Все повторилось, как и в прошлый раз: девушка безнадежно уступала ему в физической силе. Оказать сопротивление она могла, только если бы вцепилась ему в глаза ногтями или врезала по голове каким-нибудь предметом. От разработанного ею сценария пришлось отказаться. «Ах ты, скотина!» – подумала Лисбет Саландер, когда он сорвал с нее футболку. Холодея, она поняла, что ситуация снова складывается не в ее пользу. Потом Бьюрман открыл ящик комода, и Саландер услышала звяканье металла. Она не сразу поняла, в чем дело. Но потом увидела, что на ее запястье защелкивается кольцо наручников. Опекун вытянул ей руки вверх, пропустил цепь кольца вокруг одного из столбиков спинки кровати и замкнул его на другом запястье. Ему не составило большого труда стянуть с нее обувь и джинсы. Наконец Бьюрман сдернул с нее трусы и выпрямился, держа их в руке. – Лисбет, ты должна научиться доверять мне, – сказал он. – Я научу тебя играть в игры для взрослых. Если ты будешь артачиться, я тебя накажу. А если будешь мне угождать, мы станем друзьями. Он вновь уселся на нее верхом: – Значит, тебе не нравится анальный секс… Лисбет Саландер открыла рот, чтобы закричать. Бьюрман схватил ее за волосы и пропихнул в рот трусы. Она почувствовала, как он чем-то обматывает ей щиколотки, раздвигает ноги и крепко привязывает; Лисбет оказалась обездвиженной и полностью в его власти. Она слышала, как он перемещается по комнате, но видеть его не могла, поскольку лицо ей закрывала футболка. Несколько минут он медлил. Лисбет с трудом вдыхала воздух. Потом, когда он с силой вонзил ей что-то в задний проход, она ощутила невыносимую боль. Одно из незыблемых правил Сесилии Вангер по-прежнему гласило, что Микаэль должен ночевать у себя дома. В начале третьего ночи он стал одеваться, а она продолжала голая лежать на кровати, улыбаясь ему. – Ты мне нравишься, Микаэль. С тобою мне хорошо. – Ты тоже мне нравишься. Сесилия притянула его обратно к кровати и стащила с него рубашку, которую он только что надел. Блумквист задержался еще на час… На обратном пути, когда Микаэль шел мимо дома Харальда Вангера, он заметил, как ему показалось, что одна из занавесок на втором этаже дрогнула. Правда, было слишком темно, чтобы утверждать это наверняка. Только ранним субботним утром, около четырех часов утра, Лисбет Саландер смогла одеться. Она взяла кожаную куртку и рюкзак и поплелась к выходу, где ее уже поджидал только что принявший душ и аккуратно одетый Бьюрман. Он протянул ей чек на две с половиной тысячи крон и сказал, открывая дверь: – Я отвезу тебя домой. Переступив порог адвокатской квартиры, Лисбет обернулась и взглянула на него. Она казалась изломанной, лицо ее опухло от слез, и, когда их взгляды встретились, Бьюрман даже отпрянул. Еще никогда ему не доводилось сталкиваться с такой откровенной ненавистью. Лисбет Саландер производила впечатление именно такой сумасшедшей, как ее описывал журнал. – Нет, – произнесла она так тихо, что он едва расслышал. – Я доберусь сама. Он положил ей руку на плечо: – Ты уверена? Она кивнула. Рука у нее на плече сжалась. – Не забудь, о чем мы договорились. Ты придешь сюда в следующую субботу. Лисбет снова кивнула. Она казалась покоренной. Бьюрман отпустил ее. Глава 14 Суббота, 8 марта – понедельник, 17 марта Лисбет Саландер провела в постели целую неделю. Ее донимали боли внизу живота, кровотечение из прямой кишки и менее заметные травмы, которые придется долго залечивать. То, что ей довелось пережить на этот раз, разительно отличалось от первого изнасилования в его офисе. Теперь Бьюрман позволил себе уже не просто насилие и унижение. Он практиковал систематическую жестокость. Лисбет слишком поздно поняла, что недооценивала Бьюрмана. В самом начале она воспринимала его как чиновника, облеченного властью и любящего диктовать свою волю. А он оказался маньяком и садистом. Он продержал ее закованной в наручники целую ночь. Несколько раз ей казалось, что он собирается ее убить, а один раз даже прижал ей лицо подушкой – до тех пор, пока Лисбет перестала что-либо ощущать и почти потеряла сознание. Она не плакала. Не проронила ни единой слезинки. Если не считать слез, вызванных физической болью в процессе насилия. Покинув квартиру Бьюрмана, Лисбет с трудом добралась до стоянки такси у площади Уденплан, доехала до дома и еле поднялась к себе. Там она приняла душ и смыла с себя кровь. Потом выпила пол-литра воды, приняла две таблетки снотворного «Рогипнол», дотащилась до кровати и накрылась одеялом с головой. В воскресенье Лисбет проснулась ближе к обеду. Голова раскалывалась от боли, мышцы ныли, низ живота разрывался. Она выбралась из постели, выпила два стакана молока и съела яблоко. Потом приняла еще две таблетки снотворного и снова легла в постель. Встать с нее Саландер смогла только во вторник. Она вышла на улицу, купила большую упаковку пиццы, сунула два куска в микроволновку и налила кофе в термос. Ночь она провела за