По пути на север Лисбет Саландер завернула в больницу «Эппельвикен» и навестила мать. Она не планировала заранее этот визит. Но в последний раз девушка виделась с матерью в Рождество, не считая краткой встречи в день летнего солнцестояния. Ей не давали покоя угрызения совести, потому что она слишком редко выкраивала время для матери. Фактически она бывала здесь раз в несколько недель. Мать сидела в общей гостиной. Лисбет провела с ней примерно час, и они вместе прогулялись до пруда по парку, разбитому за пределами больницы. Мать продолжала путать Лисбет с сестрой. Она забывалась, но, похоже, визит дочери разволновал ее. Когда Лисбет стала прощаться, мать не хотела выпускать ее руку. Девушка пообещала скоро приехать опять, но мать смотрела ей вслед с тревогой и печалью. Словно у нее было предчувствие неизбежной катастрофы. Микаэль провел два часа в саду за домом, пытаясь читать апокрифы, но убедился лишь в том, что понапрасну тратит время. Зато его осенила одна идея. Насколько набожной на самом деле была Харриет Вангер? Интерес к изучению Библии проснулся у нее в последний год перед тем, как она бесследно исчезла. Она подобрала несколько цитат к серии убийств, а потом внимательно прочитала не только Библию, но и апокрифы, и к тому же заинтересовалась католицизмом. А что, если она провела то же исследование, что Микаэль Блумквист и Лисбет Саландер тридцать семь лет спустя? Может, ее интерес к этим текстам был вызван поисками убийцы, а не набожностью? Пастор Фальк намекал, что она (с его точки зрения) только находилась в поисках веры, но пока так и не стала истинной христианкой. Его размышления прервал звонок Эрики. – Я хочу только сказать, что мы с Грегером на следующей неделе уезжаем в отпуск. На четыре недели. – Куда вы едете? – В Нью-Йорк. У Грегера там выставка, а потом мы поедем на Карибы. Мы арендуем дом у знакомого Грегера на Антигуа и пробудем там две недели. – Как я рад за вас! Желаю вам удачной поездки. Передай привет Грегеру. – Я ведь целых три года не отдыхала. Новый номер готов, и мы почти целиком подготовили следующий. Конечно, я бы хотела оставить на месте редактора тебя, но Кристер обещал, что справится сам. – Если ему потребуется помощь, он всегда может мне позвонить. Как дела с Янне Дальманом? Она ненадолго замолчала. – Он тоже уходит в отпуск на следующей неделе. На должность ответственного секретаря я временно назначила Хенри. Они с Кристером останутся у руля. – Хорошо. – Я не доверяю Дальману. Хотя он ведет себя вполне пристойно. Я вернусь седьмого августа. Примерно в семь часов Микаэль пять раз звонил Сесилии Вангер. Потом послал ей сообщение с просьбой позвонить ему, но ответа так и не дождался. Захлопнув книгу апокрифов, он надел тренировочный костюм, запер дверь и отправился на ежедневную пробежку. Блумквист пробежал по узкой дорожке вдоль берега, а потом свернул в лес. С максимальной скоростью он преодолел заросли кустарника и бурелом и добрался до Форта, совершенно выбившись из сил. Сердце у него чуть не выпрыгивало из груди. Он остановился возле одного из старых дотов и в течение нескольких минут упражнялся и растягивался. Внезапно Микаэль услышал резкий хлопок. Одновременно в серую бетонную стену в нескольких сантиметрах от его головы ударила пуля. Потом он почувствовал боль у границы волос – осколки бетона вонзились глубоко в кожу. Микаэлю показалось, что прошла целая вечность. Он стоял как вкопанный и никак не мог понять, что случилось. Потом опрометью бросился на дно траншеи и ударился плечом о землю так сильно, что чуть не покалечился. Второй выстрел раздался в тот самый миг, когда он упал. Пуля угодила в бетонный фундамент, в то место, где он только что стоял. Микаэль поднялся на ноги и огляделся. Он находился примерно в середине Форта. Направо и налево вели узкие, метровой глубины, заросшие ходы к траншеям, растянувшимся примерно на двести пятьдесят метров. Пригнувшись, Блумквист побежал