Лори посмотрел на него, и что-то в его взгляде неприятно укололо Эпштейна. Но нервы у него были крепкие, к тому же Эпштейн всегда предпочитал действовать, поэтому, поколебавшись лишь мгновение, он сказал то, что собирался: – Я думаю, мы все сможем уладить. – Эпштейн пытался обнадежить друга. – Я уверен, мы все исправим. Лори покачал головой. За те полчаса, которые он провел на первом этаже, его внешний вид нисколько не изменился. Его черные вьющиеся волосы, обычно блестевшие, как шелк, выглядели растрепанными и грязными. На его левой щеке по-прежнему кровоточила глубокая царапина, а лицо выглядело огрубевшим из-за ледяного ветра. – Садитесь, – устало сказал он. Его голос звучал безжизненно, монотонно. Для окружавших его людей, которые знали, насколько красивым голосом обладает Лори, такая перемена показалась еще более страшной, чем перемена в его внешности. Они сели, но ни один человек в этой комнате не отвел взгляд от его лица. Эпштейн, все еще одетый в шляпу и пальто, сел в большое кресло под лампой для чтения и от напряжения нервно покусывал свою нижнюю губу. Бэнгс автоматически бросил шляпу в угол, когда вошел. Он взял другой стул и сел на него спиной к окну. Он пытался встретиться глазами с Лори, но напрасно. Дорис сидела на кушетке, поставив локти на колени и уткнув подбородок в ладони. Глаза ее смотрели в пол. Среди этих людей она чувствовала себя одинокой. Подойдя к камину, Лори облокотился на полку над ним и впервые посмотрел на каждого из своих друзей. Он попытался заговорить. Ему это снова не удалось, друзья заметили и поняли его смятение. С жестом безнадежности Лори повернулся к ним спиной и стоял, опустив плечи и глядя в пустой камин. У Эпштейна не выдержали нервы. – Боже правый, Девон, – проговорил он. – Прекрати это! Скажи нам, что за груз лежит на твоих плечах, и сделай это немедленно. Лори повернулся и снова посмотрел ему в глаза. Под этим взглядом глаза Эпштейна забегали. – Я расскажу, – тихо сказал Лори своим новым безучастным тоном. – Именно поэтому я и позвал вас сюда. Но это сложно произнести. Видите ли, если я расскажу об этом, я сделаю только хуже, и прежде всего вам. Для меня это сложнее всего. Дорис, глядя на него, подумала, что не может вынести больше ни секунды этого напряжения. Она не осмеливалась посмотреть на остальных, но слышала тяжелое дыхание Эпштейна и скрип стула, на котором сидел Родни Бэнгс. Снова заговорил Эпштейн, его голос срывался на визг: – Ну! Ну! Выкладывай! Я полагаю, ты что-то сделал. Что ты натворил? Глазами Лори наконец встретился с Дорис. Его взгляд был таким многозначительным, что заставил ее упасть на кушетку, как будто девушку ударило током. Она не была уверена, что верно поняла этот взгляд. Дорис боялась произнести те слова, которые бились в ее голове, но если она не скажет их сейчас, то сойдет с ума по-настоящему. – Он убил Герберта Шоу, – еле слышно произнесла она. Некоторое время в комнате стояла полная тишина. Лори смотрел на Дорис и не менял своего положения, хотя его лицо исказила судорога. Эпштейн вытянул вперед толстую руку и будто пытался оттолкнуть нечто приближавшееся к нему – бесплотное, но ужасное. Один Бэнгс, казалось, не потерял дар речи. Он вскочил на ноги и закричал, горя желанием все прояснить: – Какого дьявола она говорит? Лори! Что она имеет в виду? – Она сказала тебе, – проговорил Лори так же тихо, не поднимая глаз. – Ты… хочешь сказать, что это… правда? Родни говорил громко и напористо, как будто хотел сам проснуться и разбудить других, прервав снившийся всем один и тот же кошмарный сон. – Поверь мне, – пробормотал Лори. – Соберитесь. Мне пришлось. Он вдруг весь затрясся, словно его нервы окончательно сдали. Лори уронил голову на согнутую руку. Еще несколько мгновений Бэнгс стоял и смотрел на него, словно окаменев, и тоже дрожал. – Я… я не могу принять этого, – наконец проговорил Лори. – Я знаю. Именно так я себя чувствовал в тот момент. Лори говорил, не поднимая головы. Бэнгс, глядя на него, увидел, как Лори снова затрясся, как у него подгибаются колени, и если бы не полка, за