– Я все равно поставил запаску, – сказал Берк. – Заднее правое выглядело так себе, и я его поменял. Он объяснил ей, какие услуги он включил в счет, но Дорис его не слушала. Что это был за звук? Этот вопрос засел у нее в голове. Она повернулась и уже хотела взять свою шубу. И в этот момент Дорис услышала голос Берка. – Ну-ка… здравствуйте! Голос его изменился. В нем было и радостное удивление, и сильная тревога. Обернувшись, она увидела Лори. Он кивнул Берку. По его виду было ясно, что он изо всех сил сдерживает эмоции. – Все в порядке? – спросил он. Вопрос был адресован им обоим, но Лори смотрел куда-то в сторону. Повисла пауза. Дорис и Берк рассматривали его. Берк – настойчивыми, широко распахнутыми глазами, а Дорис – с ужасом и нетерпением. Берк заговорил первым. – Что вы с собой сделали? – выдохнул он. Вопрос напрашивался сам собой: Лори был всклокочен и без шляпы. Его пальто было порвано, на бледной щеке кровоточил глубокий порез. – Упал, – отрезал он. Лори тяжело дышал, словно ему пришлось бежать. Он так и не посмотрел на Дорис, но стремительно вошел в маленький кабинет Берка и вышел с шубой в руках. Он молча подал ее, и она также молча ее надела. Он достал шапку из кучи одежды, все еще валявшейся на полу, надел ее и показал на машину. – Залезайте, – скомандовал он. Она подчинилась, и он занял место за рулем. – Вы ранены, – почти прошептала она. – Может быть, поведу я? – Нет… Берк! – Имя прозвучало как выстрел. – Д-да, сэр! – Берк заикался. Берк теперь тоже нервничал и даже не успел заметить, как в его руке оказалась еще одна купюра, которую он крепко сжал. – Помалкивай. – Д-да, сэр. – Молчи до завтрашнего утра. Ты ничего и никого не видел сегодня. Понял? – Д-да, сэр. – С утра можешь говорить обо мне все, что захочешь. Но ты должен забыть, что видел эту леди. Это ясно? – Д-да, сэр! – Спасибо. До свидания. Лори завел машину и выехал в метель. Берк увидел, как девушка схватила молодого человека за руку, и услышал, как она то ли вскрикнула, то ли всхлипнула. – Лори! – Тсс! Машина рвалась через ураган и заносы со скоростью пятьдесят миль в час, и в этот раз она направлялась в сторону Нью-Йорка. Берк следил за ней взглядом, пока мог, но она быстро исчезла из виду. Потом он вернулся к себе и, тяжело опустившись в кресло, посмотрел в сторону календаря на стене. – Этот парень явно что-то провернул, – пробормотал он. – А мне что теперь делать? Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он раскрыл ладонь и посмотрел на купюру. У него глаза на лоб полезли от удивления. Номинал этой купюры был больше, чем все деньги, которые дал этот парень ему сегодня. Это быстро привело Берка в чувство, и больше он себя не спрашивал о том, как он должен поступить. Берк сунул купюру в карман. – Я ничего не видел, – пробормотал он. – И я вообще ничего не понимаю. – Что случилось? О, Лори, что случилось? Некоторое время Лори ехал молча. Потом она почувствовала, как его лицо повернулось к ней в темноте. – Дорис. – Да. – Вы сделаете еще кое-что для меня? – Да, Лори, что угодно. – Тогда не говорите ни слова, пока мы не доедем до Нью-Йорка. Когда мы доберемся до вашего дома, я расскажу вам все. Обещаете сейчас молчать? – Но… Лори… – Вы. Это. Сделаете. – Голос снова будто принадлежал другому человеку. Он был груб, сух, и в нем чувствовалось огромное разочарование. Тишина повисла между ними, как плотная завеса. Их молчание нарушали только рев бури и удары ветвей деревьев, которые стояли вдоль дороги. Свет мощных фар выхватывал из темноты покрытые снегом пни и заборы, мимо которых они проезжали. Снег бился