– Но кто же тогда? Они открыли лэптоп Микаэля и весь следующий час еще раз детально рассматривали всех людей на фотографиях с места аварии на мосту. – Я почти уверен, что все без исключения жители селения сбежались, чтобы посмотреть на суматоху. Был сентябрь, большинство надели куртки и свитера. Но только у одной из них длинные светлые волосы и светлое платье. – Сесилия Вангер присутствует на массе снимков. Похоже, она бегает взад-вперед между домами и людьми, которые созерцают эту драму. Вот она разговаривает с Изабеллой. Здесь стоит с пастором Фальком. А тут – с Грегером Вангером, средним братом. – Погоди, – вдруг сказал Микаэль. – А что у Грегера в руке? – Что-то четырехугольное. Похоже на коробку. – Это же камера «Хассельблад». Стало быть, у него тоже был фотоаппарат… Они еще раз прокрутили снимки. Грегер был виден на нескольких фотографиях, но его постоянно кто-нибудь заслонял. На одном снимке было отчетливо видно, что у него в руках четырехугольная коробка. – Думаю, ты прав. Это фотоаппарат. – Значит, нам придется снова начинать охоту за снимками. – Хорошо, но пока мы повременим с этим, – сказала Лисбет Саландер. – У меня есть гипотеза. – Пожалуйста. – А если кто-то из младшего поколения знает, что некто из старшего поколения был серийным убийцей, и не хочет, чтобы это всплыло на поверхность? Честь семьи и прочая чушь… В таком случае тут замешаны два человека, но они не сотрудничают. Убийца, возможно, давно умер, а другой хочет только того, чтобы мы все бросили и уехали домой. – Я тоже об этом думал, – ответил Микаэль. – Но зачем в таком случае подкладывать расчлененную кошку нам на крыльцо? Ведь это откровенный намек на убийства. – Он постучал по Библии Харриет. – Пародия на закон о всесожжении. Лисбет Саландер откинулась на спинку стула и, обратив взгляд к церкви, стала цитировать Библию, словно разговаривая сама с собой: – И заколет тельца перед Господом; сыны же Аароновы, священники, принесут кровь и покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания. И снимет кожу с жертвы всесожжения и рассечет ее на части… Она умолкла и заметила, что Микаэль напряженно смотрит на нее. Он открыл Библию на книге «Левит». – А ты знаешь и двенадцатый стих? Лисбет молчала. – И рассекут ее… – начал Микаэль и кивнул ей: – И рассекут ее на части, отделивши голову ее и тук ее; и разложит их священник на дровах, которые на огне, на жертвеннике. Ему показалось, что у нее ледяной голос. – А следующий? Саландер резко поднялась. – Лисбет, у тебя фотографическая память! – восхищенно воскликнул Микаэль. – Поэтому-то ты и читаешь страницы расследования за десять секунд. Она отреагировала как метеор. Бросила свирепый взгляд на Микаэля, потом в ее глазах появилось отчаяние; внезапно она развернулась и побежала к калитке. – Лисбет! – закричал ей вслед Микаэль. Но Саландер уже мчалась по дороге. Микаэль внес в дом компьютер Лисбет, включил сигнализацию, запер дверь и отправился ее искать. Через двадцать минут он нашел ее на одном из причалов лодочной гавани: она сидела, свесив ноги в воду, и курила сигарету. Когда она услышала его шаги, ее плечи немного напряглись. Блумквист остановился в двух метрах от нее. – Я не знаю, что случилось, но я не хотел тебя сердить. Она не ответила. Микаэль подошел, сел рядом с ней и осторожно положил руку ей на плечо. – Лисбет, будь добра, поговори со мной. Она повернула голову и посмотрела на него: – Не о чем даже говорить. Просто я фрик. Урод. Вот и всё. – Если бы у меня была хотя бы наполовину такая прекрасная память, как у тебя, я был бы счастлив. Она выкинула окурок в воду. Микаэль довольно долго сидел молча. «Что я могу сказать? Ты абсолютно нормальная девушка. Просто у тебя есть некоторые особенности. Почему ты себя недооцениваешь?» – С первого мгновения, как я тебя увидел, я понял, что ты замечательная девушка, – наконец сказал он вслух. – И знаешь, что я тебе скажу? Мне уже давно никто так не нравился с первого же взгляда. Из домика на другой стороне гавани выскочила ватага ребятишек и с шумом бросилась в воду. Эушен Норман, художник, с которым Микаэль еще не успел перекинуться