— А насчет второго что вы можете сказать? Священник покачал головой. — Мне очень жаль, — произнес он, возвращая фотографию. Дженко снова сунул ее в карман. — Ладно, все равно спасибо. — И он повернулся, чтобы уйти. — Может, вам стоит заглянуть в часовню, — предложил священник в виде утешения. — Там небольшая витрина с трофеями футбольной команды, и в ней есть другие фотографии. В зале, через который они прошли, стоял стол для пинг-понга, воздух был спертый, пахло спортивной обувью. Постеры с портретами футболистов, чемпионов нынешних и прошлых лет, делили стены с изображениями Христа. — Сейчас сюда приходят одни малыши, — огорчался священник. — Лет в одиннадцать-двенадцать они уже идут на улицу, творят безобразия. Хуже всего, что проблемы с законом у подростков начинаются все раньше и раньше с каждым годом. Пока священник разглагольствовал, Дженко заприметил витринку с трофеями. Она стояла в коридоре, напротив раздвижной двери, на которой висела табличка: «Библиотека отца Эдварда Джонстона». Подойдя к витрине, Бруно нагнулся, чтобы лучше рассмотреть фотографии команды, вставленные в рамки и помещенные среди кубков и медалей. Он искал снимки, относящиеся к восьмидесятым годам. Надеялся, что священник увидит в каком-то из старых товарищей Робина черты взрослого прихожанина, который мог бы сообщить что-то полезное. Сыщик узнал кудрявого приятеля Банни, еще без щербинки на месте резца. Но к своему изумлению, так и не нашел среди юных футболистов будущего похитителя Саманты Андретти. — В этом году мы заняли на соревнованиях последнее место, — посетовал священник за его спиной. — Уж и не знаю, сможем ли на следующий год собрать команду. — Понимаю, — рассеянно кивнул Дженко, чувствуя, что опять потерпел поражение. — Вот отец Эдвард, тот умел привлечь мальчишек, у него это на удивление здорово получалось, — продолжал священник. — К библиотеке их особенно тянуло. Последняя фраза изумила Бруно. Каким чудом отцу Эдварду удавалось приохотить мальчишек к чтению? Тут детектив услышал, как священник отодвигает дверь, ведущую в зал, названный именем его знаменитого предшественника. Дженко обернулся, взглянул. То, что он увидел, приковало его к месту. Библиотека отца Эдварда состояла из одних комиксов. Полка за полкой, битком набитые, по всем стенам, до самого потолка. Бруно, онемев, приступил к осмотру. Тут были комиксы для всех возрастов. От книжек, предназначенных для самых маленьких, до тех, которые могли заинтересовать старших. — Могу себе представить, что и вы в детстве много времени проводили здесь, — заметил священник. Бруно машинально кивнул, прокручивая в уме полученные данные и пытаясь найти решение. Священник, которому дети безгранично доверяют. Библиотека комиксов. Кролик Банни. Альбом с порнографическими рисунками. И, наконец, те три дня, на которые Робин Салливан пропал из дома. Никто никогда не узнал, где он был, и он никому не рассказывал, что с ним случилось за то короткое время. Его заразила тьма. Но кто бы поверил ребенку, обвини он священника? Поэтому Робин молчал. Отец Эдвард, повторял про себя Бруно, пытаясь представить, какие мерзости мог он творить с невинными детишками, прикрываясь сутаной. Он благодетель, он вне подозрения. Он просто святой. А по сути, он тоже был монстром и носил маску. Бруно возненавидел его за то, что он сотворил с десятилетним ребенком много лет назад. Все верно: Робин не родился монстром, а стал им. Следовательно, то, что вытерпела Саманта Андретти, тоже на совести отца Эдварда. — Не знаете, у кого еще я мог бы раздобыть сведения о моих друзьях с фотографии? — спросил Дженко. Тон его изменился, из мягкого, вежливого стал решительным и бескомпромиссным. Частный детектив должен был во что бы то ни стало отыскать хотя бы одного из друзей Робина. — Дайте подумать, — сказал молодой священник. — Единственный, кто может что-нибудь об этом знать, — Банни. Услышав имя, Бруно похолодел. Медленно повернулся, воззрился на священника: — Кто? — Старый сторож, — объяснил священник. — Он всегда прибирался в церкви. На самом деле его зовут Уильям, а прозвище, наверное, ему дали мальчишки много лет назад. Он всю жизнь здесь. Разве вы его не помните? — Да, правда. Запамятовал, — спокойно проговорил Дженко, пытаясь переварить услышанное. — Банни. — С тех пор как его забрали в больницу, мне приходится все делать самому. — Священник улыбнулся. — Вы сами недавно видели, как я работал в саду. — Забрали в больницу? — переспросил Дженко, не уверенный, что правильно понял. — Он тяжело болен, — подтвердил священник уже без улыбки. Может, по лицу посетителя догадался, что тот взволнован. Дженко устремил на него пристальный взгляд: — Где обычно жил Банни? Священник указал рукой: — Там, внизу, в каморке рядом с котельной. 