В ожидании слесаря Микаэль около половины девятого отправился к Дирку Фруде. Жена хозяина усадила его в саду за домом и предложила холодного пива, которое Микаэль с удовольствием выпил. Ему хотелось разузнать, как дела у Хенрика Вангера. Адвокат покачал головой. – Его прооперировали. У него обызвествление коронарных сосудов. Врач говорит: тот факт, что он вообще жив, вселяет надежду, но в ближайшее время он, скорее всего, не сможет выйти из критического состояния. Некоторое время они молча пили пиво, и каждый размышлял о своем. – Вы с ним разговаривали? – Нет. Он пока не в состоянии говорить. А как все прошло в Стокгольме? – Лисбет Саландер согласилась. Вот контракт от Драгана Арманского. Подпишите и отправьте по почте. Фруде просмотрел бумаги. – А ее услуги стоят недешево, – заметил он. – Думаю, что Хенрик не разорится. Адвокат кивнул, достал из нагрудного кармана ручку и расписался. – Лучше завизировать, пока Хенрик еще жив… Вам нетрудно дойти до почтового ящика у «Консума»? Микаэль лег спать уже около полуночи, но заснуть сразу ему никак не удавалось. До сих пор его пребывание в Хедебю было связано с расследованием событий и эпизодов, уже канувших в омут истории. Но если кто-то настолько заинтересовался его находками, что вторгся к нему в кабинет, то это прошлое, возможно, значительно ближе к настоящему, чем он считал. Микаэль вдруг подумал, что его работа на семью Вангеров могла потревожить самых разных людей. Тот факт, что Хенрик неожиданно стал членом правления «Миллениума», вряд ли ускользнул от внимания Ханса Эрика Веннерстрёма. Или, может, все-таки у него начинается психоз? Паранойя? Микаэль вылез из постели, встал нагишом возле кухонного окна и, задумчиво глядя на церковь, закурил сигарету. Он думал о Лисбет Саландер, о ее оригинальном стиле общения с долгими паузами посреди разговора. В ее доме царил беспорядок, а если точнее, полный хаос – горы мешков с газетами в прихожей и грязь на кухне, которую уже год или больше не убирали. Одежда кучами валялась на полу, а вечер накануне она явно провела в кабаке. Да и ночь, судя по засосам на шее, провела явно не в одиночестве. Ее украшают многочисленные татуировки, на лице (а может, и в других местах, которых он не видел) – пирсинг. Короче говоря, личность она явно необычная. С другой стороны, Арманский заверял его, что она – самый лучший его эксперт. Ее исчерпывающее досье на самого Микаэля, безусловно, свидетельствовало о том, что работать она умеет… Короче, самобытная девица, ничего не скажешь. Лисбет Саландер сидела за компьютером и оценивала, какие впечатления у нее остались после встречи с Микаэлем Блумквистом. Никогда прежде за свою взрослую жизнь она не позволяла никому переступать порог своего дома без особого приглашения, а тех, кто все же удостоился такой чести, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Микаэль же ворвался в ее жизнь в качестве незваного гостя, а она даже не оказала ему должного сопротивления. Так мало того – он еще и посмеялся над ней. Обычно в таких случаях Лисбет снимала пистолет с предохранителя, пусть и мысленно. Но она не почувствовала с его стороны никакой угрозы или враждебности. У Блумквиста был повод устроить скандал или даже заявить на нее в полицию – ведь он догадался, что она взламывала его компьютер. А он даже это воспринял как шутку. Они обменялись любезностями. Микаэль, казалось, сознательно не стал развивать эту тему, и она в конце концов не удержалась и начала сама: – Ты сказал, что знаешь, как я действовала. – Ты – хакер, и ты побывала в моем компьютере. – А с чего ты это взял? Лисбет не сомневалась в том, что не оставила никаких следов и что ее вторжение можно обнаружить только в том случае, если бы квалифицированный эксперт по безопасности сканировал жесткий диск в тот самый момент, когда она вторгалась в компьютер. – Ты сама себя выдала. Микаэль объяснил, что она процитировала вариант текста, который хранился исключительно в его компьютере, и больше нигде. Лисбет Саландер долго сидела молча. А потом взглянула на него так, словно смотрит сквозь него. – Но как ты это сделала? – спросил он. – Это мой секрет… Ну и что ты со мной сделаешь? Микаэль пожал плечами: – А что я могу сделать? Возможно, мне следовало бы побеседовать с тобой об этике и морали и о том, как опасно рыться в чужой личной жизни… – А разве журналисты не этим занимаются? Блумквист