– Она уверяет, что так никого и не встретила. Но я знаю, что она не вышла замуж ради меня. Анита – истинный друг. – А что она делала в вашей комнате? – В тот день я вообще действовала не слишком обдуманно. Я боялась Мартина, но пока он находился в Уппсале, я старалась не думать о нем. Потом я встретила его на улице в Хедестаде и поняла, что мне никогда не будет покоя. Я колебалась, не зная, как мне лучше поступить: рассказать обо всем Хенрику или пуститься в бега. Но Хенрик оказался очень занят, и я принялась просто слоняться по селению. Я, разумеется, понимаю, что авария на мосту для остальных заслонила все прочее. Но только не для меня. У меня были свои проблемы, и я почти не обратила внимания на аварию. Все казалось каким-то нереальным. Потом я столкнулась с Анитой, она жила в маленьком домике во дворе у Герды и Александра. Вот тут-то я и решилась – и попросила ее помочь мне. Я осталась у нее, боясь выйти на улицу. Но мне нужно было забрать с собой дневник – я записывала туда все, что происходило, да и одежда кое-какая была нужна. Анита принесла мне все это. – Думаю, она не смогла устоять перед искушением открыть окно и взглянуть на аварию… – Микаэль задумался. – Я все-таки не могу понять, почему вы не пошли к Хенрику, как и собирались. – А как вы думаете? – Честно сказать, не знаю. Я уверен, что Хенрик смог бы вам помочь. Мартина немедленно нейтрализовали бы, и Хенрик вас не выдал бы. Он организовал бы все деликатно, подобрав какую-нибудь форму терапии или лечения. – Значит, вы так и не поняли, что произошло. До этого момента Микаэль рассказывал только о сексуальном насилии Готфрида над Мартином. И ничего не говорил насчет Харриет. – Готфрид покушался на Мартина, – осторожно сказал Микаэль. – И подозреваю, что на вас тоже. Ни один мускул не дрогнул на лице Харриет Вангер. Потом она сделала глубокий вдох и спрятала лицо в ладонях. Ровно через три секунды к ней подлетел Джефф и спросил, все ли в порядке. Харриет Вангер взглянула на него и натянуто улыбнулась. Потом встала, обняла своего studs manager и поцеловала его в щеку. Микаэля этот ее жест удивил. По-прежнему держа руку на плече Джеффа, Харриет повернулась к Микаэлю: – Джефф, это Микаэль, мой старый… друг из прошлой жизни. Он привез печальные вести, но мы, пожалуй, оставим его в живых. Микаэль, это Джефф Кокрэн, мой старший сын. У меня есть еще один сын и дочь. Блумквист кивнул. Джеффу было около тридцати. Харриет Вангер, вероятно, забеременела довольно скоро после замужества. Он встал и протянул Джеффу руку. Сказал, что сожалеет о том, что нарушил покой его мамы, но, увы, не мог поступить иначе. Харриет обменялась с Джеффом несколькими репликами, отправила его прочь и снова подсела к Микаэлю. Казалось, она уже приняла решение. – Я не хочу больше лжи. Пора навсегда с этим покончить. В каком-то смысле я ждала этого дня с шестьдесят шестого года. Много лет меня мучил страх, что однажды появится кто-то вроде вас и назовет меня по имени. И знаете, мне вдруг стало все равно. Срок давности моего преступления истек. И мне наплевать на то, что подумают обо мне люди. – Ваше преступление? – переспросил Микаэль. – Мне было шестнадцать лет. Я боялась. Сгорала со стыда. Впадала в отчаяние. Я была одна-одинешенька. Правду знали только Анита и Мартин. Причем я рассказала Аните только о том, что мой отец насиловал меня. Но была не в силах рассказать о том, что он был еще и психопатом и убивал женщин. Этого Анита так и не узнала. Зато я призналась ей в своем собственном преступлении, которое было столь ужасным, что, когда дошло до дела, я не смогла признаться Хенрику. Я только молилась, чтобы Господь простил меня, и на несколько лет скрылась в монастырь. – Харриет, ваш отец был насильником и убийцей. Вашей вины в этом не было. – Я знаю. Отец принуждал меня к сексу в течение года. Я делала все, чтобы уклониться от этого… Но он был моим отцом, и я не могла вдруг отказаться общаться с ним, ничего не объясняя. Поэтому я улыбалась, разыгрывала