– Ни фига себе! – Все это привело к тому, что Эрика рассвирепела, а я уперся рогом. Мы усилили охрану «Миллениума». Но никак не могли понять, что происходит и почему материал, который я готовил, вызвал столь бурную реакцию. – Но, видимо, материал, который ты собирал, кого-то задел за живое… – Точно. Случайно мы сделали сенсационное открытие. У нас появился источник, deep throat[105] в окружении Веннерстрёма. Он буквально до смерти боялся, и нам приходилось встречаться с ним в анонимных гостиничных номерах. От него мы узнали, что деньги от аферы с «Миносом» использовались для торговли оружием во время войны в Югославии. Веннерстрём вел дела с усташами[106]. Мало того, в качестве доказательства источник предоставил нам копии письменных документов. – И вы ему поверили? – Он внушал доверие. Он предоставил нам достаточно информации, чтобы вывести нас еще на один источник, способный подтвердить его сведения. Мы получили даже фотографию, на которой один из ближайших соратников Веннерстрёма пожимает руку покупателю. У нас получился эксклюзивный детализованный материал, в котором все казалось доказуемым. И мы его опубликовали. – А он оказался «липой». – Вот именно. Фальшивкой от начала и до самого конца, – подтвердил Микаэль. – Все документы оказались поддельными. Адвокат Веннерстрёма смог даже доказать, что фотография подручного Веннерстрёма с лидером усташей – результат монтажа двух разных снимков в фотошопе. – Просто великолепно, – сухо сказала Лисбет Саландер и вдруг улыбнулась. – Вот-вот. Потом уже стало совершенно очевидно, что нами манипулировали. Тот материал, который мы раздобыли, навредил бы Веннерстрёму. Но теперь все это утонуло в потоке фальсификаций – и я пережил самый настоящий профессиональный позор. Мы опубликовали статью, из которой Веннерстрём мог выдергивать факт за фактом и доказывать свою невиновность. Все было чертовски ловко подстроено. – И вы не могли отступить и раскрыть правду. У вас не было никаких доказательств того, что «липа» является делом рук самого же Веннерстрёма. – Еще хуже. Если бы мы попытались рассказать правду и оказались бы такими идиотами, чтобы обвинить Веннерстрёма в умышленной фальсификации, нам бы просто никто не поверил. Это выглядело бы как отчаянная попытка переложить вину на самого пострадавшего. Мы предстали бы как маньяки-конспирологи и полные кретины. – Я понимаю. – Веннерстрём был защищен со всех сторон. Если бы фальсификация стала достоянием гласности, он смог бы утверждать, что кто-то из его врагов пытается его опорочить. А мы и наш журнал все равно потеряли бы доверие публики, поскольку клюнули на сведения, оказавшиеся фальшивыми. – И ты предпочел не защищаться, а согласился на тюремное наказание. – Я заслужил наказание, – с горечью сказал Микаэль. – Я совершил преступление против чести и достоинства личности… Теперь тебе все известно. Дай мне наконец поспать! Микаэль погасил свет и закрыл глаза. Лисбет устроилась рядом и некоторое время лежала молча. – Веннерстрём – настоящий бандюга, – сказала она. – Я это знаю. – Понимаешь, мне точно известно, что он бандюга. Он имеет дело со всеми подонками, начиная от русской мафии и заканчивая колумбийскими наркокартелями. – Что ты имеешь в виду? – Когда я передавала Фруде свой отчет, он дал мне дополнительное задание. Попросил попытаться выяснить, что на самом деле происходило на процессе. Я только начала над этим работать, как он позвонил Арманскому и отменил свой заказ. – Вот как… – Думаю, они отказались от исследования, как только ты принял предложение Хенрика Вангера. Ничего другого им было не нужно. – Ну и что же? – Просто я не люблю оставлять дела незаконченными. У меня весной выпало несколько свободных недель, когда у Арманского не было для меня работы, и я просто так, ради развлечения, начала подкапываться под Веннерстрёма. – Ты что-нибудь нашла? – В моем компьютере хранится весь его жесткий диск. Если захочешь, сможешь получить гору доказательств того, что он