в лобовое стекло. Дорис чувствовала, что Лори сейчас ведет машину на огромной скорости и едет наугад, потому что дорогу совсем не было видно. Но она думала не о том, что их поездка может стоить ей жизни. В ее душе росла паника, потому что Лори не хотел объяснить ей, что же произошло там между ним и Шоу. Тот ли это звук, о котором она боялась думать, донесся ей вслед? Она хотела закричать, завизжать, но не осмеливалась. Один вид Лори, в одночасье ставшего грубым и мрачным, заставлял ее молчать. Из-за того, что Дорис сильно нервничала, ей стало мерещиться странное. Она решила, что все вокруг – кошмар, невероятный кошмар, и она сможет проснуться, если этот рассерженный человек, похожий на Лори, сидевший так близко и в то же время бывший таким отстраненным, поможет ей. Но ничего не происходило. Кошмар продолжался. Дорис уже не была уверена, где она находится – во сне или в яви. Один раз, пытаясь обратить на себя внимание Лори, она положила ладонь на его руку, лежавшую на руле. Но в следующее мгновение, вздрогнув, убрала ее – она словно прикоснулась к руке мертвеца. Лицо и глаза Лори тоже выглядели мертвенно. Он наклонился вперед, сидел неподвижно, как статуя. Черты его лица будто были высечены из камня, а глаза словно были выточены из полированного агата и видели только дорогу перед собой. Низко висевшая покрытая льдом ветка ударила ее по лицу, и она завизжала, испугавшись, что ее коснулись пальцы мертвеца. Несколько раз ей казалось, что огромные призрачные фигуры по сторонам дороги словно готовы броситься на них, но они ехали слишком быстро для того, чтобы быть настигнутыми призраками. Пока они ехали через лес, пребывавшей в крайнем смятении и панике Дорис и впрямь начали мерещиться призраки. Ей казалось, что у нее в ушах звенят крики Шоу, а он сам бежит за их машиной и вот-вот догонит. Она понимала, что такое вряд ли возможно, но боялась обернуться и увидеть там настоящего монстра. Ее больное воображение подсказывало ей, что Шоу бежит, едва касаясь ногами заснеженной дороги и от этого кажется преследующим их летящим призраком. «Только не оборачиваться», – приказывала себе Дорис, потому что боялась увидеть Шоу не толстым, лоснящимся, отвратительным, не живым, а посиневшим, мертвым, с остановившимися глазами навыкате. Она простонала от страха, сидящий рядом с ней мужчина даже не посмотрел на нее. Вокруг лишь выл ветер да шумели истрепанные им деревья, но в воображении Дорис кричал покойник, подбиравшийся к ним все ближе и ближе. Глава XVII. Лори признаётся Огни Лонг-Айленда приветствовали их, ободряюще подмигивая сквозь хлопья летящего снега. Увидев их, Дорис глубоко вздохнула. Она уже понимала, что перенервничала. Теперь она словно выплывала из глубин охватившей ее паники и возвращалась в реальный мир. Они пересекли мост на Манхэттен, и Дорис увидела спешащих мужчин и женщин, услышала гудки машин и голоса их водителей. Она раскаивалась в том, что позволила себе быть истеричной дурой. Сначала она была страшно обижена и возмущена поведением Лори. Из-за него последние полчаса были самыми ужасными в ее жизни. Ей казалось, что теперь он ничем не сможет загладить свою вину и компенсировать ее страдания. Но, с другой стороны, он доставил ее в Нью-Йорк в целости и сохранности, как и обещал. Разумеется, ей не следовало придираться к тому, как он это сделал. Но что-то страшное явно случилось – возможно, Лори и Шоу подрались. То, что Лори сильно устал, было хорошо заметно. Когда они добрались до ее комнаты, его поведение не изменилось. Он помог Дорис выбраться из машины, проводил ее до лифта и