Он показал, что хочет закурить, и пошел на террасу. Женщина вышла за ним. Муж одобрительно кивнул, явно довольный тем, что избавился от супруги. Наконец он мог перенестись поближе к дамам all inclusive. – Я наделала дел, а вам придется прибраться? – начала Ксения без улыбки. – Прошу прощения. Значит, знает. Он подумал, что она удержится на этой должности намного дольше, чем ее муж. Вынув из блестящей пачки сигарету, она небрежно сунула ее в рот, зря ожидая, что судья протянет ей горящую зажигалку. Судья не отреагировал. Она немедленно поняла, что он не собирался курить, а, наоборот, пытался избавиться от ее общества. Не показала, что обиделась. Вынув свою зажигалку, протянула ее Шиманьскому. Это была красивая, инкрустированная янтарем вещица, судья не очень понимал, как она работает, но наконец расшифровал мудреное устройство и добыл из него огонь. Его рука слегка задрожала, когда рубашка Ксении чуть-чуть распахнулась и он увидел, что она не носит бюстгальтер. На ней был спортивный короткий топ, обтягивающий небольшую аккуратную грудь. – Авиалинии были ошибкой, – сказал он ледяным тоном. – Это лишь привлекло ненужное внимание. – Я говорила ему. – Она виновато склонила голову и театрально вздохнула. – Но в этой стране мужчины не прислушиваются к советам женщин. – Не все, – поспешно возразил Шиманьский. Ксения нравилась ему. Умная, не щебетунья. Если бы он не был женат, то непременно заинтересовался бы ею. Она почувствовала это, так как растянула губы в красивой улыбке, которая шла к ее прическе. Игривая челка молодила ее. – К счастью, все меняется. – Она выпустила дым прямо ему в лицо, а потом подала сигарету из блестящей пачки. Шиманьский взял ее, неловко воспользовался янтарной зажигалкой и легонько затянулся. От дыма запершило в горле. Вкус сигареты не понравился ему, но он не подал виду, думая над тем, почему именно ради этой женщины он изменил одному из своих принципов. – Собственно, и Русов очень этим загорелся, – добавила Ксения. – Казацкая фантазия… Он думает, что скоро, благодаря Cлону, будет править миром. – Калининградский простачок. Килограммы золота, которые он носит на себе, вряд ли просветлят ему мозг, – подытожил судья. Ксении очень понравился его ответ, и она признала Шиманьского достойным партнером для беседы. Официантка подошла с подносом, полным рюмок с водкой. Судья взял две хрустальные емкости, одну из них протянул даме, но она отказалась. Тоном царицы потребовала белого вина. Это, в свою очередь, понравилось ему. – На самом деле я мало что могу сделать. Несколько человек надо показательно осудить, – честно сказал он ей, закашлялся, но не погасил сигарету. – Но только нескольких, не слишком нужных. Деньги выведены, осталось менее чем десять процентов капитала. Контролирующие финансовые органы уже много знают. Все так или иначе выплывет наружу. Как я понимаю, остальное будет списано как потери? Он взглянул на ее профиль. Небольшие глаза, выдающийся нос. Она некрасиво морщила лоб, когда смотрела на розовеющее небо. В эпоху немого кино она могла бы прославиться. Выразительная, харизматичная. У Слона всегда был вкус в этом отношении. – Кем-то надо пожертвовать, – произнесла она. – Если говорить о нас, то мы решили, что Мартин возьмет все на себя. К счастью, мое лицо ни разу не засветилось в СМИ. Она отвернулась. – Не совсем понимаю. Он быстро выпил вторую рюмку. Официантка подала Ксении вино. – Вы ведь не думаете, что Мартин управляет компанией? – Она сделала маленький глоток и улыбнулась. – Я не верю, что вы не знали этого. Прекрасная шутка. Шиманьский стоял растерянный. Ксения поспешила все ему объяснить: – В документах Мартин фигурирует как президент компании, я являюсь только акционером. На самом деле в его офисе сижу я. Он уперся с этими авиалиниями и все испортил. Я никогда не стала бы ему настоящей женой. Простачок. Собственно, это он взял мою фамилию, а не наоборот. – Вы можете быть уверены в своей безопасности. – Правда? Шиманьский покраснел и кивнул. Ксения удивила его и явно с ним флиртовала. – А что с тем убийством? – спросила она, как будто о погоде. – Я слышала, что ксендз должен быть задержан. Это правда? – Дело в производстве. Слишком рано пока делать какие-либо предположения. Но на вашем месте я бы спал спокойно. – Надеюсь. Я предпочла бы стать вдовой, чем лишний месяц выслушивать речи Мартина. А вы? Почему вы здесь