– Я пока не могу уйти, – сказал он. – Я еще не выполнил все поручения. У меня есть для вас еще одно сообщение, которое вам наверняка не понравится. Хенрик настаивает, чтобы я все рассказал сегодня вечером. Вы сможете, если захотите, завтра поехать в клинику и высказать ему все, что о нем думаете. Микаэль медленно поднял взгляд и посмотрел ему в глаза. – Пожалуй, это самое трудное задание из всех, что мне приходилось выполнять, – продолжал Дирк Фруде. – Но я думаю, что нас спасет только полная откровенность. Нам нужно выложить все карты на стол. – Что еще? – Когда Хенрик в Рождество уговаривал вас взяться за эту работу, ни он, ни я не думали, что вы чего-нибудь добьетесь. Хенрик действительно просто хотел предпринять последнюю попытку. Он тщательно проанализировал положение ваших дел, во многом опираясь на отчет, составленный фрёкен Саландер. Он воспользовался ситуацией, в которой вы оказались, предложил достойное вознаграждение и удачно подобрал приманку. – Веннерстрёма, – сказал Микаэль. Фруде кивнул. – Это был блеф? – Нет. Лисбет Саландер заинтересованно подняла одну бровь. – Хенрик выполнит свои обещания, – сказал Дирк Фруде. – Он даст интервью и предпримет публичную лобовую атаку на Веннерстрёма. Позже вы сможете узнать все в деталях, но в общих чертах дело заключается в следующем: когда Ханс Эрик Веннерстрём работал в финансовом департаменте концерна «Вангер», он пустил несколько миллионов на валютные спекуляции. Это было задолго до того, как махинации с валютой стали привычной сделкой. Он совершил это, не имея полномочий и не получив разрешения руководства концерна. Дела у него не ладились, и внезапно образовалась дыра в семь миллионов крон, которую он пытался покрыть частично за счет манипуляций с бухгалтерским учетом, а частично – путем продолжения спекуляций. Его на этом поймали и уволили. – И ему удалось что-нибудь присвоить? – Да, около полумиллиона крон, которые по иронии судьбы стали основой для создания компании «Веннерстрём груп». Все это у нас подтверждено документами. Вы сможете использовать эту информацию по своему усмотрению, и Хенрик публично поддержит ваши обвинения. Но… – Но информация уже обесценилась, – произнес Микаэль и хлопнул ладонью по столу. Дирк Фруде кивнул. – Это случилось тридцать лет назад, и информация потеряла свою актуальность, – сказал Микаэль. – Вы получите доказательства того, что Веннерстрём – жулик. – Если эта информация станет достоянием гласности, то, конечно, разозлит Веннерстрёма, но нанесет ему не больший вред, чем плевок горошиной из трубочки. Он просто пожмет плечами и разошлет сообщение пресс-службы о том, что Хенрик Вангер – старый хрыч, который пытается отнять у него какой-то бизнес. Или начнет утверждать, что сам Хенрик и приказывал ему тогда это проделывать. Даже если Веннерстрём не сможет доказать свою невиновность, он сумеет напустить достаточно тумана, чтобы никто не отнесся к этой истории всерьез. Дирк Фруде выглядел подавленным. – Вы меня провели, – подвел итог Микаэль. – Микаэль, поверьте, мы этого не планировали. – Я сам виноват. Ухватился за соломинку, хотя и понимал, что все может сложиться именно таким образом. Он вдруг усмехнулся. – Хенрик – старая акула. Он продавал товар и говорил то, что мне хотелось услышать. Микаэль встал и подошел к мойке. Затем повернулся к Фруде и сказал только одно слово: – Исчезните. – Микаэль… Мне очень жаль, что… – Дирк, уйдите, пожалуйста. Лисбет Саландер не знала, подойти ей к Микаэлю или лучше оставить его в покое. Но он сам решил за нее: не сказав ни слова, схватил куртку и выскочил, захлопнув за собой входную дверь. Больше часа Лисбет бродила взад и вперед по кухне. Она чувствовала себя настолько неуютно, что даже собрала и помыла посуду, хотя обычно уступала эту привилегию Микаэлю. Периодически она подходила к окну и высматривала его. Наконец так разволновалась, что надела свою кожаную куртку и отправилась его искать. Сначала Лисбет спустилась к лодочной гавани – в домах уже горел свет, – но Микаэля там не было видно. Она пошла вдоль берега, тропинкой, по которой они обычно прогуливались по вечерам. В доме Мартина Вангера было темно, он казался уже нежилым. Лисбет подошла к камням на мысе, на которых они с Микаэлем раньше сидели, а потом вернулась домой. Блумквист еще не приходил. Саландер поднялась к церкви, но и здесь не встретила Микаэля. Она немного постояла, не зная, что ей делать. Потом вернулась назад, к мотоциклу, вытащила из-под седла фонарик и снова двинулась вдоль берега. Она пробиралась по извилистой, наполовину заросшей дороге, а потом довольно долго искала тропинку к домику Готфрида. Домик внезапно возник из темноты позади редких деревьев, когда Лисбет уже подошла к нему почти вплотную. Дверь была заперта, и Микаэля здесь не оказалось. Лисбет уже почти повернула обратно к селению, но остановилась и развернулась обратно. Дойдя до самого мыса, она внезапно увидела в темноте силуэт Микаэля. Он сидел на мостках, там, где