преступник. Глава 28 Вторник, 29 июля – пятница, 24 октября Целых три дня Микаэль Блумквист уделил чтению распечаток из компьютера Лисбет – целой тучи бумаг. Но разобраться в махинациях Веннерстрёма оказалось очень непросто. Он то заключал опционную сделку в Лондоне, то проворачивал валютную операцию в Париже, через представителя; то задействовал офшорную компанию в Гибралтаре, то внезапно удваивал счет в «Чейз Манхэттен банке» в Нью-Йорке… К тому же постоянно всплывали детали, в которых приходилось досконально разбираться. Например, пять лет назад в Сантьяго, в Чили, была зарегистрирована торговая компания со счетом на двести тысяч крон, до которых никто не дотрагивался. И это всего лишь одно из почти тридцати аналогичных предприятий в двенадцати разных странах, – и никакого намека на какую-либо деятельность. Замороженные компании? Но замороженные в ожидании кого или чего? Подставные компании для маскировки какой-то другой деятельности? Компьютер не давал ответы на эти вопросы. Очевидно, Веннерстрём держал эту информацию в голове и не доверял ее электронным документам. По мнению Лисбет Саландер, им не удастся получить ответы на подобные вопросы. Да, они заметили несостыковки в документах, но разобраться, с чем они связаны, не могли. Империя Веннерстрёма напоминала луковицу: снимешь один слой, а за ним – следующий. И так без конца – целый лабиринт компаний с весьма запутанными взаимосвязями. Компании, счета, фонды, ценные бумаги… Наверняка даже сам Веннерстрём не имел понятия о реальном состоянии дел. Империя Веннерстрёма жила собственной и очень обособленной жизнью. Однако существовала некая система, или, по крайней мере, намек на нее. Множество компаний, принадлежавших одна другой. При попытке хотя бы приблизительно оценить активы империи Веннерстрёма получались результаты с невероятным разбросом: от ста до четырехсот миллиардов крон. Все зависело от того, кто и как подсчитывал. Но если компании имеют доступ к ресурсам друг друга, то какова же все-таки их общая стоимость? Когда Саландер задала этот вопрос, лицо Микаэля Блумквиста исказила гримаса страдания. – Это эзотерика, – ответил он и продолжил сортировать банковские активы. Ранним утром они поспешно покинули Хедебю. Лисбет Саландер взорвала бомбу по имени Веннерстрём, и теперь Микаэль Блумквист потерял покой и сон. Они поехали прямо к Лисбет и провели перед ее компьютером двое суток, на протяжении которых она стала гидом для Микаэля – демонстрировала ему владения Веннерстрёма. У Блумквиста возникло множество вопросов, но один из них был вызван чистым любопытством. – Лисбет, каким образом тебе удается практически управлять его компьютером? – Мой коллега Чума изобрел одну маленькую фиговину. У Веннерстрёма есть айбиэмовский лэптоп, на котором он постоянно работает – и дома, и в офисе. Следовательно, вся информация аккумулируется на одном-единственном жестком диске. Дома у него широкополосный Интернет. Чума изобрел своего рода манжетку, которая застегивается вокруг самого кабеля, и я ему сейчас ее тестирую. Манжетка регистрирует все, что видит Веннерстрём, и пересылает информацию на какой-нибудь удаленный сервер. – Разве у него нет персонального брандмауэра? Лисбет улыбнулась: – Разумеется, есть. Но в том-то и секрет, что манжетка работает и как своего рода брандмауэр. В результате его компьютер очень легко хакнуть. Скажем, если Веннерстрём получает мейл, то сообщение сначала попадает на манжетку Чумы, и мы можем прочесть его еще до того, как оно проходит через его брандмауэр. Хитрость заключается в том, что мейл переписывается и к нему прилагается исходный код в несколько байт. И так всякий раз, когда Веннерстрём что-нибудь скачивает на свой компьютер. А с фотографиями получается еще лучше. Он очень много времени серфит по Сети. Каждый раз, когда он закачивает порноснимок или заводит новую домашнюю страницу, мы добавляем несколько строчек исходного кода. Через некоторое время – несколько часов или дней, в