27 Он неправильно оценил ситуацию. Если бы не судьбоносное свидетельство молодого священника, Дженко до сих пор проклинал бы покойного отца Эдварда, а не стоял бы у каменной лестницы, которая вела в подвал церкви Божьей Благодати. К жилищу сторожа Банни. — Ничего, если я с вами туда не пойду? — спросил священник. — Да-да, конечно, я сам, — ответил Дженко, вглядываясь в темноту, которая ожидала его внизу. Священник удалился, а Бруно протянул руку к выключателю: подвал озарился слабым желтоватым светом мигающей лампочки. Сыщик медленно спустился по ступеням. Его встретила влажная прохлада, исходящая от фундамента церкви. Ощущение могло бы быть приятным в такое знойное утро, но Бруно содрогнулся, словно его настигло дыхание какого-то злобного существа. Существа, угнездившегося там, внизу, и разбуженного его присутствием. Спустившись вниз, он повернул направо. Лампочка, свисавшая с низкого потолка, дребезжала, грозясь вот-вот перегореть. Дженко постучал по ней кончиком указательного пальца, она зажужжала еще громче и чуть не погасла. Потом неожиданно разгорелась ярчайшим светом — как звезда, перед тем как потухнуть окончательно. Но продолжала гудеть на одной ноте. Под этот аккомпанемент Бруно начал исследовать подвал. Перед ним простирался длинный коридор, состоящий из труб различного диаметра, которые вились по потолку и оплетали стены. Пахло керосином и скипидаром. В конце туннеля виднелась металлическая решетка. Дженко направился туда. За решеткой располагалась крохотная комнатка. Перед входом — рабочий стол, скамья, лампа на гибком штативе. Дженко включил ее, чтобы лучше видеть. Зажегся свет, и одновременно раздались пронзительные ноты какого-то блюза. Их издавал стоявший на полочке транзисторный приемник, собранный в обувной коробке из различных деталей. Судя по инструментам, лежавшим на столе, то определенно была работа Банни. Но в каморке не только занимались ремонтом: напротив стола виднелась раскладная кровать, на ней — белоснежные простыни, мягкая подушка, из-под которой торчало горлышко бутылки виски, и темно-коричневое одеяло, аккуратно заправленное. Рядом с постелью высилась этажерка, где сторож держал какие-то дешевые безделушки, похоже подобранные на помойке. Глиняная ваза, кое-как склеенная, абажур с изображениями Мэрилин Монро, будильник с механическим заводом, остановившийся на шести двадцати восьми. Дженко перебрал этот хлам, потом подошел к металлическому шкафу. Открыл его и увидел, что внутри — всего четыре вешалки с парой рубашек, линялыми джинсами и зимней курткой. Еще черный костюм, пропахший ладаном, и к нему темный галстук. Он, наверное, надевался, когда в церкви Божьей Благодати происходило отпевание: сторож помогал могильщикам выносить гроб и звонил в колокола по усопшему. На полочке под одеждой стояли две пары обуви. Рабочие башмаки и черные шнурованные ботинки. Рядом — старый кинопроектор «Супер‐8». Дженко много лет уже не видел такого. Частный детектив закрыл створки шкафа и взялся за ящик тумбочки. Но сторож держал там только зеркальце, расческу, банковскую книжку с пожелтевшими страницами, где были обозначены суммы жалких сбережений, и, наконец, вырезку из спортивной газеты. Вот он, весь мир сторожа Уильяма, alias[6] Банни. Дженко в изнеможении опустился на раскладушку. Блюз, который передавали по радио, отзвучал, и тут же начался следующий. «Как можно жить, подобно крысе?» — задавался вопросом детектив. Скрытное, одинокое существование. Он невольно сопоставил сторожа с самим собой. Достаточно сравнить коллаж Ханса Арпа на стене его кабинета с безделушками на этажерке, что стоит сейчас за его спиной, заменить Баха на блюзы… вот и вся игра. Жизнь Дженко неотличима от жизни церковного сторожа. Оба предпочли сгинуть, скрыться с глаз людских, исчезнуть из мира. Есть только одна причина, которая может подвигнуть человека на такое самоуничтожение. Тайна. Для Бруно она была в основном связана с профессией частного сыщика. А для Банни? Ты что-то сделал Робину Салливану. Причинил ему зло. Заразил его своей тьмой, превратил в монстра. Такого же, как ты. Также Бруно подумал: не нужно далеко ходить, чтобы понять сущность этого человека. Достаточно продолжить сопоставление с самим собой. Как он сам хранил у себя дома шедевр дадаиста и пластинки Гленна Гульда, так и Уильям должен держать где-то поблизости то, что любит больше всего. Тогда, повинуясь наитию, Бруно нагнулся и сунул руку под раскладушку, на которой сидел. Пошарил в темноте. Наконец нащупал что-то и мигом вытащил на свет божий. Картонная коробка стояла у его ног. Бруно поднял крышку и тотчас же узнал знакомую улыбочку кролика с глазами сердечком. Но на этот раз кролик был не один. В коробке лежала целая стопка комиксов. Дженко просмотрел их. Ни автора, ни издательства, ни номера выпуска. Апокрифы, как и тот экземпляр, который он таскал с собой в кармане льняного пиджака. Все одинаковые. Бруно взял зеркальце, которое заметил в ящике тумбочки, и проверил, содержат ли рисунки в альбомчиках тот же зловещий двойной смысл. Да, все то же самое. Кто знает, сколько ребятишек, таких как Робин Салливан, попались на эту приманку и были обучены гнусностям, никак не совместимым с их юными годами. Вне себя от бешенства, Бруно стал складывать альбомчики обратно в коробку, не зная, что дальше с ними делать. И нащупал на дне кое-что еще.