Тяжело находиться рядом с человеком, когда он перестаёт тебя любить и всё, что с тобой связано. Так она совершенно не любила своего отца-алкоголика и даже боялась его, рассказывая раньше, что в запойные дни он обижал и её, и маму. Издевался и даже бил. Поэтому ничего общего с этим человеком у Кати не было. А теперь и с ним тоже. Иногда он её ненавидел, и это выплёскивалось в то, что он приходил и унижал, с болью видя, как глубоко она погрузилась на дно в попытках найти себя. Но от этого становилось только хуже. А ведь он очень сильно хотел её видеть. И возможно, приходил, чтобы удостовериться, что она ещё жива и не покончила с собой. И квартиру купил у её отца, чтобы тот не пропил за гроши. И в злости выгонял её, чтобы заставить жить, встряхнуть, возродить хоть какие-то чувства, пусть и негативные. Пытался начать жизнь заново, отбросить всё прошлое, но она как будто жила в груди и никуда не уходила, как заноза. Хоть об этом и не знала. Стёкла запотели, но он не включал двигатель, чтобы погонять в салоне воздух. Он вслушивался в звуки утихающего вечера, думая о Кате. Пришла поздняя осень, оголились и застыли деревья, ковёр из листьев намок и казался теперь грязным месивом. Вся поэтичность и позолота спала. Остался только ветер и сырость. И ещё вороны, а их карканье ассоциировалось у него с кладбищем. Виктор так глубоко задумался, что не сразу заметил, что через дорогу перед его машиной перешла Катя, но шла она не одна, а с Владом, этим сердобольным соседом, и они миролюбиво, спокойно разговаривали. Катя помахивала поводком своей собаки, и часто поднимала голову, чтобы взглянуть на соседа. И ещё. Она улыбалась. Глава 6 Разрушение После этого зрелища на душе было не легче, что ещё раз подтверждало - на самом деле он помешанный на себе циник и эгоист. Человеку стало светлее в жизни, а он не мог просто уйти и оставить его в покое. Бороться с собой не было смысла, хотелось удавить этого соседа и встряхнуть бывшую жену, которая не реагировала на его попытки спасти её, а здесь купилась на фальшивое милосердие, которое на самом деле было способом затащить её в кровать. Да, Катя превратилась в грязную бродяжку, но уродкой от этого не стала, и каждый любитель приключений мог бы сыграть в доброту. Очень горячило кровь, почему бы и нет? Разозлившись до крайности, Виктор с размаха открыл дверцу машины, чтобы выйти, и ударил кого-то. Выскочив, увидел на тротуаре лежащую дамочку, Тойоту которой недавно парковал здесь. Она неловко подогнула ногу и от шока не могла сообразить, что произошло. Подняв голову, молниеносно постаралась встать, всё ещё с удивлённым выражением на лице, но вдруг вскрикнула и снова упала на колени. Виктор осторожно взял её под руку и потянул вверх, отмечая, что её красивые ноги в чёрных чулках на коленях разбиты в кровь. - Простите меня, - сказал он ей над ухом. Она вместо ответа поморщилась, а через секунду на него уставились два полных боли огромных карих глаза с оттенком спелой сливы. Он и представить не мог, что в природе есть такой цвет радужки. - Вы охренели совсем что ли? – прохрипела она. – Вы специально это сделали? Слёзы брызнули из её глаз, и она повисла на нём всем телом. - Нет, конечно, - угрюмо ответил он. – Просто неосторожно открыл дверцу. Где у вас боль? - Просто…, - выплюнула она. – У вас всё просто, я смотрю. Сволочь вы последняя. Она наклонилась, чтобы посмотреть, что с ногами, и заревела с новой силой. Колени были разбиты сильно, по ним ручейками стекала тёмная кровь. - Давайте я отвезу вас в травматологию, у меня там много друзей работает, всё будет быстро. - Да пошли вы вместе со своими друзьями… Он приподнял её за плечи и заставил посмотреть на него. - Скажите, что нужно, я хочу помочь. Я не прав. Их глаза долгое время смотрели в самые глубины друг друга, не смущаясь. - Я живу здесь, помогите дойти, - зло, но без истерики сказала она. - Вы можете идти, острой боли нигде нет? - Только в коленях, - ответила она. Он обхватил её за талию, проникая ладонью под расстёгнутое длинное пальто. Оно тоже всё испачкалось и висело, держась на предплечьях. Марина, вспомнил Виктор имя дамы, была одета в тонкий костюм из светлой шерсти, длинное светло-серое пальто прямого кроя, сапожки до колена на высоком каблучке и бирюзовый шарф, перекинутый через оба плеча. Если бы она шла в застёгнутом пальто, когда он со всей силы распахнул дверь, быть может пострадало бы только оно. Неловко ковыляя, они зашли в подъезд. Виктору приходилось напрягать руки, чтобы поддерживать женщину. Он слышал её дыхание, запах духов, и остро чувствовал, что она - очень привлекательна. Её