которую он держался, то давно упал бы. Это придало Бэнгсу решимости. Он передвинул свой стул вперед, положил руку на плечо Лори и усадил его. – Тогда почему, черт побери, мы теряем здесь время? – вдруг спросил он. – Твоя машина стоит у входа. Я отвезу тебя куда угодно. Мы уедем из страны. Мы будем ехать ночью, а днем будем где-нибудь отлеживаться. Соберись, старик. – Он резко схватил его за плечо. – Нам нужно многое сделать. Лори покачал головой. Он попытался улыбнуться. С этой гримасой его лицо стало еще ужаснее. – Мне нужно было сделать две вещи, – упрямо сказал он. – Во-первых, сообщить вам троим. Я сделал это. Во-вторых, рассказать прокурору. Я позвонил и ему тоже. Бэнгс отшатнулся, как будто его сильно ударили. Эпштейн, едва приподнявшийся в кресле, услышав про бегство, рухнул обратно. Он ошарашенно молчал и таращил глаза. – Ты рассказал прокурору! – выдохнул Родни, когда опять смог говорить. – Да. – Лори пытался взять себя в руки. – Мы с Перкинсом друзья, ты же знаешь, – продолжил он, чуть успокоившись. – Я его часто видел в последнее время. Он сказал, что постарается сделать так, чтобы для меня все закончилось побыстрее. Он взял с меня честное слово и дал мне время… до утра. – Он сделал паузу, чтобы до друзей дошел смысл сказанного, затем добавил: – Я пообещал быть у себя дома в восемь утра. От этих слов Родни Бэнгс, подобно дереву, которое падает после ударов топора, свалился в ближайшее кресло и схватился за голову дрожащими руками. – Боже мой! – пробормотал он. – Боже… Казалось, что реакция Родни привела Лори в чувство и заставила его взять себя в руки. – Послушайте, – сказал Лори. – Давайте относиться к этому разумно. Вы должны знать правду, и я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Шоу был негодяем. В мире достойных людей нет места таким, как он, и я не жалею о том, что… покончил с ним. Точно так же я убил бы и змею. Позже мисс Майо объяснит вам почему. От звуков его ясного, бесстрастного и спокойного голоса ожил Эпштейн. – Это была самозащита, – радостно прохрипел он. Он ухватился за эту идею, как за палочку-выручалочку, и хотел начать вытягивать друга из беды с ее помощью. – Это была самозащита, – повторил он. – Полагаю, он напал, вы дрались. Это оправдывает тебя. – Нет, – сухо объяснил Лори. – Он не был вооружен, хотя я думал, что он достает какое-то оружие. Однажды он применил ко мне хлороформ. Но в этот раз я ошибся. Ни один присяжный в такое не поверит, разумеется. Его голос изменился и снова стал глухим. Его тело обмякло на стуле, как будто его придавило большим грузом. Мгновение он сидел молча. – Нам нужно принять случившееся, – наконец продолжил он. – Единственное, чего я не смогу перенести, так это судебного заседания. – Но тебя оправдают, – закашлялся Эпштейн. – Это самозащита… это… это… – Или припадок безумия, или я был невменяем! – перебил Лори. – Нет, старик, это не подходит. Я не собираюсь жить в камере для психов с мягкими стенами. И я не хочу, чтобы меня таскали по судам, а мое имя месяцами не сходило с газетных страниц. Думаю, эту причину вы признаете достаточным основанием, чтобы… – У него снова срывался голос. – Но это разобьет сердце моей сестры. – Лори выглядел раздавленным. Услышав эти слова, Бэнгс издал странный звук – он вздохнул и застонал. Эпштейн без слов понял его. – Вот как мы выполнили ее просьбу! – проговорил он. – Вы только гляньте, как мы присмотрели за тобой, о чем нас просила Барбара. Бэнгс не обращал на него внимания. – Что ты собираешься делать? – мрачно спросил он у Лори. – Я скажу вам при одном условии. Вы, все трое, дадите мне слово, что не будете мне мешать или пытаться остановить меня. Вы все равно не сможете этого сделать, так что даже не пытайтесь. Вы знаете, что мне предстоит. Выход есть только один. Он посмотрел на каждого из них по очереди. Дорис и Эпштейн уставились в ответ, явно не понимая, о чем он говорит. Но Бэнгс отшатнулся. – Нет, господи! – воскликнул он. – Нет! Нет! Лори продолжал, как будто не слышал возгласов Бэнгса. – Я пообещал Перкинсу быть у себя в квартире в восемь