– Она требует, чтобы я проследил за вами. Она не хочет, чтобы вы продолжали копаться в семейных делах. – Понимаю. И что же вы ответили? Дирк Фруде посмотрел на рюмку с водкой и одним махом осушил ее. – Я ответил: Хенрик дал четкие инструкции относительно ваших изысканий. Пока он их не изменил, вы работаете согласно подписанному нами контракту. Я надеюсь, вы сделаете все ради того, чтобы выполнить свою часть условий контракта. Микаэль кивнул и взглянул на небо – надвигались грозовые облака. – Да уж, погода не балует, – сказал Фруде. – Если будет слишком сильно штормить, я вас поддержу. – Спасибо. Они немного помолчали. – Можно мне еще рюмку? – спросил адвокат. Всего через несколько минут после того, как Дирк Фруде отправился домой, перед домиком Микаэля затормозил автомобиль Мартина Вангера и припарковался у обочины. Мартин подошел к нему и поздоровался, Микаэль пожелал ему веселого праздника и спросил, не налить ли ему рюмочку. – Нет, мне лучше воздержаться. Я заехал только переодеться, а потом поеду обратно в город, чтобы провести вечер с Эвой. Микаэль молчал, ожидая, что будет дальше. – Мы разговаривали с Сесилией. Она сейчас немного взволнована – они с Хенриком очень близки. Надеюсь, вы простите ее за то, что она вам наговорила. – Я очень хорошо отношусь к Сесилии, – ответил Микаэль. – Я понимаю. Но с ней бывает нелегко. Я только хочу, чтобы вы знали: она категорически возражает против того, что вы копаетесь в прошлом нашей семьи. Микаэль вздохнул. Теперь уже все в Хедестаде догадались, для чего Хенрик его нанял. – А вы? Мартин Вангер махнул рукой: – Хенрик буквально помешан на этой истории с Харриет, вот уже несколько десятилетий. Я не знаю… Харриет – моя сестра, но прошло столько лет, и столько воды утекло за это время… Дирк Фруде сказал мне: ваш контракт составлен так, что расторгнуть его может только сам Хенрик. Но боюсь, что в его теперешнем состоянии это скорее навредит ему, чем пойдет на пользу. – Значит, вы хотите, чтобы я продолжал? – А вам удалось продвинуться? – Извините, Мартин, но если я что-нибудь расскажу вам без ведома Хенрика, то нарушу условия нашего договора. – Я понимаю. – Мартин улыбнулся. – В Хенрике есть черты конспиролога-теоретика. Но мне бы не хотелось, чтобы вы зря его обнадеживали. – Это я могу обещать. Я излагаю ему лишь факты, которые могу подтвердить документально. – Что ж, хорошо… Кстати, а ведь у нас с вами имеется другой контракт, о котором тоже не следует забывать. Поскольку Хенрик заболел и не может выполнять свои обязанности в правлении «Миллениума», я обязан его заменить там. Микаэль выжидающе смотрел на него. – Нам, наверное, придется созвать правление и обсудить сложившуюся ситуацию. – Неплохая идея. Но, насколько я знаю, уже решено, что следующее заседание правления состоится только в августе. – Вот именно. Но нам, скорее всего, придется созвать его пораньше… Микаэль изобразил вежливую улыбку: – Возможно, но вы обращаетесь не по адресу. Я ведь сейчас не вхожу в правление «Миллениума». Я покинул журнал в декабре и не имею никакого влияния на решения его руководства. Так что вам лучше всего обратиться к Эрике Бергер. Такого ответа Мартин не ожидал. Немного подумав, он встал. – Безусловно, вы правы. Я с нею поговорю. На прощание он похлопал Микаэля по плечу и направился к машине. Блумквист задумчиво смотрел ему вслед. Ничего конкретного сказано не было, но в воздухе словно повисла угроза. Мартин Вангер положил на чашу весов «Миллениум». Через некоторое время Микаэль налил себе еще водки и снова взялся за книжку Вэл Макдермид. Около девяти появилась пятнистая кошка и потерлась о его ноги. Он поднял ее к себе на колени, почесал за