Пока он, открыв все окна, вел свой «сааб», по радио передавали песню «Take the Money and Run»[2] группы «Стив Миллер Бэнд». Несмотря на свое отчаянное положение, слушая ее, Бруно развеселился. Но веселье длилось недолго. Такая песня не для него, а для тех, кто еще может воображать себе собственное будущее. Сам Бруно намертво встроен в настоящее. И в скором времени все для него останется в прошлом. Многие полагают, будто умирающий сожалеет о том, чего не сделал в жизни, вечно откладывая на потом. Но для Бруно тяжелее всего было то, что он не может уже наслаждаться маленькими радостями вроде беззаботной песенки, звучащей по радио. Ибо каждый раз мог оказаться последним. Преисполненный желчи, Дженко выключил радио и сосредоточился на дороге. Он выехал из города, направляясь вглубь региона, к болотам. По мере того как он удалялся от побережья, жара становилась все более угнетающей. Но Бруно отметил, что он хоть и погрузился в печаль, но перестал бояться. Саманта изменила все. На самом деле дополнительное время, которое ему подарили, хотя он об этом и не просил, представляло собой не дар, а скорее пытку. Вот почему ему нужно было обрести какую-то цель и постараться достичь ее за этот краткий срок перед неизбежным концом. Последнее дело… Пока дышишь, живи, вспомнил он слова Линды. Рядом с ним на пассажирском сиденье трепетала на сквозняке обложка папки, которую он прихватил со склада. Документ, лежавший внутри, — его единственная надежда. Скоро он приедет на место, осталось немного. Интересно, объяснил ли профайлер, который работает с Сэм, насколько изменился мир за время ее отсутствия. Может быть, она спросила о своей семье. Сказали ли ей, что мать не смогла справиться с горем? Хватило ли у кого-нибудь мужества рассказать, что шесть лет назад ее унесла страшная болезнь? Пациентка, доставленная в больницу, была официально опознана как Саманта Андретти благодаря образцу ДНК, сохранившемуся в деле об исчезновении. Иначе полицейские столкнулись бы с серьезной проблемой, поскольку отец Саманты после смерти супруги уехал, чтобы начать жизнь заново, и следы его затерялись. Его искали, дабы сообщить, что его единственная дочь жива, но так и не нашли. И по всей видимости, новость, которую без конца повторяли по телевидению, не достигла его. То, что мужчина не объявился через несколько часов после первого выпуска, было для Дженко решающим доводом. Пока он ехал по автостраде, лишь пара машин попалась ему навстречу. С тех пор как дорога углубилась в болотистые места, Дженко не встретил ни души. Полоса асфальта казалась подвешенной в воздухе: вокруг простиралась зеленая топь, неподвижная, как и низкорослая растительность, ее покрывавшая. Потом он проехал через густую рощу засохших берез, чьи почерневшие стволы отражались в стоячей воде. Блики скользили по ее поверхности, исполняя какой-то призрачный танец. Бруно издали заметил патрульную машину, один из многих блокпостов, окружавших зону, где обнаружили Саманту. В машине было два агента, один вышел и жезлом подал знак поворачивать назад. Но Дженко не подчинился. Стараясь не возбуждать излишних подозрений, он сбавил скорость и положил обе руки на руль так, чтобы их было видно. Подъехав к блокпосту, подождал, пока полицейский с жезлом подойдет к окошку «сааба». — Здесь проезда нет, вы должны немедленно повернуть назад, — заявил он непререкаемым тоном. — Знаю, агент. Но прошу вас, выслушайте меня: дело важное. — Бруно знал, что просительная интонация — бальзам для ушей блюстителей закона. Как же ненавидел он ситуации, когда необходимо было лизать задницу полицейским. — Ваши дела меня не интересуют. Рекомендую вам поступить так, как сказано, — проговорил полицейский, касаясь кобуры, висевшей сбоку. Настоящий дуболом, с таким лучше не спорить. — Я частный детектив, меня зовут Дженко. Если хотите, могу показать лицензию, она у меня в бумажнике. — Проезд закрыт для всех, — твердил свое