12 Версию, сколь бы абсурдной она ни была, следовало проверить. У Бруно не оставалось выбора еще и потому, что один раз он уже не поверил в возможность проникнуть в тайну, связанную с исчезновением Саманты Андретти. И это стоило девочке пятнадцати лет забвения. Он бросился в прихожую, расстегнул чехол для одежды и принялся искать справку, которую сунул в карман льняного пиджака. Если бы речь не шла о его драгоценном талисмане, он, наверное, сразу выкинул бы листок. Бруно вгляделся в рисунок Тома. На рисунке, хотя и напоминавшем детский, человек с головой кролика представал вполне обычным, нормального телосложения. Никаких особенностей, которые могли бы привлечь внимание, разве что глаза сердечком. Дженко задумался. Настал момент открыть третью комнату, имевшуюся в его квартире. Ее порога он не переступал с тех пор, как врачи объявили о его неизбежной кончине, два месяца тому назад. На панели, прикрепленной к стене рядом с бронированной дверью, он набрал код из семи цифр. Электронный замок открылся. Было время, когда Бруно обожал затворяться у себя в кабинете. Там не только хранились самые щекотливые тайны: в том убежище хорошо думалось. Там детектив держал картотеку, на полках стояли книги по юриспруденции, пособия по сыскному делу и военной тактике и полное собрание сочинений Макиавелли. Стены были выкрашены в зеленый цвет. Одну из них занимал непостижимый коллаж Ханса Арпа. Дженко обожал дадаистов и купил его на аукционе за несоразмерную сумму. Одно из немногих в его жизни безумств, на которые стоило пойти. Войдя в кабинет, прошел мимо шедевра, даже не взглянув на него: все-таки немного жаль, что нельзя унести его с собой в могилу; зато направился прямо к стереопроигрывателю. Выбрал пластинку из своей коллекции, поставил ее. Игла коснулась бороздки, и «Гольдерг-вариации» Баха в исполнении Гленна Гульда, запись 1959 года, заполнили комнату. Потом Дженко уселся за круглый письменный стол. Там стоял ноутбук MacBook Air, соединенный через защищенную линию Интернета с внешним сервером, куда был загружен драгоценный архив сыщика. Проверенные данные, собранные за двадцать лет работы. Если они попадут в чужие руки, жди неприятностей. Еще с этого устройства Бруно мог выходить в базы данных любого правительственного учреждения или подразделения полиции. Вторгаться в информационные системы предприятий или акционерных обществ. Добывать нужные сведения из перечней банковских операций и страховых полисов. Все это он проделывал, нимало не опасаясь, что его обнаружат. Куском изоленты он прикрепил справку с рисунком молодого браконьера к лампе на гибком штативе, так, чтобы иметь изображение перед собой почти на уровне монитора. — Посмотрим, получится ли тебя найти, — пригрозил он странной звероподобной фигуре с глазами сердечком. Потом запустил поиск, вставив в строку ключевое слово: «кролик». Вначале Бруно прочесал банк данных, хранящийся на сервере сил правопорядка. Возможно, похититель Саманты в прошлом совершил другие преступления, пусть незначительные. Может быть, использовал маску, чтобы скрыть свои подлинные черты. На мониторе показался длинный список преступлений. Кража кроликов, жестокое обращение с кроликами, наконец, история какого-то типа, который переоделся гигантским кроликом и приставал к женщинам на дороге. Дженко быстро проглядел список и не обнаружил ничего ценного. Потом решил сузить поиск, введя в строку второе слово. «Дети». Перед ним возник новый перечень. Не было предела человеческой жестокости. Отравленные пасхальные кролики из шоколада, которых какая-то психопатка раздавала детям у школы. Наркотики, спрятанные в плюшевых кроликах, которых перевозили несовершеннолетние курьеры. Не говоря уже о «крольчатках», девочках, которые позировали голышом перед веб-камерой в обмен на безделушку, приобретенную онлайн, или на подзарядку мобильника. Здесь Бруно тоже не нашел ничего интересного. Тогда решил расширить временной диапазон, отступая все дальше в прошлое. И тут внимание детектива привлек файл некоего Р. С., мальчика из восьмидесятых годов. Имя несовершеннолетнего не разглашалось, поскольку дело было связано с сексуальными домогательствами. В то время Р. С. было десять лет. Он исчез однажды утром в понедельник и появился как ни в чем не бывало три дня спустя. Между данным делом и похищением Саманты Андретти прошло почти двадцать лет. Маловероятно, чтобы оба исчезновения были делом рук одного и того же человека. Кроме того, ключевое слово «кролик» обнаружилось не в скупом полицейском протоколе, описывающем произошедшее, а в пометке внизу страницы, куда, возможно, попало по ошибке. «Исчезновение несовершеннолетнего — психологическая помощь — кролик — социальные службы — категорически не подлежит разглашению». Относительно прочего имелась отсылка к отделу пропавших без вести. Лимбу. То был самый непроницаемый отдел в Управлении полиции. Данные, касающиеся исчезновения