— Ее преследовали или что? — Нет. Рут наверняка оберегала ее. Это хорошо. Подхожу ближе к ней, встаю прямо и напрягаю мускулы, чтобы выглядеть более внушительнее. — Рут. Ты избегаешь моего вопроса. Ее глаза расширяются, и она вскидывает голову, вызывающе и смело. — Да, потому что не знаю тебя и не доверяю тебе. — Знаешь, я помню наш разговор, прежде чем ты впустила меня. Я не причинил ей вреда, а был добр к ней, заботился о ней. Рут ухмыляется, а потом это выражение исчезает, сменившись на более жесткое. — Да, я так говорила. Я закатываю глаза. — Ты знаешь, что я имею в виду, черт побери. Где она? Она обдумывает мой вопрос, делает три затяжки, затем бросает окурок на землю и наступает на него. — Она переехала в Нью-Йорк. — Что? Нью-Йорк? Почему? — Какое-то модельное агентство увидело ее фотографии и предложило ей контракт. Она приняла его. И уехала, приятель. — Какое агентство? — Я в смятении. Она модель? — «Сэм Уивер» или как-то так. Я не знаю. — Рут подтягивает ее рюкзак повыше на плечи. — Мне нужно идти. — Подожди секунду. Какой у нее новый адрес? Я должен найти ее, Рут. Она трет большим пальцем нижнюю губу. — У меня нет ее адреса. И у нее до сих пор нет телефона, отвечая на твой следующий вопрос. Она звонит мне каждые пару дней, и мы разговариваем - и нет, я не знаю ее номер, он не определяется. Все, что я знаю, это то, что она остановилась с парой других моделей где-то на Манхэттене. Я быстро думаю. Достаю из кармана свой «Шарпи». — Есть кусок бумаги? — Рут достает записную книжку из рюкзака и протягивает его мне. Я аккуратно пишу вверху свое имя, номер телефона и адрес электронной почты и отдаю обратно ней. — Когда в следующий раз она позвонит, скажи ей, что я ищу ее. Передай ей эту информацию. — Хорошо, я дам ей знать. — И, Рут, я просто вынужден сказать это: не делись этой информацией ни с кем, кроме нее. Если я узнаю, что ты выкладываешь это дерьмо, для тебя не будет ничего хорошего, ладно? Я не пытаюсь угрожать тебе, но для меня это важно. Она кивает. — Я поняла, чувак, и не стала бы делать нечего подобного. Я наклоняюсь и обнимаю ее одной рукой. — Знаю. Похоже, ты очень крутая девчонка, Рут. Спасибо. Она становится жесткой. — Круто. А теперь отвали от меня. Я отступаю. — Увидимся. — Да нет, наверное. Но я ей передам. Хотя, ничего не обещаю. Меня ожидает машина, которую нанял. Я забираюсь в нее и прошу отвезти меня в аэропорт «Метро». У меня есть билет первого класса на ближайший рейс в Лондон следующим днем рано утром, поэтому снимаю номер в отеле и жду. Ночь длинная, перелет еще дольше. Неделя съемок в Лондоне, две недели в Праге, и еще две недели в Токио - и ни звонка, ни письма, ничего. На обратном пути в Лос-Анджелес из Токио я останавливаюсь на Манхэттене и провожу два дня, разыскивая ее. Пытаю модельные агентства, о которых слышал, но они препятствуют мне. Администратор даже не говорит, работает у них Дез или нет. Короче, я устроил сцену, и меня могли арестовать - это тупик. Наконец, я еду домой в Лос-Анджелес и начинаю долгий, болезненный процесс, пытаясь забыть ее. Снова. ГЛАВА 10 ДЕЗ — Хорошо! Хорошо! Теперь повернись в эту сторону. Замечательно. Еще раз. А теперь попробуй выглядеть равнодушной, притворись, что ты слишком важна для этого дерьма. Хорошо, отлично. Теперь отвернись и смотри на меня через плечо. Нет, не улыбайся, просто... посмотри на меня. Никакого выражения. ДА! Фотограф извергает в режиме нон-стоп поток распоряжений, поощрений, а иногда и бессмысленную болтовню, просто слова-символы, такие как: великолепно и потрясающе. Я стою перед кирпичной стеной на старом складе где-то на окраине нижнего Манхэттена. На мне обтягивающие джинсы и свободная блузка с глубоким вырезом. Огромный промышленный вентилятор дует слева от меня, и я выгляжу, будто обдуваемая ветром. Дюжина людей толпится за