комедию, притворялась, что все в порядке, и старалась, чтобы кто-нибудь всегда был поблизости, когда я с ним встречалась. Мать, конечно, знала, чем он промышляет, но ее это не волновало. – Изабелла знала? – воскликнул потрясенный Микаэль. Голос Харриет стал еще жестче: – А как же! Она знала обо всем, что происходило в нашей семье. Но она всегда старалась отодвинуть подальше от себя любые неприятности или неудобства. Отец мог насиловать меня в гостиной, прямо у нее под носом, а она делала вид, что ничего не замечает. Она не в силах была признаться себе в том, что в моей или в ее жизни что-то не складывается так, как у всех. – Я встречался с ней. Она жуткая стерва. – И всегда была ею. Я часто размышляла над их с отцом отношениями. И поняла, что они редко занимались сексом после моего рождения или даже вообще не занимались. Женщины у отца были, но Изабеллы он почему-то боялся. Сторонился ее, но развестись не мог. – В семействе Вангеров никто не разводится. Харриет впервые засмеялась. – Да, да, точно, никто не разводится. Но дело в том, что я была не в силах во всем признаться. Об этом узнал бы весь мир. Мои одноклассники, все мои родственники… Микаэль дотронулся до ее руки: – Харриет, я очень сочувствую вам. – Мне было четырнадцать лет, когда отец впервые меня изнасиловал. И весь следующий год он водил меня к себе в домик. Несколько раз при этом присутствовал Мартин. Он заставлял нас с Мартином вытворять с ним разные вещи. Он крепко держал меня за руки, пока Мартин меня насиловал. А когда отец умер, Мартин был готов взять на себя его роль. Он ожидал, что я стану его любовницей, и считал, что я, естественно, должна подчиниться. К тому моменту у меня не оставалось выбора. Мне приходилось идти на поводу у Мартина. Я избавилась от одного тирана – и сразу попала в лапы к следующему. И единственное, что я могла делать, – это следить за тем, чтобы никогда не оставаться с ним наедине. – Хенрик бы… – Вы по-прежнему не понимаете, – повысила она голос. Микаэль увидел, что несколько мужчин возле соседней палатки косо поглядели на него. Харриет снова понизила голос и подалась к нему: – Я открыла перед вами все карты. Остальное додумывайте сами. Женщина встала и принесла еще две бутылки пива. Когда она вернулась, Микаэль произнес одно-единственное слово: – Готфрид? Она кивнула. – Седьмого августа шестьдесят пятого года отец заставил меня пойти с ним в домик. Хенрик был в отъезде. Отец пил и пытался наброситься на меня. Он уже стал полным импотентом, и у него начиналась белая горячка. Он всегда бывал… груб и жесток со мной, когда мы оказывались одни, но в тот раз перешел все границы. Он помочился на меня. Потом сообщил о том, что ему хочется со мной сделать, и стал рассказывать о женщинах, которых убивал. Он гордился этим. Он цитировал Библию. Так продолжалось много часов. Я не понимала половины того, что он говорил, но уже не сомневалась, что он окончательно свихнулся. Она глотнула пива и продолжила: – Ближе к полуночи у него начался приступ ярости. Он совершенно обезумел. Мы находились на спальной антресоли. Он обвязал мне шею футболкой и принялся ее изо всех сил затягивать. У меня потемнело в глазах. Я ничуть не сомневаюсь, что он действительно пытался меня убить, и впервые за ту ночь ему удалось все-таки меня изнасиловать. Харриет Вангер посмотрела на Микаэля. В ее глазах читалась мольба. – Но он был настолько пьян, что мне каким-то чудом удалось вырваться. Я спрыгнула с антресоли на пол и в панике бросилась бежать. Голая, я мчалась, не помня себя, и добралась до мостков у воды. Он, шатаясь, преследовал меня. Микаэлю вдруг захотелось, чтобы Харриет остановилась и не продолжала свой рассказ. – Мне хватило сил, чтобы столкнуть пьяного мужика в воду. Я схватила весло и удерживала отца под водой, пока он не перестал дергаться. На это потребовалось всего несколько секунд. Тишина вдруг показалась зловещей, когда она сделала паузу. – А когда я подняла глаза, то увидела, что на мостках стоит Мартин. Он выглядел