детей, держались в секрете. По статистике, пропадало примерно по одному ребенку в день, но официальные данные о количестве пропавших не разглашались. Причина простая: правда, что некоторые из пропавших добровольно возвращались назад, но судьба других так и оставалась неразгаданной тайной. А это, конечно, не способствовало доброй славе Управления. Вот почему архив Лимба так и не оцифровали и в Интернете не было никаких его следов. Двадцать лет, покачал головой Дженко и решил было перейти к другому промежутку времени. Но дело «Р. С.» являлось единственной зацепкой, и, возможно, стоило покопаться в нем. Существовало два способа: пойти в отдел пропавших без вести и запросить соответствующую папку, которую, весьма вероятно, уже уничтожили, или, прибегнув к более хитрой стратегии, начать с телефонного звонка. Бруно выбрал второе. Он вышел на сайт Управления и стал искать информацию о контактах с Лимбом. Начальницу отдела звали Мария Элена Васкес — это имя он уже где-то слышал. Бруно записал номер, набрал его. Длинные гудки, и никакого ответа. Это невозможно, подумал он. Пусть ночь, но, согласно новому распорядку, рабочее время еще не кончилось. — Алло? — прозвучал наконец мужской голос. — Алло, извините за беспокойство… Я — спецагент Бауэр, мне хотелось бы поговорить с начальницей отдела. — Мужчина на другом конце провода молчал, и у Дженко возникло нехорошее предчувствие. Молчание прервал собачий лай. — Тихо, Хичкок, — произнес мужчина. Услышав эту кличку, Бруно понял, что попал впросак. Трубку снял тот же человек, который днем спорил с Делакруа в лагере на болотах. Значит, незнакомец в синем костюме и при галстуке был полицейским. И несомненно, хорошо знал также и Бауэра. — Начальницы отдела в данный момент нет на месте. Если угодно, я могу вам помочь, — проговорил мужчина размеренным тоном. — Я — спецагент Саймон Бериш. Дженко понимал, что продолжать ломать комедию небезопасно. — Речь идет о старом случае исчезновения, — все-таки рискнул он. Потом изложил суть дела и затаил дыхание, пока не расслышал стук клавиш: собеседник вносил данные в компьютер. Бериш забормотал что-то. — В базе данных немного сведений: только копия полицейского протокола о закрытии дела. — Он прочел. — Р. С., десяти лет… Исчез на три дня… Внезапно вернулся домой… — Почему не указано настоящее имя мальчика? — удивился Бруно. — Если на то пошло, тут даже не изложено, что произошло с ним за семьдесят два часа, на которые он пропал. — Как такое возможно? — Дело сохранилось полностью, в бумажной форме, и находится в самой старой части архива… Боюсь, вам придется прийти сюда лично, агент Бауэр. Дженко проигнорировал предложение. — Не могли бы вы мне сообщить, что еще имеется в протоколе, который у вас на экране? — Тут только сказано, что вследствие произошедшего мать и отец отказались от родительских прав. Ребенка отправили в приемную семью: на ферму Уилсонов. Ферма Уилсонов, записал Дженко в блокноте. — Если вам интересно, здесь имеется выдержка из заключения психиатра, — заявил Бериш. — Хотите, я вам перешлю? — Не беспокойтесь, будет достаточно, если вы мне ее прочтете… Если, конечно, вас не затруднит. — Нет проблем, — заверил его Бериш. И начал читать. — «Не выказывая признаков умственной отсталости, несовершеннолетний испытывает затруднения в выражении эмоциональных состояний, что часто выражается в гипербеспокойном поведении, сопровождаемом сексуальной несдержанностью, пищевыми извращениями, энурезом». Пищевые извращения выражались в поедании несъедобных веществ, таких как земля или бумага. Что до энуреза, то мальчик мог ходить под себя вследствие пережитого шока, подумал Дженко. Но сексуальная несдержанность сыщика насторожила. Что это могло означать? — «Психическая картина осложняется расстройствами сна, которые генерируют, по пробуждении, болезненные фантазии: ребенок их воплощает в рисунках, свидетельствующих о незрелом видении реальности». — Бериш сделал паузу. — К заключению приложены некоторые из тех рисунков, — неожиданно заявил он. Новость застигла Бруно врасплох. Незрелое видение реальности, повторил он. — Я передумал: не могли бы вы послать мне копию? — Давайте ваш мейл. Если он не даст адрес, связанный с Управлением, Бериш сразу поймет, что говорил не с Бауэром. — Даю номер факса. — Да вы еще хуже нас экипированы, — заметил Бериш. Дженко не понял, было ли это сказано в шутку, или собеседник дал ему понять, что раскусил его с самого начала. — Что верно, то верно, — промолвил он с принужденным смешком, а затем продиктовал номер, не поддающийся определению. — Сейчас налажу наш старый факс и все вам вышлю, — пообещал Бериш. — Так или иначе, повторяю приглашение: лучше вам все-таки зайти сюда, в старых архивных папках всегда найдется что-то интересное и неожиданное. — Может, и заскочу, — соврал Бруно. — А пока — спасибо. — Он повесил трубку и уставился на аппарат, дожидаясь, пока тот оживет.