тупица в мундире. — Но я не собираюсь проезжать, — возразил Бруно, на мгновение сбив спесь с собеседника. — Я должен переговорить с агентами Бауэром и Делакруа. Не окажете любезность их позвать? — Вряд ли они захотят, чтобы их отвлекали. — Простите, агент, но позвольте с вами не согласиться. — Изысканные речи могли сослужить службу, чтобы запутать тех, кому они в новинку. — Думаю, я располагаю информацией по делу Саманты Андретти, которую вышеупомянутые агенты наверняка сочтут весьма полезной. — Бруно кивнул на папочку, лежавшую рядом. — У меня при себе документы, с которыми, как я полагаю, они должны немедленно ознакомиться. Полицейский протянул руку: — Дайте сюда, я передам. — Не могу, они для служебного пользования. — Раз они такие важные, вы должны отдать их мне. — Повторяю: не могу. Полицейский начинал терять терпение: — Знаете ли вы, что я могу вас арестовать за препятствие правосудию? — Нет, не можете, — заявил Бруно, выходя из роли законопослушного гражданина и сверля собеседника взглядом. — Согласно уставу, частный детектив, располагающий данными, полезными для полицейского расследования, лично отвечает за них, пока не вручит лицу, которому оное расследование официально поручено. Поэтому, при всем уважении, я не могу доверить их первому встречному агенту. Думаю, вам понятно? Тупица несколько секунд постоял молча, все с тем же воинственным видом. Потом направился к служебной машине. Никто не проронил ни слова долгие четверть часа, в течение которых Дженко выкурил пару сигарет, прислонившись к капоту «сааба»; агенты, стоя на противоположной стороне автострады, не спускали с него глаз. Только с болот доносился стрекот цикад. Потом вдали, на дороге, линия горизонта затрепетала. Вскоре из жаркого разреженного воздуха высунулась морда коричневого лимузина. Словно мираж в пустыне. Рокот мотора еще не доносился до блокпоста. Машина мчалась на полной скорости, поднимая вокруг себя облако пыли. В ней сидят крутые парни, предположил Дженко. Лимузин резко затормозил, из него вышли два крепыша в рубашках и галстуках. Блондин, будто с обложки глянцевого журнала, и смуглокожий, с ангельским выражением лица: типичная пара полицейских из телесериала, подумал Бруно, едва завидев их. — Раздумываю, дать ли тебе пинка под зад или начистить рыло, — тут же набросился на него Бауэр. — Если ты собирал улики без нашего ведома, я могу упечь тебя за решетку даже без судебного постановления, — пригрозил он. Делакруа пока не вмешивался, всего лишь оценивал ситуацию, готовый вступить в любой момент. Агентов из патрульной машины эта сцена забавляла. Бруно просто читал их мысли: давай расхлебывай, частный детектив. — Спокойно, ребята. — Бруно изобразил самую примиряющую улыбку. — Никто здесь ничего не расследовал, не проявлял никакой инициативы, понятно? Я просто выполняю свой долг честного гражданина. — Он осознавал, как раздражает полицейских такой легкомысленный тон. Но нужно было заставить их поверить, что у него в руках важная информация. — Дженко, мой тебе совет: выкладывай, что у тебя есть, и исчезни, — вмешался Делакруа. — И без тебя сегодня день не задался. — Пожалуйста, выслушайте, — заговорил Бруно нарочито умоляющим тоном. — У нас нет времени. — Всего пять минут, прошу вас. Бауэр сильно вспотел и весь побагровел от бешенства. — Будет лучше для тебя, если дело действительно важное. Бруно подошел к пассажирскому месту, сунул руку в открытое окошко и взял папку. Направляясь обратно к полицейским, раскрыл ее и вытащил лежавший там листок. Затем протянул его Делакруа. — Что это? — презрительно буркнул тот, даже не глядя. — Договор. Оба полицейских, оторопев, опустили взгляд на листок и прочли короткий текст. Дженко, не дожидаясь реакции, изложил суть дела: — Пятнадцать лет назад, когда вы, агенты, ловили бабочек сачком, родители Саманты Андретти обратились ко мне, чтобы я помог пролить свет на исчезновение их единственной дочери. Он