Бруно такого не ожидал. Неужели юнец в самом деле сознается, что видел в лицо монстра, похитившего Саманту Андретти? Человека, чью личность не смогли установить за пятнадцать лет? Дженко чувствовал, как неистово бьется его больное сердце, и надеялся только, что оно не откажет прямо сейчас, в этот миг. Нужно сдержать эмоции, сохранить спокойствие и извлечь как можно больше из сложившейся ситуации. — Ты сможешь его описать? — Задавая вопрос, он достал авторучку из кармана пиджака. Потом извлек медицинскую справку, единственный клочок бумаги, который у него был. Парень совсем разволновался. — Спокойно: давай все по порядку, — сказал Бруно, приготовившись делать пометы. — Волосы длинные, короткие? — Не знаю… — Высокий, низенький, худой или толстый?.. Как он был одет? Парень, пряча глаза, пожал плечами. А время бежало быстро, слишком быстро. Очень скоро Бруно придется уходить, если он не хочет оказаться в заведении в момент штурма. — Как это ты ничего не помнишь? Ты хоть понимаешь, что полицейские от тебя не отцепятся? — Бруно видел, что парень все еще напуган. И не полиция внушает ему такой страх. На глазах у него показались слезы. Ужас, повторил про себя Дженко. Он должен понять, что произошло, — должен. — Тот человек был при оружии? — Не знаю… — Но у тебя-то было оружие, так? — Вывод сделать нетрудно, имея дело с браконьером. — Ружье, — еле слышно произнес тот. — Стало быть, в случае чего ты мог защищаться. Тогда почему удрал? Парень замкнулся в упорном молчании. Бруно посмотрел на часы. Десять минут почти истекли. Дольше оставаться небезопасно. Но нельзя и уйти, не выяснив все, что известно этому типу. — Послушай: ты уже бросил бедную женщину, которая молила о помощи, и за одно это заслуживаешь того, чтобы гнить в тюрьме двадцать лет. Не повторяй ошибки… Думал очистить совесть анонимным телефонным звонком? Даже самый мерзкий из преступников никогда не забывает, что он — человек, а я тебя уверяю, что повидал многих таких. Возможно, я предлагаю тебе последний шанс все расставить по своим местам. — Если я скажу тебе, ты не поверишь… — Юнец поднял на него умоляющий взгляд. — Чему не поверю? Говори, черт… — Бруно начинал терять терпение — три минуты: дорога за окном все еще была пустынна. — Он выбежал из леса. Я понял: он ищет женщину. Когда он тоже заметил нас, остановился. — А потом? — Потом — ничего, просто стоял. И смотрел на нас… У меня кровь застыла в жилах. — Отчего? — Оттого, что тот тип… — Что — тот тип? Но парень говорил обиняками. — Я не мог об этом сказать по телефону экстренной службы, меня бы приняли за сумасшедшего и не пришли бы на помощь той женщине. О чем он? Чего не мог сказать? Размышляя, каким способом выудить у парня информацию, Бруно краем глаза заметил черную машину, проехавшую мимо окон «Дюрана». Полицейский фургон. Время вышло. Дженко вскочил с места и рванулся к выходу. Собирался сунуть в карман справку и авторучку, но тут парень схватил его за руку. — Ты пришел сюда, чтобы помочь мне? — Губы его дрожали. — Нет, — сознался Бруно, до тех пор водивший беднягу за нос. Разочарование и страх отразились на лице молодого браконьера, но Бруно он уже не интересовал. Глядя на дверь «Дюрана», он прикидывал, успеет ли добежать до нее, прежде чем свет в заведении внезапно погаснет и зазвенят разбитые стекла, предвещая взрыв свето-шумовой гранаты, ослепляющей и оглушающей: так силы особого назначения подавляют потенциального противника и нейтрализуют возможную угрозу. — Это был кролик. Бруно Дженко хотел уже вырваться, но помедлил. — Что? — переспросил он, не веря своим ушам. Тогда парень выхватил у него из рук справку и авторучку и принялся рисовать. Рисунок вышел приблизительный, почти детский. Потом дрожащей рукой вручил его Бруно. Тот вгляделся и остолбенел. Там был человек с головой кролика и глазами в форме сердечек. 10 Доктор Грин склонился к ней и снял кислородную маску. Заглянул ей в лицо, улыбнулся: — Ну как? Ей было все еще трудно дышать самостоятельно. — Легкие должны привыкнуть. — Он показал, что нужно делать, поднеся руки к груди. В самом деле, с каждым вдохом становилось все легче. — Спасибо, — проговорила она, потом повернулась к тумбочке. Желтый телефон стоял на месте, аппарат ей не привиделся. — Хочешь кому-то позвонить? — спросил Грин, заметив ее движение. — А можно? — недоверчиво спросила она. Доктор рассмеялся: — Конечно можно, Саманта. Тогда она попыталась приподняться. — Давай я тебе помогу. — Грин взял ее за плечи, усадил и подложил под спину подушку. Потом поставил телефон ей на колени. Саманта сняла трубку, поднесла к уху. Но ничего не услышала. — Для внешнего звонка нужно нажать на девять, — объяснил доктор. Она так и сделала: линия была свободна. Длинный гудок, приятный для слуха, вселил в душу радостный трепет: наконец-то на воле. Но, глянув на клавиатуру, она помрачнела. — Что-то не так? — забеспокоился Грин. — Я не помню ни одного номера. — Это можно понять, — попробовал он утешить ее. — Прошло слишком много времени. Да и номера могли поменяться, правда? Эта мысль принесла облегчение. — Столько вещей случилось в мире, пока тебя не было, Саманта. — Например? — У тебя будет много времени для открытий, поверь. — Он поставил аппарат на место. — Телефон здесь, под рукой. Едва в голову придет какой-то номер, останется только набрать его. Она кивнула, ей нравилось, как он все объяснял — очень вежливо, обходительно, стараясь ее успокоить. — Они ведь тоже обо мне забыли, разве нет? — Она имела в виду родных и друзей, о которых и сама ничего не помнила. — Ну, это для всех было нелегко, — заверил Грин, усаживаясь на свое место. — Со смертью можно смириться: через какое-то время боль сменяется воспоминанием. Но если не знать, что сталось с человеком, которого любишь, остается одно сомнение. И оно не оставляет тебя, пока ты не получишь ответ. — Тогда почему мои родители не пришли сюда? — Твой отец скоро прибудет. Он переехал, но его ищут, чтобы сообщить радостную весть. Что же до матери… — Грин помрачнел. — Мне очень жаль, Сэм, но твоя мать скончалась шесть лет назад. Она должна была огорчиться. Ведь так бывает с дочерью, когда ей сообщают, что ее матери больше нет? Но она не почувствовала ничего.