Амелия: Она сказала, что ей больно. Я: Господи, женщина. Тебе потребовалось десять минут, чтобы написать это дерьмовое маленькое предложение? Ты пытаешься убить меня? Амелия: Ого. Не проецируй на меня. Мне жаль, что у меня ушло так много времени на ответ. Я на работе. Но я думаю, тебе нужно с ней поговорить. Я: Я не могу. Амелия: Почему? Трусишь? Я: Черт возьми, да. Я мудак всех мудаков, Амелия. Если я поговорю с ней, она может сказать мне, что с нее хватит. Я достаточно мужественен, чтобы сказать тебе, что это пугает меня до чертиков. Честно говоря, не знаю, смогу ли я с этим справиться. Амелия: Думаю, ты ошибаешься. Я: В чем? Амелия: Ты справишься со всем, что она скажет, потому что вы принадлежите друг другу. Я: А она знает об этом? Амелия: Я не та, кто ответит на этот вопрос. Прояви инициативу. Посмотрим, что произойдет. Я: Звучит зловеще. Амелия: Я вздыхаю, просто чтобы ты знал. Просто послушай свою лучшую подругу. Она заговорит, когда будет готова, но если ты не покажешь ей, что борешься за нее, она может уйти. Я: Я борюсь за нее, Амелия. Каждый день. Не разговаривая с ней, я борюсь, потому что она попросила меня отпустить ее. Амелия: Даже кораблям иногда нужно причаливать. Я: Чарли — это корабль… Амелия: А ты — причал. Ты — ее дом. Дай ей знать, что ты оставил свет включенным для нее. Я кивнул сам себе, читая ее сообщение. Амелия была права. Я дал Чарли достаточно времени. Даже если она сейчас не хотела иметь со мной ничего общего, я бы показал ей, что моя дверь, мой дом всегда открыты для нее, когда она будет готова вернуться домой. Я поудобнее устроился на своем стуле, кофейня вот-вот должна была закрыться, и услышал, что подушка подо мной шуршит. Сунув пальцы под спинку стула, я вытащил записку. Время лечит все. Прощение питает душу. Я не ушла, но ты должен найти свой путь обратно к нам. — Ч. Мое сердце бешено заколотилось, и я задался вопросом, откуда она узнала, что я буду сидеть здесь. Но это не имело значения. Чарли никуда не исчезла. Чарли все еще была моей, и в записке она точно сказала, что ей от меня нужно. И на этот раз я послушаюсь. Я связался с ней на следующий день. Терпение не было моей сильной стороной. Я позвонил, но она не ответила, как я и предполагал, но я все равно попытался. Я попытался семь раз, если быть точным. Потом, в конце концов, я отправил ей сообщение. Я: Время в твоем распоряжении, любовь моя. Как и я. Она не ответила, но я был не против. Я знал, что она его прочитала, и это все, что имело значение. Я ни разу не видел Чарли в кампусе, и я не был уверен, была ли это судьба или она избегала меня, но мне хотелось просто «случайно» столкнуться с ней. Мне не понадобилось меньше минуты, чтобы поговорить с ней, но оказалось, что судьба была не на моей стороне. Вместо этого я столкнулся с Брэндоном на закрытии «Некоторым нравится по-шотландски». — Как жизнь, чувак? — спросил он, когда я попытался избежать встречи с ним, проходя за занавес на сцене. Это не сработало. — Сойдет, — я был краток. Я не хотел ни с кем разговаривать. Особенно с ним. — Готов к последнему выступлению? Я кивнул, моя рука скользнула по занавеске, пока я продолжал идти: — Ага. — Ты в порядке? Я перестал двигаться и, прищурившись, посмотрел в его сторону. Этот парень ведь не всерьез пытался поговорить со мной, не так ли? — Я в порядке. Тебе что-то нужно? Брэндон поднял руки в знак защиты: — Нет, чувак. Ты просто ведешь себя… по-другому. — Нам не обязательно становиться друзьями, — огрызнулся я. Из всех людей в мире именно этому придурку нужно было оставить меня в покое. — Воу. Извини. Знаю, что мы не друзья, но ты не в себе. Это часть моей работы — следить за тем, чтобы актеры МакКензи были счастливы. Так правда было указано в должностной инструкции? Вряд ли. И вообще, я был неуравновешен. Я был чертовски неуравновешен, и я был не слишком горд, чтобы признать это. Почему именно Брэндон заметил это и вызвал меня на разговор? — Я был не в себе, потому что у меня происходит куча дерьма. Это никак не повлияет на мое выступление, — заверил я его. — На самом деле я спрашиваю не потому, что беспокоюсь о твоем выступлении, чувак. Это… это Чарли? Если бы выражение моего лица могло стрелять огнем, мои глаза, несомненно, сделали бы это за меня: — Не смей. Он торжественно кивнул: — Ага, так оно и есть. Стиснув зубы, я попытался уговорить себя успокоиться, но все, чего я хотел, это швырнуть его об стену и выплеснуть часть своей агрессии, ударяя его по лицу снова и снова, пока не почувствую себя лучше. К счастью для него, здравомыслящая часть моего разума победила. — Быть нелюбимым Чарли Одед — самая трудная участь, которую можно принять, Рид, — сказал Брэндон. — Не знаю, что случилось, да и не важно, но я понимаю. — Не откровенничай со мной, потому что ты был тем идиотом, который добровольно отказался от нее, — Господи, мне серьезно хотелось ударить его. Мои руки жаждали этого. — Я был двадцатидвухлетним парнем, который не знал, что было хорошо для его задницы. Я приподнял брови в знак согласия. — Но даже я знаю, что то, что у вас с ней глубже, чем все, что было у нас. Так что не позволяй тому, что у вас происходит, все испортить. — Ты не мог бы остановиться? — огрызнулся я. — Мне не нужно… что бы это ни было. Брэндон сунул руку в карман: — Просто говорю, что знаю, через что ты проходишь. Когда я понял, какую ошибку совершил — было слишком поздно. — Я ценю то, что у меня есть. — Тебе тоже двадцать два, как было и мне. — Я — это не ты, — сказал я, напоминая ему и себе. — Ей просто… ей нужно время, — и тогда я почувствовал себя идиотом из-за того, что вообще заговорил с ним, потому что он был просто каким-то придурком, который разбил ей сердце. Блядь. Мы действительно были похожи. — Не давай ей слишком много времени. — Ты закончил? — я сплюнул. — Ага. Я закончил. Удачи сегодня, — он кивнул и повернулся на каблуках, оставив меня одного на сцене. Ворча себе под нос, я направился в раздевалку, с силой ударив дверью о стену, и звук удара эхом отразился от стен. — Господи, Рид, — сказала Амелия, высовывая голову из-за угла. — Ты не мог не выламывать дверь? Я иногда бываю здесь голой! Ей не нужно было напоминать мне. Образ ее голой задницы все еще преследует меня всякий раз, когда я закрываю глаза. Она думала, что была одна, но это определенно было не так. Ужас. Почти как увидеть свою сестру обнаженной. — Извини, — сказал я, опуская глаза на случай, если она на самом деле голая.