– Да, верно. – Прошу прощения, что явился без предупреждения, но я уже некоторое время разыскиваю вас… Это связано с делом, которое в двух словах не объяснишь. – Микаэль улыбнулся. – Позвольте мне войти? Я отниму у вас немного времени. Муж и тридцатипятилетний сын Милдред были дома, так что она без колебаний пригласила Микаэля на кухню. Он пожал всем руки. За последние несколько суток Блумквист выпил больше кофе, чем когда-либо, но к этому моменту он уже усвоил, что в Норрланде считается неприличным отказываться. Наполнив всем чашки, Милдред уселась и спросила, чем она может ему помочь. Микаэль с трудом понимал местный диалект, и она перешла на государственный вариант шведского языка. Журналист набрал в грудь воздуха: – Это долгая и очень запутанная история. В сентябре шестьдесят шестого года вы вместе с тогдашним мужем, Гуннаром Бреннлундом, приезжали в Хедестад. Женщина не могла скрыть изумления. Когда она кивнула, Блумквист положил перед нею фотографию с Йернвегсгатан. – Этот снимок был сделан тогда. Вы помните эти события? – О господи, – произнесла Милдред Берггрен. – Ведь с тех пор прошла целая вечность. Ее нынешний муж и сын стояли позади нее и смотрели на фотографию. – У нас было свадебное путешествие. Мы ездили на машине в Стокгольм и Сигтуну, а на обратном пути где-то останавливались… Хедестад, вы сказали? – Да, Хедестад. Снимок был сделан примерно в час дня. Я уже некоторое время пытаюсь вас найти, но дело оказалось не из легких. – Неужели вы нашли меня по одной старой фотографии, которую случайно обнаружили?.. Даже не могу себе представить, как вам это удалось. Микаэль выложил фотографию с автостоянки. – Я нашел вас благодаря этому снимку, сделанному в тот же день, но чуть позже. Микаэль объяснил, как он через деревообрабатывающую фабрику Нуршё нашел Бурмана, а тот, в свою очередь, привел его к Хеннингу Форсману из Нуршёваллен. – Полагаю, для ваших поисков имелись веские причины. – Да. Девушку, которая стоит перед вами на этой фотографии, звали Харриет. Она исчезла как раз в тот самый день, и все указывает на то, что ее убили. Я могу показать вам, что произошло. Микаэль достал лэптоп и, пока тот загружался, вкратце объяснил ситуацию. Потом он прокрутил слайд-шоу и показал, как менялось выражение лица Харриет. – Вас я обнаружил, когда просматривал эти старые снимки. Вы стоите с камерой в руках позади Харриет и чуть сбоку – и, похоже, фотографируете именно то, на что она смотрит и что вызывает у нее такую реакцию. Я понимаю, что у меня практически нет шансов. Но я искал вас для того, чтобы спросить, не сохранились ли у вас фотографии, сделанные в тот самый день? Микаэль готовился к тому, что Милдред Берггрен отмахнется и скажет: да что вы, тех снимков давно уже нет, пленки так и не проявили, или мы их давно выбросили… Но она посмотрела на него своими ярко-голубыми глазами и ответила, словно по-другому и быть не могло, что, разумеется, она хранит все свои старые фотографии, сделанные в отпуске. Женщина ушла в комнату и буквально через минуту вернулась с коробкой, в которой лежали альбомы с множеством фотографий. Некоторое время она искала фотографии, сделанные в тот день. В Хедестаде она сделала всего три снимка. Один был нечетким и показывал главную улицу. На втором оказался ее тогдашний муж. Третий запечатлел клоунов и праздничное шествие. Микаэль с большим интересом разглядывал эту фотографию. На другой стороне улицы он увидел лишь какую-то фигуру. Ничего не прояснилось. Глава 20 Вторник, 1 июля – среда, 2 июля Вернувшись в Хедестад, Микаэль прямо с утра отправился к Дирку Фруде, чтобы справиться о состоянии Хенрика Вангера. Он очень обрадовался, узнав, что за прошедшую неделю старику стало значительно лучше. Конечно, Хенрик был по-прежнему слаб и не в лучшей своей форме, но уже мог сидеть в постели. Доктора считали, что опасность миновала. – Слава богу, – сказал Микаэль. – Я ведь действительно привязался к нему. Адвокат