утра, – пробормотал он так тихо, что им пришлось напрячь уши, чтобы услышать. – Но я не обещал ему… быть живым. Теперь беззвучно вскрикнула Дорис. Несколько секунд Лори молча сидел на своем стуле и смотрел на нее странно и пристально. Потом он перевел взгляд на лицо Бэнгса, затем посмотрел на Эпштейна. Скрючившись в кресле, Эпштейн сидел и смотрел прямо перед собой, в глазах у него был ужас, а рот приоткрылся. Он выглядел так, будто его вот-вот хватит удар. Бэнгс сидел наклонившись вперед и уставившись в пол. Он сильно побледнел и словно забыл, что в комнате есть и другие люди. Он бормотал себе под нос, повторяя: «Но мы… Мы не хотели… Кто знал, что этим все закончится». Некоторое время Лори молча наблюдал всю эту картину. Затем, резко встав, он напоказ потянулся и громко, радостно обратился к Родни. – Да, старик, вы этого не хотели, – сказал он. – Ну и что ты скажешь, как тебе такая кульминация для спектакля? Ухмыляясь, Лори ждал ответа, но, видимо, напрасно. Эпштейн все еще не мог ни пошевелиться, ни сказать ни слова. Дорис, кажется, услышала слова, но не поняла их смысл. Один Бэнгс наконец медленно встал, как в тумане, подошел к Лори, схватил его за плечи и с надеждой посмотрел ему в глаза. – Ты… хочешь сказать, – он заикался, – что ты… нас… разыграл??? – Конечно, – весело признался Лори. – Это была кульминация шутки, которую вы разыграли со мной. Час назад Шоу признался мне, что вы двое придумали все это дело с мисс Майо, чтобы удержать меня от глупостей и создать для меня приключение, которое я так искал. Я решил, что тоже должен немного вас разыграть. Так как вам моя шутка? По-моему, вышло неплохо. Он замолчал. Родни отпустил его плечи и упал на стул. Его рука лежала на спинке, а голова – на руке, он трясся в нервных рыданиях. Эпштейн достал носовой платок и слабой рукой вытирал лоб. Дорис словно перестала дышать. Лори подошел к ней и отвел ее руки, которые она прижимала к своему лицу. Даже сейчас, казалось, она не понимала, что происходит. – Простите, – мягко сказал Лори. – Я заставил вас троих сильно понервничать. Но я надеюсь, вы все согласны с тем, что я поступил справедливо. Вы водили меня за нос целую неделю, и я решил, что сможете вынести полчаса моей мести. Ни один из них не ответил. Они попросту не могли этого сделать. В следующую минуту лицо Эпштейна медленно просияло, словно луна вышла из облаков. Один Бэнгс, который, казалось, владел собой до этой минуты, теперь не мог радоваться со всеми. В тишине маленькой комнаты он продолжал плакать, открыто, взахлеб, не сдерживая себя, – так, как он плакал, когда был мальчишкой. Глава XVIII. Забегая вперед – Так Шоу все рассказал тебе! – проговорил Эпштейн несколько секунд спустя. – Еще бы, – радостно подтвердил Лори. – Ему пришлось это сделать, чтобы спасти свою шкуру. Но он играл свою роль до конца, надо отдать ему должное. Мне пришлось выстрелить в воздух возле самой его головы, чтобы убедить его в том, что я не шучу. Кроме того, я думал, что он сейчас тоже достанет оружие. Я и сам испугался. В общем, мы снова сцепились… Ну, и я бы убил его, наверное, если бы он не заговорил. Вспоминая это, Лори улыбнулся. Они втроем тактично не обращали внимания на Бэнгса, который отошел к окну и, призвав на помощь всю свою силу воли, теперь пытался успокоиться. – Шоу рассказал не во всех деталях, у него не было на это времени, – продолжил Лори, – а я так спешил вернуться к мисс Майо, что не стал его расспрашивать. По пути в мастерскую Берка мне пришло в голову отыграться на вас, чтобы вы не слишком-то зазнавались от того, как я так легко проглотил наживку и поддался на все ваши уловки. Я спланировал нашу встречу, – добавил он самодовольно, – и мне все удалось. – Удалось! – простонал Эпштейн. – Mein Gott[7], тебе и вправду все удалось. Ты отнял у меня двадцать лет жизни, это точно. Эпштейну явно стало легче, но он и впрямь выглядел старее, чем в тот момент, когда оказался в комнате Дорис. – Ты придешь в себя, – ответил ему Лори и повернулся к Родни, который теперь стоял лицом к ним. – Все в порядке, старик?