через лабиринт в южном направлении. Внезапно ему вспомнился неподражаемый голос капитана Адольфссона на зимних учениях стрелковой школы в Кируне: «Черт подери, Блумквист, опусти чердак, если не хочешь, чтобы тебе прострелили подвал!» До сих пор, двадцать лет спустя, Микаэль помнил учения, которыми обычно командовал капитан Адольфссон. Примерно через шестьдесят метров он остановился и перевел дух. Сердце колотилось; журналист не слышал ничего, кроме собственного дыхания. «Движущаяся мишень обнаруживается гораздо быстрее, чем неподвижные формы и фигуры. Поэтому двигайся медленно, когда проводишь разведку». Микаэль осторожно глянул поверх края траншеи. Солнце било в глаза и не давало разглядеть детали, но никакого движения он не заметил. Снова опустив голову, Блумквист добежал до последней траншеи. «Неважно, насколько крутое у противника оружие, поскольку если ему тебя не видно, он в тебя не попадет. Опасайся того, чтобы оказаться на виду». Теперь Микаэль очутился примерно в трехстах метрах от границы хозяйства Эстергорд. В сорока метрах от него располагались почти непроходимые заросли разросшихся кустов. Чтобы добраться туда, ему надо было вылезти из траншеи и спуститься по отвесному склону, на котором его будет отлично видно. Но другого пути не было – за спиной у него находилось море. Микаэль сел на корточки и задумался. Он вдруг ощутил боль в виске и увидел, что рана здорово кровоточит, так что футболка уже вся пропиталась кровью. Осколки бетонной стены оставили глубокое рассечение у самых корней волос. «Раны в голову кровоточат бесконечно», – подумал Микаэль и попытался вновь сосредоточиться на том, что произошло. Один выстрел мог оказаться случайным. Шальная пуля, к примеру. Но два выстрела означали, что кто-то пытался его убить. Тот, кто стрелял, вполне мог не уйти, а перезарядить оружие и ждать, пока он высунется. Микаэль пытался успокоиться и мыслить рационально. Одно из двух: надо либо выжидать, либо пробовать выбираться отсюда. Если стрелок еще на месте, то второй вариант решительно не подходит. Однако если остаться сидеть и ждать, охотник сможет спокойно дойти до Форта, найти его и расстрелять с близкого расстояния. «Ему – или ей – неизвестно, пойду я направо или налево», – прикинул Микаэль свои шансы. Но какое ружье? Возможно, штуцер для охоты на лося. Возможно, с оптическим прицелом. Если стрелок следил за ним через линзу, значит, у него ограниченный обзор. «Если ты попал в затруднительное положение, возьми инициативу в свои руки». Это лучше, чем ждать. Микаэль посидел еще две минуты, прислушиваясь к звукам, затем выпрыгнул из траншеи и стремительно скатился с обрыва. Третий выстрел раздался, когда он был уже на полпути к зарослям, но пуля пролетела далеко в стороне от него. В следующее мгновение Блумквист с размаху бросился сквозь завесу молодых побегов и прокатился через заросли крапивы. Быстро вскочил на ноги и, пригнувшись, побежал в сторону от стрелка. Метров через пятьдесят остановился и прислушался. Между ним и укреплениями хрустнула ветка. Он осторожно лег на живот. «Ползание посредством скольжения» – Микаэль вспомнил еще одно излюбленное выражение капитана Адольфссона. Следующие сто пятьдесят метров он преодолел ползком, прячась в траве и кустах и стараясь двигаться беззвучно. Дважды до его слуха из зарослей раздавалось какое-то потрескивание. Первый раз оно вроде как раздалось в непосредственной близости – возможно, метров на двадцать правее. Блумквист лежал совершенно неподвижно, не смея даже поднять глаза. Через несколько мгновений он осторожно поднял голову и огляделся, но никого не увидел. Микаэль пролежал довольно долго, не смея шевельнуться, с напряженными до предела нервами, готовый к дальнейшему бегству или, возможно, к отчаянному сопротивлению, если враг нападет на него. Но в следующий раз треск донесся с гораздо более дальнего расстояния. А потом наступила тишина. «Он знает, что я