до сих пор помнил день, когда они встретились за столиком битком набитой забегаловки в понедельник утром. Сэм пропала несколько недель назад, и они не спали бог знает сколько ночей. Супруги держались за руки. Объяснили, что его координаты им предоставил полицейский из Управления. Дал понять, что если не попробовать другие пути, кроме официального, то, скорее всего, не так уж много надежды выяснить, что сталось с их девочкой. Жалостливый полицейский говорил правду: возможности раскрыть дело об исчезновении таяли с каждым часом. По прошествии трех дней они практически сводились к нулю. Разумеется, если полицейские не напали на след. Но в случае Саманты не нашлось ни улик, ни свидетелей. Казалось, она растворилась в лучах бледного солнца холодным февральским утром по дороге в школу. Бруно не занимался поиском пропавших детей, к тому же прошло слишком много времени. Через пару недель следы затаптываются, воспоминания очевидцев искажаются. Он пытался втолковать это супругам, но те стояли на своем: «Мы знаем, что вы — хороший сыщик, мы получили прекрасные отзывы. Умоляем, не оставляйте нас мучиться сомнениями». Так сказал отец Саманты. Одно из основных правил в работе частного детектива — никогда не сочувствовать клиенту. Может, это звучит цинично, однако Дженко хорошо знал, как важно не поддаваться эмоциям, подвигшим заказчика заказать расследование. Ненависть или жалость заразительны. Они зачастую препятствуют работе рассудка, который должен оставаться здравым и беспристрастным. Порой избыток чувств даже опасен. Один тип украл у начальника деньги для лечения жены, больной раком. Бруно выследил его, но, движимый состраданием, дал время, чтобы тот собрал похищенную сумму и вернул ее законному владельцу. Только вот он недооценил решимость вора, который ради спасения любимой жены не колеблясь обманул его и снова пустился в бега. Дженко отдавал себе отчет, что в деле Андретти он сильно рискует. Поэтому взялся за расследование на совершенно особых условиях. «Вы мне заплатите по удвоенному тарифу, авансом. Не станете мне звонить и спрашивать, как идет расследование, я не буду обязан перед вами регулярно отчитываться. Я сам свяжусь с вами, когда буду готов что-либо сообщить. Если не проявлюсь через месяц, знайте, что я ничего не нашел». Супругов несколько смутили подобные условия: собственно, Дженко и надеялся, что это их отпугнет. Однако, к его великому удивлению, они без звука подписали договор, который сейчас находился перед глазами Бауэра и Делакруа. — И что эта хрень означает? — Блондин вперил в Дженко яростный взгляд. — То, что, согласно этому документу, меня наняли вести это расследование. — Договор старый, прошло слишком много времени, — спокойно проговорил Делакруа, возвращая сыщику листок. Но Бруно не сдавался: — Ты, наверное, шутишь? Договор не имеет срока давности: он действует, пока его не расторгнут. Бауэр хотел было наброситься на него, но Делакруа остановил напарника движением руки. — Ну, поскольку Саманта Андретти нашлась, мне кажется, что в твоих услугах больше нет надобности. Но если ты хочешь продолжать поиски, действуй… — Почуяв издевку, блондин сменил гнев на милость и расхохотался. А Делакруа вновь попытался вернуть Бруно листок. Но и на этот раз Бруно его не принял. — В новостях говорится, что Сэм была найдена позавчера ночью случайно проезжавшей мимо патрульной машиной. Но мне стало известно об анонимном сигнале — как это объяснить? Ухмылка моментально исчезла с лица Бауэра. Зато Делакруа оставался невозмутимым. — Понимаю: популярность полиции может упасть оттого, что в свое время поиски девочки проводились не на должном уровне, — подлил масла в огонь Бруно. — Но приписать себе чужие заслуги, выставить героями двух случайных патрульных — это, честное слово, уже чересчур. — Говоря это, он перевел взгляд на полицейских у патрульной машины; те, расслышав, что речь идет об их коллегах, смущенно отвернулись.