— Ты грустный. Я сел на стул перед зеркалом, стараясь не смотреть на свое отражение: — Да ну нахрен! — Тебе нужно потрахаться. — Мне нужна Чарли, — поправил я. В комнате включился обогреватель, и что-то на кухонном столе привлекло мое внимание. Это была маленькая сложенная записка, я посмотрел на Амелию и поблагодарил Христа за то, что она была одета. — Твоя? Она обернулась, поправляя свой парик: — Не-а. Развернув бумагу, я глубоко вздохнул. Дело не в путешествии, а в нашем пункте назначения. Удачи сегодня вечером. — Ч. Используя свою печаль, чтобы придать себе сил, я снова сложил листок, сунул его в бумажник и приготовился к своему финальному выступлению. Когда мне в последний раз аплодировали стоя, я поцеловал свои руки и помахал толпе. Мне нравилось это чувство, и до окончания учебы у меня была всего одна постановка, так что я наслаждался каждым аплодисментом. Когда свет погас, сцена погрузилась в зловещую черноту, я воспользовался моментом, чтобы поразмыслить о принятых мною решениях, жалея, что не был умнее, когда дело касалось Чарли. Она была бы здесь сегодня вечером, если бы я все не испортил. Бросив последний взгляд на пустой зал, я направился за кулисы, понурив плечи. Мои родители были снаружи, когда мы с актерами вышли из дверей сцены, чтобы сфотографироваться. — Мам, — сказал я, — большое вам спасибо, что пришли сегодня вечером. — Мы бы этого не пропустили, — она подмигнула, небрежно поцеловав меня в щеку, что мне пришлось вытерпеть, потому что она бы ударила меня, если бы увидела, что я вытираю ее. — Сынок, ты был великолепен, — сказал папа, пожимая мне руку, прежде чем обнять. — Интересный сюжет, однако. Я рассмеялся: — Разве ты не слышал о «Чужестранке», папа? Его лицо сморщилось: — Нет. А должен был? Мне не следовало ожидать, что он знает популярный сериал. В отеле «B&B» даже не было кабельного телевидения. Это изменилось бы в тот момент, когда я бы взял управление в свои руки. — Ну, в любом случае. Я рад, что ты пришел. Все вокруг нас разошлись, а мама с папой стояли рядом со мной, пока фотограф делал наш снимок. Когда последствия вспышки в моих глазах утихли, я, моргая, выглянул во двор и увидел Чарли, ее сияющую улыбку, когда она подняла руку в легком приветствии. Ветер развевал ее волосы, заставляя их падать ей в лицо, и я ухмыльнулся. Впервые за неделю мое тело почувствовало легкость. А когда я направился к ней, она повернулась и пошла прочь. Я не винил ее, но меньшая часть меня жалела, что она просто не позволила мне увидеться с ней. Хотя бы на краткий миг. Когда позже тем вечером я добрался до своего пикапа, на лобовом стекле под дворником лежала еще одна записка. Скажи мне что-нибудь настоящее, Рид. — Ч. ДВАДЦАТЬ ДВА ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! УИЛЛ РОБИНСОН! ЧАРЛИ — Блейк! — крикнула я из нашей фирменной «инновационной» комнаты в задней части магазина. — Блейк! Я не могу разобрать твой почерк! Тащи сюда свою задницу! Я прищурилась, перевернула листок вверх ногами, скомкала его и снова развернула, чтобы посмотреть, может ли это изменить результат, чтобы я могла бы каким-то образом прочитать ее куриные каракули, но это было бесполезно. Я фыркнула и села, лекарство от желудка наконец подействовало на мою расстроенную и злую маленькую фасолинку в животе. Блейк распахнула дверь, ее волосы были в беспорядке. Они торчали в разные стороны, и мне пришлось скрыть свой смешок. Она была похожа на павлина, но без элегантности, потому что казалась почти немного сумасшедшей. — Что тебе нужно, женщина? Я там крашу. Ее руки были покрыты светло-голубой краской, и даже на дизайнерских джинсах и китчевой винтажной футболке были пятна. — Что, черт возьми, это за слово? — я с хмурым видом указала на листок. — Боже Всемогущий, — сказала она, снова демонстрируя свое южное происхождение. Она жила в штате Мэн с восьми лет, но каждый раз, когда она навещала своих бабушку и дедушку в своем родном городе в Арканзасе, он всегда выходил наружу. — Здесь сказано: «Вера обретается в моменты, которые ты не можешь контролировать». Я рассмеялась: — Знаешь, что я вижу? — она пожала плечами, и на ее губах заиграла улыбка. — Вера обрыгается в тотемы, на которые ты можешь онанировать. Она побледнела: — Фу, отвратительно! — Перестань писать курсивом, чувак! Похоже, что какой-то врач написал эту чушь. — Хорошо, — она скрестила руки на груди, притворяясь оскорбленной. — Я попрошу Вик или Джеймс писать мои заметки. — Мы платим им не за то, чтобы они занимались подобным дерьмом, чудачка. Напечатай, мне все равно. Просто, ради всего святого, пиши лучше. Намного лучше. Она закатила глаза: — Не похоже, что у твоей задницы идеальный почерк. Может быть, из-за ребенка у тебя все помутилось в голове. Влияет на твою способность ясно видеть вещи. Я прищурила глаза: — Заткнись. Это не побочный эффект. Я выращиваю человека, а не схожу с ума, — ну, насколько я знала. Я не прочитала еще множества детских книжек. — Нет ни одного научно доказанного факта, по которому бы ты не сходила с ума, — огрызнулась она в ответ. Я открыла рот, чтобы возразить, но это не было ложью: — Неважно. Ты отстой. Она поцеловала воздух, уходя, чтобы вернуться к своим обязанностям. Я наконец-то выяснила расписание Рида в кофейне. Когда следует избегать его. Когда можно следить за ним. Когда и куда я могу поместить для него записки, когда не чувствую себя полной дурой. Я знаю, это глупо. Посылать ему записки, когда я была той, кто расстроился из-за того, что он не рассказал мне о своих, но мне хотелось думать, что в них было что-то поэтичное. Не только мои слова поддержки, но и его тоже. Как будто они были главой в нашей книге, а я предоставляла свою собственную маленькую главу. — Привет, Чарли, — поздоровался Хэм, когда я вошла в «Гроветон Кофе Ко.». Я начала проводить время с ним и Амелией и была благодарна им за дружбу. Хэм был чем-то вроде старшего брата, который случайно говорил неуместные вещи, которые обычно отвлекали меня от мыслей о Риде. А Амелия была мне во многом как младшая сестра, которая хранила все мои секреты и давала разумные и дельные советы. — Привет, Хэм. Как дела? — Хорошо. Моя смена заканчивается через час, — он подмигнул. — Что я могу тебе предложить? — Горячий черный чай, пожалуйста.