Бауэр сделал знак одному из экспертов, и тот включил запись. С кассет тут же поплыл шорох, прерываемый характерными ритмичными гудками входящего звонка. — Экстренная служба, — ответила дежурная. — Хм… Мне нужно поговорить с полицией, — мужской голос, нерешительный. — В чем дело, сэр? — невозмутимо осведомилась дежурная. — Скажите мне, что произошло, и я вас соединю с полицией. Звонивший немного помолчал. — Тут женщина, раздетая, кажется — раненая. Похоже, сломана нога: ей требуется помощь. Дежурная привыкла сохранять спокойствие, поэтому спросила нейтральным тоном: — Дорожно-транспортное происшествие? — Не знаю… вряд ли… Поблизости никаких машин. — Вы знаете эту женщину? Она ваша родственница? — Нет. — Знаете ее имя? — Нет… — Где находится человек, нуждающийся в помощи? — Хм… Где-то на пятьдесят седьмом километре, точнее не скажу. По дороге, которая проходит через болота, в северном направлении. — Она в сознании? — Думаю, да, мне показалось, что да… — Вы сейчас рядом с ней? Молчание. — Сэр, вы меня слышите? Вы сейчас рядом с той женщиной? После минутного колебания: — Нет. — Назовите себя, пожалуйста. Мужчина вышел из себя: — Послушайте, я вам все сказал, дальнейшее меня не касается… Связь внезапно прервалась. Звонивший отключил телефон. Эксперт выключил запись. Бауэр и Делакруа повернулись к Бруно, давая понять, что он получил желаемое и добавить к этому нечего. Но Дженко не унимался. — Если это не похититель и не сообщник, почему он не назвал себя? — Он и раньше задавался этим вопросом. — Зачем таиться в тени? — Если бы мы даже и знали, то, уж наверное, не стали тебе рассказывать, — ответил Бауэр. Бруно это проигнорировал, потому что Делакруа вдруг вроде бы заинтересовался его мнением. — Девушку обнаружили глубокой ночью, — продолжал частный детектив. — Но кто ездит по болотам глубокой ночью? И с краденым мобильником? — На самом деле под подозрение попадали две категории граждан, и все, кто присутствовал в фургоне, уже пришли к тому же выводу, что и Дженко. — Торговцы наркотиками и браконьеры. — Человек, которому есть что скрывать, который ни за что не назовет свое имя по телефону экстренной службы, — подтвердил Делакруа. Такой ответ, однако, не совсем устраивал Бруно. Он уловил кое-что еще. — Можно еще раз прослушать запись? — попросил он, протискиваясь к аппаратуре. — Зачем? — завопил Бауэр, не готовый идти на уступки. Дженко обратился напрямую к Делакруа, просительно протягивая руки. Коллега, не столь глухой к доводам разума, кивнул эксперту. Запись включили снова. На этот раз Бруно попытался как можно точнее запомнить голос неизвестного, во всех деталях, модуляциях и оттенках. Выговор местный, характерная хрипота заядлого курильщика, нечетко произносит нёбные согласные. Он не ошибался. Улавливалось что-то темное за его речью. Трепет, который никакая технология распознать не может. Не простое опасение, что тебя обнаружат и обвинят в незаконной деятельности, например в торговле наркотиками или браконьерстве. Тут что-то другое, у Дженко уже не оставалось сомнений. Ужас. 9 — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. — Уверен? — С тех пор как мы расстались сегодня днем, ничего не изменилось… Спустился вечер, и на болотах вместо цикад застрекотали сверчки. Жара была по-прежнему нестерпимой, но взошла полная луна. «Сааб» стоял на обочине, скрытый под густыми ветвями плакучей ивы. Бруно позволил себе краткую передышку и позвонил Линде. — Ты хоть поел? — Еще нет, но поем, обещаю. То, что подруга так беспокоится, стало для Дженко приятной неожиданностью: никого никогда не заботило, что с ним и как он себя чувствует. Может быть, потому, что он всегда держал людей на расстоянии. И ни разу не пожалел о выбранной позиции, даже узнав от врачей, что надежды нет. Самокопание не для Бруно Дженко. Сожаления тоже. Только один-единственный укор совести. — Что там, в сейфе номера сто пятнадцать в отеле «Амбрус»? — неожиданно спросила Линда. Бруно промолчал, желая на этом закончить разговор. Но Линда не имела такого намерения. — Целый день об этом думаю… Раз уж я должна это уничтожить, ты обязан ответить на вопрос: что в запечатанном пакете? Сыщик положил руку на руль; мобильник в другой руке вдруг сделался неимоверно тяжелым. — Никто не заставляет тебя это делать, — проговорил он непривычно жестко. — Просто я думал, что могу на тебя положиться. — Мне известен номер комнаты и шифр, я хоть сейчас могу пойти туда и открыть пакет, — стояла она на своем. — Этот пакет не имеет к тебе никакого отношения. — Скажи, почему у меня складывается впечатление, будто ты от меня многое скрываешь? Потому что, по правде говоря, я напуган. Но он не сказал этого Линде, а закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Расслышал, как она плачет. — Ты спас мне жизнь: понимаешь ли, что это значит? А я сейчас не могу сделать то же самое для тебя… Можешь ли ты вообразить, что я чувствую? Нет, он никак не мог себе это вообразить. Не слишком-то он разбирался в чувствах, это никогда не было его сильной стороной. Тут мимо его окошка промчался черный фургон. Дженко взглянул на часы, мысленно сделав пометку: двадцать один час шесть минут. — Мне пора ехать, — сказал он в трубку. — Пока дышишь… — напомнила Линда, шмыгнув носом. Бруно так и видел ее перед собой: в шелковом обтягивающем кимоно свернулась калачиком на постели при свете свечи. — Именно, — подтвердил он, охваченный нежностью, и прервал связь. В сотне метров от него находился «Дюран», заведение под неоновой вывеской, обещавшей бильярд и спутниковое телевидение для просмотра спортивных каналов. На парковке скопилось около двадцати машин, большей частью внедорожники и пикапы.