чтением в Интернете статей и диссертаций о психопатологии и садизме. Особенно внимательно Саландер изучала статью, опубликованную группой исследовательниц из США. Авторы утверждали, что садист точно угадывает личность подходящей жертвы, а самой желанной для него является та, которая сама идет ему навстречу, полагая, будто у нее нет выбора. Садист предпочитает людей, находящихся в зависимом положении, и обладает интуитивной способностью вычислять подходящие кандидатуры. Адвокат Бьюрман выбрал в качестве жертвы ее. Это ее насторожило. Лисбет вдруг начала понимать, как ее воспринимает окружающий мир. В пятницу, через неделю после второго изнасилования, Лисбет Саландер прогулялась от своего дома до салона татуировщика. Она заранее позвонила и записалась на определенное время, но других посетителей в салоне не было. Владелец ее узнал и приветливо кивнул. Лисбет выбрала маленькую несложную татуировку в виде узкой цепочки и попросила нанести ее на голеностопный сустав. – Тут тонкая кожа. Здесь будет очень больно, – сказал татуировщик. – Ничего, – ответила Лисбет Саландер, сняла брюки и задрала ногу. – Значит, цепочку… У тебя уже много татуировок. Уверена, что хочешь еще одну? – Она мне будет кое о чем напоминать, – ответила Саландер. Из «Кафе Сусанны» Микаэль Блумквист вышел в два часа дня в субботу, когда оно закрылось. Целый день он провел за компьютером, обрабатывая свои записи. А потом прошелся до магазина «Консум», купил еды и сигарет и отправился домой. Как ни странно, здесь он пристрастился к жареным потрохам с картошкой и свеклой – раньше это блюдо его нисколько не привлекало, но на деревенском воздухе почему-то шло просто на ура. Около семи вечера Блумквист стоял на кухне у окна и размышлял. Сесилия Вангер не звонила. Он встретил ее днем, когда она покупала еду в кафе, но женщина, казалось, погружена в раздумья. Похоже, сегодня она звонить не собирается. Микаэль покосился на маленький телевизор, которым почти не пользовался, но потом передумал, уселся на кухонный диван и открыл детективный роман Сью Графтон. В субботу вечером, в назначенное время, Лисбет Саландер навестила Нильса Бьюрмана в его квартире на Уденплан. Опекун открыл ей дверь и любезно улыбнулся. – Ну, как ты себя чувствуешь сегодня, дорогая Лисбет? – спросил он вместо приветствия. Девушка не ответила. Он приобнял ее за плечи и сказал: – В прошлый раз я, возможно, немного перегнул палку. Ты выглядела расстроенной. Она криво усмехнулась, и адвокат вдруг на мгновение ощутил неуверенность. «Эта девка психованная, – напомнил он себе. – Не следует об этом забывать». Он уже усомнился, а получится ли ему вообще с ней сладить. – Ну что? Пошли в спальню? – спросила Лисбет. «С другой стороны, может, она и поняла, что к чему…» Бьюрман повел ее, обнимая за плечи, как и в прошлый раз. «Сегодня буду с ней поосторожнее. Нужно завоевывать доверие». На комоде уже лежали заранее приготовленные наручники. Только подойдя поближе к кровати, адвокат понял: что-то не так. Начать с того, что не он подвел ее к кровати, а она его. Бьюрман остановился, растерянно глядя, как Саландер что-то вынимает из кармана куртки. Сначала он решил, что это мобильный телефон. А потом увидел ее глаза. – Скажи: «Спокойной ночи», – велела Лисбет. Затем она приставила к его левой подмышке электрошокер и врубила заряд в семьдесят пять тысяч вольт. Когда у него начали слабеть ноги, она уперлась в него плечами и, напрягая все свои силы, толкнула его на кровать. Сесилия Вангер слегка опьянела. Она решила не звонить Микаэлю Блумквисту. Их отношения превратились в пошлый постельный фарс. Микаэлю приходилось красться закоулками, чтобы проникнуть к ней незамеченным, а сама Сесилия выступала в роли влюбленной барышни, которая не в силах совладать со своими желаниями. В последние недели ее поведение вообще выходило за всякие рамки приличия. «Проблема в том, что он мне слишком нравится, – подумала она. – В конце концов он ранит меня». Она долго сидела и думала: хоть бы Микаэль никогда не приезжал в Хедебю. Потом Сесилия откупорила бутылку вина и выпила в одиночестве два бокала. Она включила «Новости» и решила узнать, что происходит в мире. Но ее воротило от комментариев – политобозреватели убеждали всех, что президенту Бушу необходимо разбомбить Ирак и сровнять его с землей. Тогда она уселась на диван в гостиной и достала книгу Геллерта Тамаса[65] «Человек-лазер», но, прочитав несколько страниц, отложила. Книга напомнила Сесилии об отце. Интересно, чем он дышит и о чем думает… В последний раз они общались в 1984 году, когда она с ним и братом Биргером отправилась поохотиться на зайцев к северу от Хедестада. Биргер хотел испытать новую охотничью собаку – гончую по кличке Гамильтон, которую только что купил. Харальду Вангеру было семьдесят три года, и Сесилия честно пыталась смириться с его безумием, которое превратило в кошмар ее детство и наложило отпечаток на всю ее взрослую жизнь.