без жены? Она прервалась, так как все услышали шум в гостиной. Правда, ни он, ни она не бросились смотреть, что же происходит, а спокойно ушли с террасы только после того, как погасили сигареты. Сначала из-за толпы в коридоре им не удалось ничего рассмотреть. Они протиснулись поближе и увидели мускулистого мужчину в серой мастерке с капюшоном. Он был пьян, размахивал пистолетом перед лицом Слона и наконец приставил ему дуло к затылку. Охранники окружали его со всех сторон. Один из них продвигался, прижавшись к противоположной стене, после чего скрылся в библиотеке. Какая-то женщина, очень красивая, взвизгнула от страха. Шиманьский рассмотрел, что это Эдита Зюлковская, молодой прокурор. Он знал, что ее карьера уже окончена. Вскоре и она об этом узнает. – Сюрпризик удался, а? – прохрипел Павел Блавицкий, умело таща за собой заложника. – Ты забыл и мне прислать приглашение. Но Буль знает адрес и пришел за своим. – Оставьте нас, – приказал Слон. Охранники расступились, но оружие, на всякий случай, держали наготове. Поплавский хриплым шепотом обратился к Булю: – А ты, фраер, отпусти старца. Давай поговорим спокойно, один на один. Гости пусть идут к столу, выпьют за мое здоровье. Он лучезарно улыбнулся и сделал приглашающий жест. Все как ни в чем не бывало двинулись к накрытым в столовой столам. Некоторые вообще не обратили внимания на инцидент. Снова послышались музыка, тихие разговоры и смех. Слон удобнее разместился в коляске и въехал в библиотеку. Буль двинулся за ним, продолжая держать его на мушке. Как только он переступил порог библиотеки и плотно закрыл дверь, охранник, спрятавшийся между книжными полками, выскочил и повалил его на пол. Несколькими приемами он скрутил его. Буль тяжело дышал. Когда он попытался поднять голову, получил рукояткой пистолета. Из уголка рта потекла кровь. Он бессильно рухнул на пол. Только теперь вошли судья Шиманьский и еще двое охранников. Слон дал знак, чтобы Буля вынесли через кабинет. – Не убивайте его пока, – бросил Слон. – Может, еще пригодится. Судья сел в кресло. Слон встал с коляски. Налил в стаканы по сантиметру виски, добавил лед и подсел к Шиманьскому. Взял с журнального столика коробку с сигарами и угостил судью. – Неплоха Ксения, а? – Он подмигнул Шиманьскому. Тот притворился, будто не понимает, о чем он. – Может стать твоей. Хитрая, зараза. Как будто моя дочь, – засмеялся Слон. Шиманьский не ответил. Он отрезал кончик сигары и прикурил. – Может, его супруга могла бы нам помочь? – Он указал на дверь, через которую вывели Буля. – Дело было бы чистое, безо всяких тебе хлопот. ФБР начало копать под нас, уже были в прокуратуре. Этого Киттеля надо бы как-то утихомирить. У тебя слишком много штрафных, Юрек. Желтые значения не имеют, но вот красных больше не собирай. Ты знаком с моими правилами? Слон молчал, думал. – Тамара? – наконец спросил он. – Если ее так зовут, то да. – Судья выпустил дым и одобрительно кивнул. – Хорошая. Слон покачал головой. – Она нет, – решил он. – Но та, менеджер, может что-то вспомнить. – Иза Козак не имеет никакого значения для процесса. У меня должны быть чистые бумажки. Мой человек выдаст правильный приговор, хотя уже потребовал премию за тяжелые условия труда. Причем я его понимаю. – Это не базар, мы тут не торгуемся, – отрезал Слон. Они сидели в тишине. Шиманьский погасил сигару и встал. – Дай знать, что ты решил. Но на чудо не рассчитывай. Оно невозможно в ситуации, когда ФБР дышит нам в затылок. Лучше не рисковать. – Мы не можем сейчас убрать Рыбака. Он придумал SEIF, может быть нужен. Если он начнет говорить, полетят головы. Кроме того, никто так до конца и не знает, как действует этот алгоритм, почему балансы виртуальной кассы растут. Башка у него варит. Мой родственник, хоть я когда-то ломаного гроша бы за него не дал, веришь? – Значит, у тебя неприятности. – Шиманьский пожал плечами. – Потому что его братишку уже взяли. Не хотел бы я быть на твоем месте. Кем-то придется пожертвовать. Конечно, потеряешь, но не все. Надо рискнуть. Дай ему немного бабок, задание, чтобы не скучал в СИЗО. Там он переждет революцию, а потом выйдет и вернется к работе. Я помогу тебе. Дороже не будет, ставки те же, как всегда. Слон потянулся, потом с бешенством толкнул коляску. – Тамара придет, – решил. – Сегодня я пошлю к ней человека. Они пошли в столовую. Оттуда слышались оживленные разговоры, музыка, в