здесь. Вопрос в том, устроился ли он где-нибудь рядом и поджидает, когда я шевельнусь, – или уже убрался восвояси». Блумквист продолжал двигаться ползком, пока не добрался до изгороди пастбища Эстергорда. Это был следующий критический момент. Вдоль изгороди бежала тропинка. Микаэль лежал на земле и вглядывался в даль. Впереди, метрах в сорока, на невысоком холме, виднелись дома; справа от них паслась дюжина коров. «Но почему никто не услышал выстрелы и не вышел, чтобы узнать, что происходит? Сейчас лето; может быть, никого нет дома…» О том, чтобы выбежать на пастбище, не могло быть и речи – там он будет представлять собой идеальную мишень. С другой стороны, если бы Микаэль сам собирался кого-нибудь пристрелить, то расположился бы именно вдоль изгороди, на прямой тропинке. Здесь был свободный обзор. Блумквист осторожно продолжил путь сквозь кусты, пока они не остались позади и не начался редкий сосняк. Домой Микаэль отправился в обход, вокруг хутора Эстергорд и горы Сёдербергет. Проходя мимо Эстергорда, он отметил, что машины нет на месте. На вершине горы Сёдербергет Блумквист остановился и взглянул на Хедебю. В старых рыбацких хижинах возле лодочной гавани разместились дачники. На мостках сидели и болтали несколько женщин в купальниках. В воздухе разносился запах гриля, в гавани у мостков плескались дети. Микаэль посмотрел на часы – начало девятого. Стреляли пятьдесят минут назад. Гуннар Нильссон, обнаженный до пояса и в шортах, поливал газон на своем участке. «Интересно, сколько времени ты уже поливаешь?» В доме Хенрика была только домоправительница Анна Нюгрен. Дом Харальда, как всегда, казался необитаемым. Вдруг Микаэль увидел Изабеллу, сидевшую в саду, позади своего дома. Она, похоже, с кем-то беседовала. В следующее мгновение Микаэль сообразил, что ее собеседница – болезненная старушка Герда Вангер, 1922 года рождения, проживающая с сыном Александром Вангером в одном из домов позади резиденции Хенрика. Он никогда с нею не пересекался, но несколько раз видел ее на участке возле дома. В доме Сесилии вроде бы никого не было… Вдруг Микаэль увидел, что у нее на кухне зажегся свет. «Она дома. А может, стреляла женщина?» В том, что Сесилия умеет обращаться с оружием, Блумквист ни секунды не сомневался. Вдалеке он увидел машину Мартина Вангера, припаркованную во дворе перед домом. «Сколько времени ты уже дома?» А может, стрелял кто-то, о ком он еще даже не подумал? Фруде? Александр? Слишком много вариантов. Микаэль спустился с горы Сёдербергет, прошел по дороге в селение и, никого не встретив, отправился прямо к себе домой. Первое, что он увидел, была приоткрытая входная дверь, и он инстинктивно присел. Потом до него донесся запах кофе, а в окне кухни мелькнула Лисбет Саландер. Лисбет услышала, как Микаэль вошел в прихожую, и обернулась ему навстречу. От ужаса и неожиданности зрелища она застыла. Его лицо, все в засохшей и подсыхающей крови, выглядело жутко. Левая сторона белой футболки стала красной. Он сразу схватил и прижал к голове тряпку. – Ничего страшного, это просто царапина, но сильно кровоточит, – объяснил Микаэль, прежде чем она успела что-либо сказать. Саландер повернулась и вытащила из шкафа коробку с перевязочным материалом. Там обнаружились лишь две упаковки пластыря, средство от комаров и маленький рулон хирургического пластыря. Микаэль стянул с себя одежду, бросил ее на пол, а потом пошел в ванную и посмотрелся в зеркало. «Царапина» на виске оказалась приблизительно три сантиметра длиной и такой глубокой, что Микаэль мог приподнять большой кусок оторванной кожи. Рана по-прежнему кровоточила, и ее следовало бы зашить; но если заклеить ее пластырем, она, вероятно, и так заживет. Так он подумал. А потом намочил полотенце и обтер лицо. С полотенцем у виска Блумквист встал под душ и закрыл глаза. Потом врезал кулаком по кафелю, да так, что поцарапал костяшки. «Ну, мать твою… – подумал он. – Я тебя все равно поймаю».