спиной фотографа - одни из них ассистенты фотографа, другие отвечают за прическу и макияж, остальные - представители различных линий одежды. И, конечно, Рошель, обаятельная красивая женщина около тридцати лет со светлыми, распущенными волосами и строгими карими глазами. Она всегда прекрасно одета, обычно в тонкие брюки черного, коричневого, темно-синего цвета или цвета хаки, и в блузки различного кроя и цвета. Рошель никогда не носит платья или юбки, и никогда не улыбается. Но она пугающе эффективно выполняет свою работу, которая заключается в том, чтобы перевозить моделей из одного места в другое, быть уверенной, что они готовы к фотосессии и что те хорошо выглядят. Поскольку большинство моделей, которых я встречала, как правило, немного... ветрены, это может быть проблемой. Рошель также действует, в некоторых случаях, в качестве буфера между фотографом и моделью. Часть из таких людей... просто мерзкие. Этот парень, например. Я ощущаю его пристальный взгляд через камеру, и чувствую, как он плотоядно пялится, хотя избегаю смотреть прямо на него или взаимодействовать с ним больше, чем нужно. Он немолодой и лысоватый, а волосы собраны в хвост до плеч. У него водянисто-голубые глаза и пузо. Но, видимо, он один из лучших фотографов в этом деле, и мне повезло заполучить его. Этот мужчина заставит меня выглядеть невероятно... во всяком случае, так утверждают Рошель и Сидни. Я поворачиваюсь, принимаю разные позы, улыбаюсь, не улыбаюсь, делаю убийственный взгляд и взгляд таинственный. Потом переодеваюсь за ширмой с помощью двух девушек не старше восемнадцати лет и экстравагантного мужчины-гея с черными волосами, седеющими на висках. Затем снова позирую, улыбаюсь и весь процесс повторяется снова. Опять переодеваюсь, и все по новому кругу. Час, другой и еще час. Я занимаюсь этим с семи утра и с тех пор успела съесть три ложки салата «Цезарь» и выпить полбутылки воды, а сейчас уже шесть вечера. Судя по стойке с одеждой, у меня еще есть три или четыре наряда для съемок. Я тихо вздыхаю и иду переодеваться еще раз. Слышу, как звонит телефон Рошель, что происходит по крайней мере раз в каждые десять минут, и она утыкается в экран. — Дез, мне нужно выйти и ответить. Ты будешь в порядке? Поднимаю большой палец вверх, в то время как Марк стягивает с меня через голову майку, а затем набрасывает на плечи свитер с короткими рукавами на пуговицах. Я спускаю вниз джинсы и вышагиваю из них. В этот момент фотограф Людовик заходит за ширму. И изображает удивление, как будто он забыл, куда шел, но я вижу, как его оценивающие, голодные глаза обшаривают меня. Марк выгоняет его, и съемка возобновляется. Наконец, после еще двух смен одежды я прошу перерыв. Рошель отмахивается. — Десять минут. Время Людовика ценится больше, чем твое, дорогая. Да, но Людовик сидит и курит, пока я переодеваюсь и пока стилисты подправляют прическу и макияж. А я должна стоять здесь и делать, что говорят - ни присесть, ни поесть, ни попить, нет даже минутки отдышаться. Быстро выхожу на улицу, прихватив прозрачную пластиковую коробку, в которой уже шесть часов киснет мой салат, и полупустую бутылку теплой воды. Это все, что у меня есть, пока не вернусь домой и не упаду в обморок от голода. Сажусь на перевернутый ящик из-под молока за углом и запихиваю салат в глотку. Я чувствую его, прежде чем вижу. — Ты здесь? Мне стало интересно, куда ты пошла. Людовик. Поднимаю на него глаза и натянуто улыбаюсь, надеясь, что тот уйдет. Но он не уходит. — Знаешь, ты красивая девушка. — Он приседает рядом со мной спиной к стене и закуривает сигарету. Его глаза смотрят искоса и блуждают по моему телу вверх и вниз. — С правильной помощью ты можешь добиться успеха, в противном случае, для тебя это будет невозможно. Я игнорирую его и продолжаю есть безвкусный, несвежий, отвратительный салат.