воздухе витали ароматы изысканных блюд. Шиманьский посидел еще минут пятнадцать, но нигде не увидел Ксении, поэтому ушел с приема по-английски. На следующий день, сидя в своем кабинете, он совершенно не удивился, когда на первой полосе местной газеты увидел фото ксендза Мартина Староня и заголовок: «Подозреваемый в убийстве Иглы. Курия возмущена!» Однако, когда стал дальше пролистывать газету, был шокирован еще больше. Ему даже пришлось сесть, чтобы прочесть еще раз короткую заметку на седьмой полосе, в разделе криминальной хроники и понять новый план Слона. Газета лаконично информировала о взрыве газового баллона в автомобиле на гданьских Стогах. Указаны были только инициалы жертвы, которая сгорела внутри машины. У пожарных не было шансов спасти погибшего. Шиманьский удобнее раскинулся в кресле и вынул из кармана половину сигары, оставшуюся после вчерашнего дня рождения Поплавского. Он хотел докурить ее, вспоминая волшебную Ксению, но, подумав, положил сигару рядом с материалами дела, которые вернулись с апелляции. Судья отодвинул стопку документов на подпись. Нажал кнопку вызова секретаря. – Пани Аня, сделайте, пожалуйста, кофе с коньяком. – Присяжные уже в зале десять двадцать четыре. Ждут. Он кивнул в знак готовности, хотя она не могла этого видеть. – Можно с двойным. После чего принялся удалять СМС-сообщения и список контактов из своего личного телефона. Иза знала, что ей необходимо спать, но после разговора с полицейским психологом у нее не получалось сомкнуть глаз без помощи снотворного. Она лежала в темноте и переворачивалась с боку на бок. Сегодня ей было уже значительно лучше. Вчера ее отключили от аппаратуры и перевели в обычную палату, однако она по-прежнему была совершенно одна. Кроме реабилитологов и медсестры ей не с кем было перекинуться даже парой слов, а под дверью палаты постоянно дежурил полицейский, который не производил впечаления человека, способного защитить ее в случае опасности. Тем не менее его оружие и волчий взгляд немного успокаивали ее. Поначалу Иза даже побаивалась нападения, а теперь ее это скорее смешило. Как можно проникнуть незамеченным через столько больничных дверей и коридоров, пробраться в отделение и найти ее палату? Она сочла, что ее безопасности может что-то угрожать после выписки из больницы, но не сейчас. Иза попросила, чтобы ей удалили мочевой катетер, и, несмотря на довольно сильные боли в животе, самостоятельно вставала в туалет. Врач сказал, что это хорошо для профилактики пролежней, да и вообще, движение ускоряет восстановление организма. – Рана заживает очень хорошо, как на собаке, – добавил он. Но память все еще подводила. Иза помнила все ровно до того момента, когда они с Иглой вошли в клуб, как она встала, опершись о барную стойку, – и до тех шагов за дверью. Игла сказал ей спрятаться. Потом был провал. Лицо Люции появлялось почти в каждом сне, стоило ей лишь сомкнуть веки. Иза хотела как можно скорее вернуться домой, к ребенку. Муж больше не приходил. Он утверждал, что врачи не позволяют ему приводить сына, а оставить его не на кого. Иза не поверила ему. Наверняка ребенка он подбросил матери, а сам пошел в загул. С завтрашнего дня ее можно будет беспрепятственно навещать, тогда уж муженек не выкрутится. Эта мысль придавала ей сил. Иза потянулась к тумбочке и взяла мобильный. Более сильной рукой нажала кнопку, активирующую телефон. На экране появилось лицо сына в объятиях Еремея. Ей очень хотелось позвонить, но она знала, что все спят. Она всегда просыпалась среди ночи, в одно и то же время. Муж очень много работал, рассказывал, что в фирме сейчас трудные времена. Из его отдела уволили пятьдесят человек. Это чудо, что его не понизили. Он даже смирился с тем, что ему могут урезать зарплату, и уверял, что мать очень ему помогает. Иза пробормотала, что это просто замечательно. Но в глубине души она была недовольна. Это очередное одолжение, из-за которого потом опять придется прогибаться. Почувствовав, что ей надо в туалет, опустила ноги, сунула в тапки и с трудом встала. Можно было позвать медсестру, но она хотела пройтись сама, решив по дороге попросить снотворного. Она двинулась в направлении двери. Полицейский дремал в коридоре. Улыбнувшись, она подумала: «Вот как они меня охраняют. Бдительный, как цербер. Безопасность превыше всего. По дороге назад подшучу над ним, если он сам не проснется».