напуганным и в то же время ухмылялся. Не знаю, как долго он находился возле домика и шпионил за нами. С этого мгновения я оказалась в рабстве у Мартина. Он подошел ко мне, схватил за волосы и отвел в дом, обратно в постель Готфрида. Затем привязал меня и насиловал, пока наш отец все еще плавал в воде, возле мостков. А я не могла даже сопротивляться. Микаэль закрыл глаза. Он вдруг устыдился и пожалел, что не оставил Харриет Вангер в покое. Но голос ее не дрогнул: – С того дня я оказалась в его власти. Я делала все, что он хотел. Меня словно парализовало, и только решение Изабеллы отправить Мартина в Уппсалу спасло меня от помешательства. Она хотела, чтобы Мартин сменил обстановку после трагической гибели отца. Она знала, что он со мной вытворяет, и решила проблему таким образом. Поверьте мне, Мартина весьма это огорчило. Микаэль кивнул. – За весь следующий год он приезжал домой только на рождественские каникулы, и мне удавалось держаться от него подальше. Между Рождеством и Новым годом я отправилась с Хенриком в Копенгаген. А во время летних каникул у нас гостила Анита. Я доверилась ей, и все время она оставалась со мною и следила за тем, чтобы Мартин ко мне не приближался. – А потом вы с ним встретились на Йернвегсгатан. Харриет кивнула. – Мне сказали, что он не приедет на семейную встречу, а останется в Уппсале. Однако он, очевидно, передумал – и внезапно возник на другой стороне улицы и уставился на меня. И улыбнулся мне… Я словно очутилась в кошмарном сне. Я убила отца, а теперь осознала, что мне никогда не избавиться от брата. До этого мгновения я хотела покончить с собой. Но тут предпочла броситься в бега. Теперь она взглянула на Микаэля почти весело: – Теперь, когда я рассказала правду, мне стало даже легко. Теперь вам известно все. Как вы намерены воспользоваться этой правдой? Глава 27 Суббота, 26 июля – понедельник, 28 июля В десять часов утра Микаэль забрал Лисбет Саландер возле ее подъезда на Лундагатан и подвез к крематорию Северного кладбища. Он сопровождал ее и на прощальную церемонию. Поначалу, кроме Лисбет с Микаэлем и женщины-пастора, там никого не было, но когда отпевание уже началось, в дверь вдруг проскользнул Драган Арманский. Он коротко кивнул Микаэлю, встал позади Лисбет и осторожно положил ей руку на плечо. Саландер кивнула, не глядя на него, словно знала, кто подошел к ней сзади. После этого она перестала замечать присутствие его и Микаэля. Лисбет никогда ничего не рассказывала о своей матери, но пастор, очевидно, побеседовала с кем-то из заведения, где та скончалась, и Микаэль понял, что причиной смерти стало кровоизлияние в мозг. За всю церемонию Лисбет не произнесла ни слова. Пастор дважды сбивалась, когда обращалась непосредственно к Лисбет, смотрела ей в глаза и не получала ответа. После церемонии Лисбет развернулась и пошла прочь, не поблагодарив и не попрощавшись. Микаэль с Драганом глубоко вздохнули и покосились друг на друга. Они понятия не имели о том, что творится у нее в голове. – Ей очень плохо, – сказал Драган. – Я это уже понял, – ответил Микаэль. – Хорошо, что вы пришли. – Я в этом не уверен. – Арманский пристально посмотрел на Микаэля. – Вы отправляетесь на север? Не спускайте с нее глаз. Микаэль пообещал. Выйдя из церкви, они расстались. Лисбет уже сидела в машине и ждала. Ей пришлось поехать с Микаэлем в Хедестад, чтобы забрать мотоцикл и оборудование, которое она одолжила в «Милтон секьюрити». Только когда они проехали Уппсалу, Лисбет нарушила обет молчания и спросила, как у него прошла поездка в Австралию. Блумквист вышел из самолета в стокгольмском аэропорту Арланда накануне поздно вечером и спал всего несколько часов. По пути он пересказал ей все, что услышал от Харриет Вангер. Лисбет Саландер сидела молча и откликнулась только через полчаса. – Ну и сучка. – Кто? – Харриет Черт Ее Подери Вангер. Если бы она что-нибудь предприняла в шестьдесят шестом году, Мартин Вангер не смог бы продолжать убивать и насиловать еще тридцать семь лет.