густые рассыпавшиеся волосы ложились ему на плечо и щекотали подбородок; вырез на пиджаке, задрапированный розовым кружевом, красиво приоткрывал высокую грудь. Они поднялись на лифте, в котором Марина непрестанно морщилась, и подошли к квартире. Виктор с удивлением обратил внимание, что это площадка перед его собственной квартирой, из которой должна была съехать Катя. Марина подошла как раз к двери того самого Ковалёва, которого он несколько минут назад хотел задушить. - Всё, дальше не надо, - слабым голосом сказала она. - Нет, я врач, я вас осмотрю и обработаю раны, тогда уже буду спокоен за вас, - категорично заявил он. Он начал догадываться, что Марина – жена Ковалева, и настроение ухудшилось в разы. Вот что значит – мир тесен. Она зашла, хромая, в прихожую и стала снимать сапожки. Виктор успел заметить свежий ремонт, вокруг ещё пахло паркетной доской и краской. Мужчина опустился на одно колено, твёрдыми пальцами взял её ногу и снял сапог. Раны были нехорошими, и заживать будут долго, это точно. Из гостиной вышел Даниил и спросил у матери, что случилось. За ним слышалась возня младшего, шумно играющего в свою электронную гитару. - Я упала на улице, видишь, - сокрушенно произнесла она. – Иди к Илье, посмотри за ним. Дети снова были предоставлены сами себе, и где пропадал их папа, не известно. Марина прошла на кухню и села на высокий стул возле круглого стола, застеленного бордовой скатертью. Взглянув ещё раз на свои раны, молодая женщина стала плакать в голос. Виктор тщательно помыл руки в раковине, вытер бумажным полотенцем и наклонился над коленями. Долго он прощупывал их, хмурясь, и, подняв брови, сказал: - Никаких повреждений, кроме кожных покровов, нет. Нужно обработать и каждый день менять повязку. Сможете? Марина как раз в этот момент уткнулась в салфетку и высморкалась. Всё её лицо было расстроено и мокро от слёз. - Без проблем, - съязвила она и недобро посмотрела на него. – А что вы за врач? - Я акушер-гинеколог, - почему-то печально произнёс он. Сейчас его глаза показались ей очень уставшими и даже воспалёнными, будто он не спал несколько ночей. - Давайте я сейчас всё сделаю сам, - предложил он. – Где у вас перекись и зеленка? - Я сама всё сделаю, - буркнула она. – Надо сначала смыть кровь и снять одежду. Идите, не задерживаю больше. Виктор растеряно огляделся и кивнул. - Хорошо, насчёт белья вы правы, ещё раз извините, что так вышло. Я не хотел, это правда. - Куда же вы так спешили? – спросила Марина, пристально вглядываясь в его лицо. - Хотел поговорить кое-с-кем, - пожал плечами он. – Кстати, я немного знаю вашего мужа. Знаком. - Правда? - Да, я продаю соседнюю квартиру, женщина… которая здесь живёт, съезжает, а он ей помогает. - Да, он говорил что-то, - неопределённо помахала ладонью она. – Она ведь ваша жена? - Была, - кивнул он. – Он сказал, что снимет для неё квартиру. Не знаете, уже нашёл? По лицу Марины было сложно сказать, как подействовали на неё его слова. Она высокомерно вскинула свою темноволосую голову и провела по Виктору взглядом, словно ладонью. - Нет, не знаю, я не интересуюсь вашей женой. - Но мужем своим ведь интересуетесь? – насмешливо произнёс Виктор. С каким-то новым чувством она взглянула ему в глаза совершенно открыто и пожала плечами. - Поможете пройти в ванну? – тихим, низким голосом спросила она, от которого у мужчины, как у мальчишки, побежали мурашки по спине. - Конечно, как скажете, - кивнул он и протянул руку. Она больше не жаловалась и не вскрикивала, в глазах застыла мужская твёрдость и решимость. Пока она была в ванной, Виктор решил не уходить и ждал её на кухне, оглядывая новую тёмную лакированную мебель, сверкавшую вытяжку, магнитики на холодильнике, говорящие, что в этой семье увлекаются плаваньем и спортом вообще. На окне не было штор, чувствовалось, что здесь лишь следят за тем, чтобы не было грязной посуды, а готовят редко. Не было милых мелочей и разных вещиц, любимых хозяйками. Красивых солонок, салфетниц, небрежно брошенных кулинарных тетрадей или недочитанной книги на столе. Здесь не любили находиться, и Виктор подумал, что Марине не по душе быть просто домохозяйкой. Она птичка другого полёта, быть может, горит на работе и в этом смысл. Он с размаху сел на стул, хмурясь. Раз Ковалёва нет дома, значит, он может быть у Кати. Но вся штука в том, что прийти к ней сейчас было бы странным. Они договорились на две недели, какой предлог он бы придумал? Почему пришёл? В дверях кухни появилась Марина, одетая в тонкий халат ярко-малинового цвета с заколотыми волосами на макушке, что мгновенно сделало её моложе.