ушами и сказал: – Что ж, будем с тобой скучать вдвоем в праздничный вечер. Когда на землю упали первые капли дождя, Микаэль вошел в дом и лег спать. Кошка осталась на улице. Лисбет Саландер извлекла из подвала свой «Кавасаки» и весь праздничный день потратила на его детальную проверку. Ее легкий и маневренный байк с двигателем в сто двадцать пять кубов был, возможно, и не самым козырным мотоциклом на земле, но он принадлежал ей, и уж она-то знала, как с ним обращаться. Саландер собственноручно перебрала его – гайку за гайкой – и добилась полного ажура, и даже чуть больше. После обеда она надела шлем и кожаный комбинезон и отправилась в клинику в район Эппельвикена[82], где провела вечер в парке вместе с матерью. Ей все время казалось, что она виновата перед матерью. А та казалась еще более рассеянной, чем обычно. За те три часа, которые мать и дочь провели вместе, они обменялись лишь несколькими фразами, и у Лисбет сложилось впечатление, что мать не понимает, кто сейчас перед нею. Микаэль потратил не один день на то, чтобы идентифицировать автомобиль с маркировкой «АС». Он очень долго возился, и только после того, как в конце концов проконсультировался с бывшим автомехаником из Хедестада, ему удалось установить марку машины: «Форд Англия» – бюджетная модель, о которой он прежде и не слышал. Затем Блумквист связался со служащим из бюро регистрации автотранспорта и попробовал заказать список всех «Фордов Англия», которые в 1966 году ездили с регистрационными номерами «АС3» и дальше еще что-то. Ему ответили, что подобные археологические раскопки в реестре, скорее всего, возможны, однако потребовали бы слишком много времени; к тому же подобная информация является фактически закрытой для публичного пользования. Только через несколько дней после праздников Микаэль вновь взял «Вольво» и двинулся в северном направлении по дороге Е‑4. Он никогда не любил быстрой езды и вел машину сдержанно. Перед самым хернёсандским мостом журналист остановился и выпил кофе в кондитерской Вестерлунда. Следующую остановку Микаэль сделал в Умео[83]; там он заехал в мотель, съел бизнес-ланч и купил атлас автомобильных дорог. Затем продолжил свой путь до Шеллефтео, а оттуда свернул налево, к Нуршё. К шести часам Блумквист был на месте и остановился в гостинице «Нуршё». Он начал поиски с самого раннего утра. В телефонном справочнике деревообрабатывающая фабрика не числилась, а девушка лет двадцати, сидевшая за стойкой администратора, никогда не слыхала о таком предприятии. – А кто мог бы знать? На секунду девушка смутилась, но потом ее осенило, и она сказала, что позвонит отцу. Через две минуты она вернулась и сообщила, что деревообрабатывающая фабрика в Нуршё закрылась в 1980‑е годы. Если Микаэлю хочется поговорить с кем-нибудь, кто знает о предприятии больше, он может обратиться к некоему Бурману, который работал там мастером; он живет на улице Сульвендан. Нуршё оказался маленьким городком, с главной улицей под названием, разумеется, Стургатан, то есть Большая улица, которая действительно была его основной артерией. На ней размещались магазины, а на параллельных улицах – жилые дома. На въезде в Нуршё с восточной стороны находились небольшой промышленный район и конюшня. На западном выезде располагалась живописнейшая деревянная церковь. Микаэль отметил, что и у миссионеров, и у пятидесятников были в городке свои храмы. Афиша на доске объявлений автобусной остановки рекламировала Музей охоты и лыжного спорта. Судя по еще одной афише, на праздниках тут пела какая-то Вероника. Путь из конца в конец городка занял бы примерно двадцать минут пешком. Улица Сульвендан находилась в пяти минутах ходьбы от