зависимости от того, как часто он пользуется компьютером, Веннерстрём скачивает себе целую программу примерно в три мегабайта, где каждый фрагмент присоединяется к следующему. – И что из этого? – Когда последние фрагменты занимают свое место, программа интегрируется в его интернет-программу. Он считает, что его компьютер завис, и вынужден перезагрузить его. Во время перезагрузки инсталлируется совершенно новое программное обеспечение. Веннерстрём использует «Интернет-эксплорер». В следующий раз, когда пользователь запускает «Эксплорер», он на самом деле запускает совершенно другую программу, которая не отображается на его рабочем столе, функционирует и выглядит как «Эксплорер», но делает еще много разных вещей. Первым делом она контролирует его брандмауэр и следит за тем, чтобы все работало. Потом начинает сканировать компьютер и посылает фрагменты информации каждый раз, когда он, находясь в Сети, кликает мышкой. Через некоторое время, опять-таки в зависимости от того, как долго он зависает в Сети, полная копия содержимого его жесткого диска аккумулируется на удаленном сервере. И тут наступает время Эйч-ти. – Эйч-ти? – Сорри. Чума называет это Эйч-ти. Hostile Takeover. – Вот как. – Главная фишка в том, что происходит дальше. Когда структура сформировалась, у Веннерстрёма получается два полноценных жестких диска – один на его собственной железке, а второй – на нашем сервере. Затем, запуская свой компьютер, он на самом деле запускает «зеркальный» компьютер. Таким образом, он работает уже не на собственном компьютере, а на нашем сервере. Его комп начинает слегка тормозить, но это почти незаметно. И тогда, подключаясь к серверу, я могу подсоединяться к его компьютеру в режиме онлайн. Каждый раз, когда Веннерстрём нажимает на клавиатуру своего компьютера, я вижу это на своем мониторе. – Твой приятель, вероятно, тоже хакер. – Это он организовал нам прослушивание в Лондоне. Чума, конечно, немного чудаковатый и никогда не общается с людьми, но в Сети он слывет легендой. – Ну хорошо, – сказал Микаэль и улыбнулся. – Вопрос номер два: почему ты не рассказала о Веннерстрёме раньше? – Ты меня не спрашивал. – А если бы я так и не спросил – допустим, мы с тобой никогда бы не встретились, – ты бы так и молчала о том, что Веннерстрём преступник, а «Миллениум» бы тем временем обанкротился? – Меня никто не просил разоблачать Веннерстрёма, – нравоучительным тоном ответила Лисбет. – А если бы все же попросили? – Но ведь я же рассказала, – отрезала она. Микаэль решил, что тема исчерпана. Блумквист полностью погрузился в содержимое компьютера Веннерстрёма. Лисбет переписала жесткий диск махинатора – около пяти гигабайт – на десятки CD. Ей уже начинало казаться, что она фактически переехала в квартиру Микаэля. Саландер терпеливо ждала, пока он во всем разберется, и отвечала на его бесконечные вопросы. – Я просто не понимаю, неужели он такой придурок, что хранит все свое грязное белье на одном жестком диске? – сокрушался Микаэль. – А вдруг все это попадет в руки полиции… – Люди вообще иррациональны. Вероятно, ему даже в голову не приходит, что полиция когда-нибудь конфискует его компьютер. – Ну, да, он у нас выше всяких подозрений… Согласен, что Веннерстрём – высокомерный ублюдок. Но неужели у него нет консультантов по безопасности, которые могут растолковать ему, как обращаться с компьютером? У него же там хранятся материалы с девяносто третьего года… – У него относительно новый компьютер. Он произведен год назад, но Веннерстрём, похоже, перенес туда всю старую корреспонденцию и информацию с жесткого диска, вместо того чтобы сохранить архив на CD. Однако он все же использует шифрующие программы. – Что абсолютно бессмысленно, если ты находишься прямо в его компьютере и читаешь пароли каждый раз, как он их вводит. На пятый день их пребывания в Стокгольме в три часа ночи Микаэлю на мобильник вдруг позвонил Кристер Мальм. – Хенри Кортес сегодня вечером ходил с подружкой в ресторан.