Харриет Вангер утопила своего отца. Лисбет отдышалась. Блумквист услышал, как она вышла на мостки, и обернулся. Она молча села рядом с ним. В конце концов он нарушил молчание: – Извини. Мне просто надо было немного побыть одному. – Я знаю. Она зажгла две сигареты и одну протянула Микаэлю. Он взглянул на нее. Лисбет Саландер была самой асоциальной личностью из всех, кого ему приходилось встречать. Обычно она игнорировала любые его попытки поговорить на личные темы и всегда отвергала малейшие проявления симпатии. Она спасла ему жизнь, а теперь отправилась посреди ночи разыскивать его неизвестно где… Он обнял ее одной рукой. – Теперь я знаю себе цену. Мы предали тех девушек, – сказал он. – Никто ничего не узнает обо всем этом. Все, что связано с пыточной камерой Мартина, будет просто уничтожено. Лисбет не ответила. – Эрика была права, – продолжал он. – Мне было бы полезнее съездить в Испанию и позаниматься сексом с испанками, а потом через месяц вернуться домой и взяться за Веннерстрёма. А так я без толку потерял много месяцев. – Если бы ты уехал в Испанию, Мартин Вангер по-прежнему продолжал бы пытать женщин в погребе. Журналист промолчал в ответ. Они еще долго сидели вместе, а потом Микаэль встал. – Пошли домой, – сказал он. Он заснул раньше Лисбет, а она лежала без сна, прислушиваясь к его дыханию. Потом встала, отправилась на кухню, сварила кофе, уселась в темноте на кухонном диване и стала напряженно думать, куря одну сигарету за другой. То, что Вангер и Фруде должны были надуть Микаэля, она считала само собой разумеющимся. Это вполне в их духе. Но ведь это проблема Микаэля, а не ее… Или нет? В конце концов Лисбет приняла решение. Она погасила окурок, вошла к Микаэлю, включила торшер и начала тормошить Блумквиста, пока тот не проснулся. Было половина третьего. – Что случилось? – Я хочу кое о чем спросить. Сядь. Микаэль сел и сонно взглянул на нее. – Когда тебя осуждали за клевету, почему ты не защищался? Микаэль замотал головой и встретился с ней взглядом. Потом покосился на часы. – Лисбет, об этом долго рассказывать… – Давай. Я никуда не спешу. Он долго сидел молча, взвешивая, что ему говорить и что нет, и наконец решил выложить все начистоту. – Мне было нечем крыть. Статья действительно искажала факты. – Когда я хакнула твой компьютер и прочла твою переписку с Эрикой Бергер, вы там обсуждали дело Веннерстрёма, но в основном дискутировали только практические детали процесса и даже не намекнули на то, что произошло на самом деле. Расскажи, где ты проколотся. – Лисбет, я не могу раскрыть карты. Меня просто кинули. Мы с Эрикой пришли к выводу, что если бы я попытался объяснить, как все произошло на самом деле, это окончательно подорвало бы к нам доверие. – Послушай, Калле Блумквист, вчера днем ты тут что-то проповедовал о дружбе, доверии и прочих высоких материях… Я не собираюсь выкладывать твою историю в Сети. Микаэль сопротивлялся из последних сил. Он напомнил Лисбет, что уже далеко за полночь, и заявил, что не в силах сейчас об этом даже думать. Однако она упорно продолжала сидеть, пока Блумквист не сдался. Он прогулялся в ванную, ополоснул лицо и поставил кофейник. Потом снова лег на кровать и рассказал, как два года назад старый школьный приятель Роберт Линдберг, сидя на желтой яхте «Мэлар‑30» в гостевой гавани Архольма, бросил ему наживку. И он, Микаэль, ее проглотил. – Ты думаешь, что твой приятель тебя надул? – Нет, нет. Он выложил все, что знал, – я смог проверить каждое слово в документах, зафиксированных в ревизии. Даже съездил в Польшу и сфотографировал железный ангар, где когда-то размещалось огромное предприятие «Минос», а потом взял интервью у нескольких бывших работников предприятия, и все сказали одно и то же. – Тогда я не понимаю. Микаэль вздохнул. После краткой паузы он продолжил: – У меня получился эксклюзивный материал. С самим Веннерстрёмом к тому времени я еще не конфликтовал, но история получилась неопровержимой, и если бы я опубликовал ее тогда, мне действительно удалось бы его прижать к стене. Вряд ли, конечно, ему предъявили бы обвинения в мошенничестве – у него уже имелось одобрение ревизионных инстанций, – но его репутация была бы подмочена. – Что-то пошло не так? – По ходу дела кто-то пронюхал, в чем я копаюсь, и Веннерстрём узнал о моем существовании. И неожиданно начали происходить непостижимые вещи. Мне начали поступать угрозы. Раздавались анонимные звонки с карточных таксофонов, которые не удавалось отследить. Эрике тоже начали угрожать. Ей вешали лапшу на уши: завязывай, иначе мы повесим твои сиськи на дверях хлева, и тому подобное. Она, конечно, страшно раздражалась. Он взял у Лисбет сигарету. – Потом произошло и вовсе нечто из ряда вон выходящее. Однажды ночью, когда я вышел из редакции, на меня напали двое мужиков. Просто подошли и пару раз врезали. Я оказался совершенно к этому не готов. Мне дали в зубы, и я рухнул на землю. Я так и не смог опознать их, но один из них был похож на олдового байкера.