даже словом, сидел в кресле перед своим домом, курил трубку и наблюдал за Микаэлем и Лисбет. – Я очень хочу стать твоим другом, если ты, конечно, захочешь этого, – сказал Микаэль. – Но ты сама должна это решить. Я пойду домой и сварю кофе. Возвращайся, когда будешь в настроении. С этими словами Блумквист ушел. Не успел он еще преодолеть холм, как услышал позади ее шаги. Они возвращались домой вместе, не говоря ни слова. Когда они подошли к дому, Лисбет остановила его: – Я хотела сказать… Мы говорили о том, что все это – пародия на Библию. Конечно, он расчленил кошку, но где бы он мог раздобыть быка? И все же в основном он следует написанному. Любопытно… Она посмотрела на церковь. – И покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания… Они прошли через мост, приблизились к церкви и огляделись. Микаэль потрогал дверь, но она была заперта. Они побродили вокруг, осмотрели могильные плиты и подошли к часовне, расположенной чуть подальше, ближе к воде. Микаэль вдруг вытаращил глаза. Да это же не часовня, а склеп! Над входом он смог прочесть высеченное имя ВАНГЕР и строку на латыни, значения которой он не знал. – «Покойся до скончания времен», – подсказала Лисбет. Перехватив его взгляд, она пожала плечами: – Я уже где-то видела эту строчку. Микаэль вдруг захохотал. Лисбет застыла и сначала разозлилась, но когда поняла, что он смеется не над ней, а над самой ситуацией, успокоилась. Блумквист потрогал дверь – склеп был заперт. После некоторых размышлений он велел Лисбет сидеть и ждать его, а сам пошел к Анне Нюгрен и объяснил, что хочет осмотреть семейный склеп Вангеров, и спросил, где у Хенрика хранятся ключи. Анна посмотрела на него неуверенно, но Микаэль напомнил ей, что работает непосредственно на Хенрика. Тогда она уступила и принесла ключ, который нашла на письменном столе. Открыв дверь склепа, Микаэль с Лисбет сразу поняли, что оказались правы. Воздух здесь пропитался тяжелым запахом паленой шкуры и обугленных останков. Но мучитель кошки костра не разводил. В углу стояла паяльная лампа; такую обычно используют, чтобы подогреть лыжную смазку. Лисбет достала из кармана джинсовой юбки цифровой аппарат и сделала несколько снимков. Паяльную лампу она взяла с собой. – Потенциальная улика. Тут могут быть отпечатки пальцев, – сказала она. – А мы запросто попросим всех членов семьи Вангеров предоставить нам отпечатки своих пальцев… – с иронией произнес Микаэль. – Хотел бы я посмотреть, как ты будешь добывать их у Изабеллы. Вот будет зрелище. – Есть разные способы, – ответила Лисбет. На полу остались многочисленные следы крови и лежали болторезные кусачки, которые наверняка использовали, чтобы отрезать голову кошке. Микаэль огляделся. Над всеми остальными захоронениями возвышалось надгробие Александру Вангеерсаду, а в четырех могилах в полу обрели покой самые первые члены семьи. Более поздние представители клана Вангеров предпочитали кремацию. Почти в трех десятках ниш в стене висели таблички с именами покойных Вангеров. Но здесь явно присутствовали не все, кого он знал. И Микаэль задумался: а где же хоронят тех членов семьи, кто не заслужил места в семейном склепе? – Теперь мы знаем, – сказал Блумквист, когда они шли через мост. – Мы охотимся за настоящим психопатом. – Что ты имеешь в виду? Микаэль остановился и прислонился к перилам. – Если бы это был обычный псих, который пытался напугать нас, он бы отправился жечь кошку в гараж или даже в лес. А этот выбрал семейный склеп, что уже выдает навязчивую идею. Подумай, как он рисковал. Сейчас лето, народ по ночам гуляет… Дорога через кладбище – самый короткий путь между северной и южной частями Хедебю. Даже если он закрыл дверь, кошка наверняка вопила, да и наверняка пахло паленым. – Он? – Не думаю, что Сесилия Вангер орудовала прошлой ночью паяльной лампой. Лисбет пожала плечами: – Я не доверяю никому из них, включая Фруде и Хенрика. Этот клан наверняка надует тебя, как только ему представится такой шанс. Они немного помолчали. Потом Микаэль не выдержал и спросил: – Я уже выведал довольно много твоих тайн. Сколько народу знает о том, что ты хакер?