оставил ее там. – Мне нужно сделать несколько телефонных звонков, – объяснил он. – Я не буду выходить из здания и надеюсь вернуться к вам через пятнадцать минут. С вашего разрешения, я попрошу моих партнеров Родни Бэнгса и Джейкоба Эпштейна приехать в ваш номер. Я должен рассказать кое-что вам троим, – Лори вдруг запнулся, – и не хочу повторять это несколько раз. Я думаю, они поторопятся. Сейчас они у себя дома, одеваются к ужину. Вы позволите им прийти? – Конечно. Ей снова становилось страшно. В освещенном холле было видно, что Лори в ужасном состоянии, но сам он был равнодушен к своему виду и самочувствию, и Дорис не понимала почему. – Спасибо. Тогда я дождусь их внизу, и мы поднимемся в вашу комнату. Больше он ничего не сказал. Генри, ночной лифтер, заступивший на пост в шесть вечера, равнодушно нажал на рычаг, и кабина поехала вверх. В комнате, закрывшись от всего мира, Дорис попыталась взять себя в руки. Она пыталась сопоставить тот звук, который слышала по дороге в автомастерскую, следы борьбы на лице и одежде Лори и его молчание по пути в Нью-Йорк. Но как бы Дорис ни старалась, ответа она не находила. Она понимала, что, скорее всего, Лори вынудил Шоу сказать правду. Но даже правда не заставила бы Лори выглядеть и действовать таким образом. Или заставила бы? Она хотела поверить, что дело было именно в этом. Все что угодно было бы лучше того, чего она боялась. Она стиснула зубы, потом вскочила с кресла, включила свет и стала готовиться к приходу Лори и его друзей. Думать дальше о произошедшем и поведении Лори она уже была не в состоянии. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, двадцать. Не считая недавней поездки из Си-Клиффа, она никогда еще так не переживала. Много раз ей казалось, что лифт остановился на ее этаже и к двери приближаются их шаги, слышен звук их голосов. Еще чаще она подходила к окну и смотрела на метель. Вглядываясь в нее, она молилась, раз за разом повторяя одну лишь фразу: – Пожалуйста, Господи, пусть все закончится не так! Дорис надеялась на другой финал этой истории и вслух осмеливалась произнести только эти слова. Ее сердце сжималось от страха. Прошло еще почти пятнадцать минут, и она наконец услышала, что лифт остановился на ее этаже. Быстрые шаги приближались к двери, но никто не разговаривал. Трое мужчин, если это были они, шли молча. Она не стала дожидаться, когда они постучат, и, открыв дверь, отошла в сторону, пропуская их. Она увидела их лица, и еще больший страх охватил ее. Лори обычно был довольно вежлив, но сейчас он не представил своих компаньонов девушке. Казалось, что никто этого даже не заметил. Широкоплечий Родни Бэнгс, бледный и даже не старавшийся контролировать себя, влетел в комнату так, словно сейчас шел в футбольную атаку. У Эпштейна сбилось дыхание, и было видно, что он был очень возбужден. В спешке он споткнулся о порог. Лори шел медленнее всех, он был серьезен и очень спокоен. Он снял пальто, аккуратно свернул его и положил на стоявший рядом стул. За ним следили три пары глаз, и каждый наблюдавший думал об одном и том же. Лори сейчас сообщит им нечто поистине страшное. Юноша выглядел спокойным, но, казалось, не мог набраться смелости, чтобы начать говорить. Лори тянул время. Эпштейн долго не мог этого вынести. Едва Лори успел повернуться, как взвинченный Эпштейн принялся засыпать его вопросами, словно стрелял в него из пулемета. – Ну! Ну! – воскликнул он. – В чем дело? Что все это значит? По телефону ты сказал, что должен увидеться с нами немедленно. Ты сказал, что попал в беду, в большую беду. В какую беду? Что случилось?