кивнул: – Я это знаю. Хенрик вас тоже полюбил. Как ваша поездка в Норрланд? – Поездка оказалась успешной, но нерезультативной. Я отчитаюсь перед вами попозже. А сейчас у меня есть один вопрос. – Пожалуйста. – Что случится с «Миллениумом», если Хенрик вдруг умрет? – Ничего. Его место в правлении займет Мартин. – А не может ли оказаться так, чисто теоретически, что Мартин начнет вставлять палки в колеса «Миллениуму», если я не прекращу расследовать обстоятельства исчезновения Харриет? Дирк Фруде вдруг испуганно посмотрел на Микаэля: – Что-то случилось? – Да, собственно говоря, ничего не случилось… Микаэль пересказал ему их беседу с Мартином Вангером в праздничный вечер. – Когда я возвращался домой из Нуршё, мне позвонила Эрика. Она сказала, что Мартин в беседе с нею подчеркнул, что мое присутствие в редакции просто необходимо. – Понимаю. Могу предположить, что на него надавила Сесилия. Но я не верю, что Мартин начнет вас шантажировать. Он для этого слишком порядочен. И не забудьте, что я тоже вхожу в правление маленькой дочерней компании, которую мы образовали, когда приобретали акции «Миллениума». – А если ситуация осложнится, какова будет ваша позиция? – Я буду выполнять условия контракта и прослежу, чтобы все остальные делали то же самое. Я работаю на Хенрика. Мы с ним дружим сорок пять лет и в подобных ситуациях действуем единым фронтом. Если Хенрик умрет, то его долю в дочерней компании унаследую я, а не Мартин. У нас подписан контракт, согласно которому мы обязаны поддерживать «Миллениум» в течение четырех лет. Если Мартин захочет что-нибудь предпринять против вас – но это исключено, с моей точки зрения, – он сможет, например, отсечь небольшую часть новых рекламодателей. – Но «Миллениум» жив благодаря рекламе и рекламодателям… – Подумайте, чтобы вам навредить, нужно потратить уйму времени. Мартин сейчас борется за выживание своих предприятий и вкалывает по четырнадцать часов в сутки. Ни на что другое у него просто не остается времени. Микаэль задумался. – Знаю, что это не мое дело, но могу ли я спросить – как обстоят дела в концерне? Дирк Фруде посерьезнел: – У нас, конечно, есть масса проблем. – Ну, это понятно даже такому простому смертному из числа экономических обозревателей, как я. Я имею в виду, насколько они серьезны? – Между нами? – Сугубо между нами. – За последние недели мы лишились двух крупных заказов в электронной промышленности. К тому же нас пытаются вытеснить с российского рынка. В сентябре нам придется уволить тысячу шестьсот рабочих и служащих работников в Эребру[86] и Тролльхеттане. Люди, проработавшие в концерне много лет, воспримут увольнение очень болезненно. Каждый раз, когда мы закрываем какую-нибудь фабрику или какой-нибудь цех, это бьет по репутации концерна. – Да уж, Мартину Вангеру не позавидуешь… – Он настоящий трудоголик. Но все время ходит по тонкому льду. Микаэль пошел к себе домой и позвонил Эрике. Он не застал ее в редакции и поговорил с Кристером Мальмом. – Видишь ли, вчера, когда я возвращался из Нуршё, мне позвонила Эрика. Мартин Вангер общался с нею и, как бы это выразиться, высказал пожелание, чтобы она заставила меня более активно участвовать в жизни редакции. – Я тоже думаю, что тебе следовало бы держаться к нам поближе, – сказал Кристер. – Понимаю. Но дело в том, что я подписал контракт с Хенриком Вангером и не могу его нарушить. А Мартин действует по поручению кое-кого из местных… Кое-кому хочется, чтобы я прекратил копаться в архивах их семьи и уехал. То есть фактически Мартин пытается меня отсюда выпихнуть. – Понятно. – Передай Эрике, что я вернусь в Стокгольм, как только закончу тут все дела. Не раньше. – Ясно. Ты окончательно свихнулся. Я так и передам. – Послушай, Кристер. Здесь происходит что-то непонятное, и я вовсе не намерен отступать. Мальм тяжело вздохнул. Микаэль отправился к Мартину Вангеру. Дверь открыла Эва Хассель и с улыбкой поприветствовала его. – Здравствуйте. Мартин дома?