кивнул: – Да, конечно. Именно поэтому к журналистам приставили комиссию по этике, которая следит за моральными аспектами их деятельности. Если я пишу, например, о банковском аферисте, то не затрагиваю при этом его сексуальную жизнь. Или если женщина, которая подделывает чеки, лесбиянка или занимается сексом со своей собакой, я не пишу об этом. Даже самые отъявленные подонки имеют право на частную жизнь. Словом, лучше не влезать в частную жизнь и не высмеивать стиль жизни своих персонажей. Ты понимаешь, что я имею в виду? – Понимаю. – Следовательно, ты посягаешь на неприкосновенность моей персоны. Зачем, скажи, моему работодателю знать, с кем я занимаюсь сексом? Это касается только меня. Лисбет Саландер усмехнулась: – Ты считаешь, мне не следовало об этом упоминать? – В моем случае это не слишком важно – про наши с Эрикой отношения знает полгорода. Здесь главное принцип. – В таком случае ты, возможно, захочешь узнать, что у меня тоже имеются принципы, как и у твоей комиссии по этике. Я называю их «кодекс Саландер». Я считаю, что подонок – он и есть всегда подонок, и если я могу досадить ему, раскопав о нем разное дерьмо, то он только того и заслуживает. Я просто воздаю ему должное. – Что ж, – улыбнулся Микаэль Блумквист. – Мне понятен ход твоих рассуждений, но… – Но, составляя досье на того или иного персонажа, я еще учитываю то, какое впечатление производит на меня этот человек. Я не могу быть нейтральной. Если человек кажется мне хорошим, то я могу кое-что и не выпячивать. – Неужели? – Как, например, в твоем случае. О твоей сексуальной жизни я могла бы написать целую книгу. Я, например, могла бы рассказать Фруде, что Эрика Бергер в прошлом входила в «Клаб экстрим» и в восьмидесятые годы практиковала БДСМ[80]. А учитывая вашу с ней сексуальную связь, это неизбежно могло бы навести на кое-какие ассоциации. Микаэль Блумквист встретился с Лисбет Саландер взглядом. Немного позже он посмотрел в окно и рассмеялся: – Ты действительно глубоко копаешь… Почему же ты не включила этот фрагмент в свой отчет? – Вы с Эрикой Бергер взрослые люди и явно хорошо друг к другу относитесь. То, что вы делаете в постели, никого не касается, а напиши я о ней что-то вроде этого, это могло бы лишь навредить вам или дать кому-нибудь повод для шантажа. Кто знает – я ведь не знакома с Дирком Фруде, а досье вполне могло бы попасть в руки Веннерстрёма. – А тебе не хотелось снабжать Веннерстрёма информацией? – Если бы мне пришлось выбирать, за кого болеть в матче между ним и тобой, я бы, пожалуй, оказалась на твоей стороне. – У нас с Эрикой… наши отношения… – Поверь, мне наплевать на ваши отношения. Но ты так и не ответил мне. Как ты собираешься использовать информацию о том, что я взломала твой компьютер? Блумквист выдержал почти такую же долгую паузу, какую обычно выдерживала она. – Лисбет, я пришел к тебе вовсе не ради того, чтобы ссориться. И не собираюсь тебя шантажировать. Я хочу попросить тебя помочь мне в одном расследовании. Ты можешь ответить «да» или «нет». Если ты откажешься, я найду кого-нибудь другого, и ты больше никогда обо мне не услышишь. Он немного подумал и улыбнулся: – Если, конечно, я не поймаю тебя снова в моем компьютере. – Ну и что с того? – Ты знаешь обо мне очень многое – и часть информации сугубо личного и частного свойства. Но что упало, то пропало. Я только надеюсь, что ты не используешь во вред мне или Эрике Бергер раздобытые тобой сведения. Она взглянула на него – рассеянно и вскользь. Глава 19 Четверг, 19 июня – воскресенье, 29 июня Следующие два дня Микаэль по-прежнему изучал материалы и с нетерпением ждал известий о состоянии Хенрика Вангера. Он постоянно контактировал с Дирком Фруде. В четверг вечером адвокат заявился к нему и сообщил, что кризис на данный момент, похоже, миновал. – Он еще слаб, но сегодня мне уже позволили с ним немного поговорить. Он хочет как можно поскорее повидать вас. Накануне праздника летнего солнцестояния, около часа дня, Микаэль поехал в больницу Хедестада и отыскал отделение, где находился Хенрик Вангер. Здесь он застал раздраженного Биргера Вангера, который преградил ему путь и официальным тоном заявил, что Хенрик не принимает посетителей. Микаэль продолжал спокойно стоять, разглядывая муниципального советника. – Не может быть. Хенрик Вангер только что передал мне сообщение, что хочет сегодня встретиться со мной.