гостиницы, и на ней в основном расположились частные дома. На звонок Микаэля Бурман дверь не открыл. Было половина десятого, и Блумквист решил, что хозяин либо ушел на работу, либо – если он на пенсии – просто отправился по своим делам. Следующий визит Микаэль нанес в хозяйственный магазин на Стургатан: он вполне трезво рассудил, что сюда время от времени приходят все жители Нуршё. В торговом зале было два продавца; Микаэль выбрал того, что постарше, на вид лет пятидесяти. – Здравствуйте, я разыскиваю пару, которая, по всей видимости, жила в Нуршё в шестидесятых годах. Муж, возможно, работал на деревообрабатывающей фабрике. Их имена я не знаю, но у меня есть две фотографии, снятые в шестьдесят шестом году. Продавец долго и внимательно изучал снимки, но в конце концов покачал головой, заявив, что не узнает ни мужчину, ни женщину. Подошло время обеда, и Микаэль перекусил хот-догом в киоске у автобусного вокзала. Он решил не ходить в магазины и посетил муниципалитет, библиотеку и аптеку. В полицейском участке никого не оказалось, и журналист начал наудачу опрашивать пожилых людей. Часа в два ему встретились две молодые женщины, которые, конечно, не знали пару на снимке, но высказали логичную мысль: – Если снимок сделан в шестьдесят шестом году, этим людям сейчас должно быть около шестидесяти. Вы можете навестить дом для престарелых возле Сульбакки и пообщаться там с пенсионерами. В канцелярии богоугодного заведения Микаэль представился женщине лет тридцати и объяснил ей, что его интересует. Вначале она отнеслась к нему настороженно, но под конец поддалась уговорам. Микаэль проследовал за ней в гостиную, где в течение получаса показывал фотографии многим обитателям дома в возрасте от семидесяти и старше. При всем своем желании помочь, никто из них не смог опознать пару, сфотографированную в Хедестаде в 1966 году. Около пяти Блумквист снова вернулся на улицу Сульвендан и позвонил к Бурману. На этот раз ему повезло больше. Супруги Бурманы, оба пенсионеры, только что вернулись домой. Его пригласили на кухню, где жена тотчас поставила варить кофе, а Микаэль тем временем изложил суть своей проблемы. Но в этот день ему вообще не везло. Раскурив трубку, Бурман почесал в затылке и немного погодя заявил, что пара на снимке ему незнакома. Супруги говорили друг с другом на местном диалекте, и Микаэль порою даже не понимал их. – Но вы совершенно правы, что это логотип нашей фабрики, – сказал Бурман. – Молодец вы какой, что углядели его… Беда только в том, что им пользовались все кому не лень – транспортники, покупатели и поставщики древесины, ремонтники, машинисты и многие другие. – Надо же, найти эту пару оказалось сложнее, чем я думал… – А зачем они вам нужны? Микаэль решил, что если его спросят, он расскажет все как есть. Любые попытки фальсифицировать какие-нибудь истории о людях, изображенных на снимке, звучали бы неправдоподобно и могли бы только помешать. – Это долго рассказывать. Я расследую преступление, совершенное в Хедестаде в шестьдесят шестом году, и есть вероятность, хоть и крохотная, что люди на снимке могли видеть что-то важное. Их ни в чем не подозревают, и, скорее всего, они и сами знать не знают, что обладают информацией, способной помочь раскрыть это преступление. – Преступление? Что за преступление? – Простите, но я ничего не могу больше добавить. Я понимаю, что все это выглядит очень странно. Кто-то вдруг появляется – спустя почти сорок лет и пытается разыскать каких-то людей… Но преступление осталось не раскрыто, и только в последнее время вдруг появились новые факты. – Понимаю… Да, дело ваше действительно довольно необычное. – Сколько людей работало на фабрике?