– Что происходит? – В копчике у меня начинает зудеть от страха. – Салли пыталась избавить меня от похмелья, – отвечает Адриан. – Знаешь, всякие точки на голове, которые отвечают за выведение токсинов… Похоже, она и впрямь что-то такое умеет. Ей-богу, мне гораздо лучше! Салли даже рук не убирает. Она смотрит на меня, ее волосы щекочут Адриану шею – мол, ну, найди, к чему придраться! Она в своем репертуаре – нахалка и бесстыдница, мастерица перекладывать любой груз на чужие плечи. – Рада слышать. Адриан, можно тебя на минуточку? – Да мне в любом случае пора бежать, мы тут с ребятами договорились встретиться, – говорит Салли и наконец убирает руки. – Увидимся на Фоссе, ребят. Если найдем друг друга. Там, похоже, будет дурдом! Как только она уходит, я поворачиваюсь к Адриану и кладу руки ему на плечи, заново утверждая права на свою территорию. – Слушай, давай уедем. Я чувствую себя здесь отвратительно. Вернемся домой, ну их всех. Все равно никакого удовольствия. Он встает и заключает меня в объятия. – Ну это, по-моему, как-то слишком! Мы как сюда приехали, ты прям на себя не похожа. Тебе не нравится, что я общаюсь с твоими подругами? – Да нет, не в этом дело, – бормочу я ему в грудь. Как же у него получается все свести к себе любимому! И ведь отчасти он даже прав – но не в той части, о которой думает. – Просто будь осторожен с Салли. Она… ей не стоит так уж доверять. – Спокуха, малыш, – мурлычет он мне в шею. – Не могу же я ото всех шарахаться! Ох, чего-то ты мне недоговариваешь… – Вовсе нет! Просто она… непростой человек. Он пожимает плечами: – А по-моему, она вполне себе ничего! Может, тебе поспать немножко? Глядишь, и настроение улучшится. Ведь классно же тусим! Я стискиваю зубы. Типичный Адриан. «Классно же тусим!» Вечная его фраза, когда я уже хочу домой, а он еще не нагулялся. – Мы пока с Джастином и Монти покуролесим. Не беспокойся, я не буду чувствовать себя брошенным, и все такое. – Он пытается отстраниться, но я только крепче сжимаю его в объятиях, чтобы он не увидел моего лица. «Поверь мне, – сказала бы я, если бы решилась на откровенность. – Это последнее, о чем я беспокоюсь». Я могу начать настаивать на немедленном отъезде, и все неминуемо кончится грандиозной ссорой. Я могу остаться, отпустить его одного на фестиваль и надеяться, что никакие компрометирующие слухи до его ушей не долетят. А могу пойти с ним и делать вид, что все в порядке, ни на секунду не забывая, что тот, кто подсунул мне записку и кружку, наверняка за мной наблюдает. Тот еще выбор. Я в ловушке. Изо всех сил гоню от себя назойливую мысль, что именно для этого меня сюда и заманили: чтобы обратно уже не выпустить. На Фосс-Хилле кругом человеческие туши, музыка и гомон, резкое солнце палит из-за тонких облачков. Я щурюсь за стеклами темных очков и ежусь, хотя разогревает все сильнее. Я балансирую между двумя мирами – привычным и удобным, где рядом со мной на пледе сидят Хэдли и Хизер и потягивают вино, и тем чужим, где стоят в кружок девчонки из Баттс-С – трясут стариной. Хэдс и Хизер все не нарадуются, что мы можем тусить втроем целые выходные, словно это наша очередная девичья вылазка, но я не могу расслабиться. Стоит мне решить, что я в безопасности, жизнь обязательно выпускает когти. Адриан мячиком скачет между Джастином, Монти и мужьями других девчонок. В данный момент он погружен в разговор с Джоной Белфордом – они обсуждают акции: Адриан делает вид, что он в этом деле профи, хотя наши финансовые дела веду я. Одним ухом я прислушиваюсь к его болтовне, а другим – к Джемме, которая хвалится девчонкам своим коттеджем на Голливудских холмах и панибратскими отношениями с Джейсоном Стейтемом. Единственная девчонка с нашего этажа в Баттс-С, которая держится на расстоянии, – это Флора. Я знаю, что она здесь, – я ощущаю ее взгляд, все такой же ханжеский, – но не желаю поднять глаза и увидеть ее воочию. – Ну и вечерок! – Лорен чокается своим пластиковым стаканчиком с моим. – Уж не помню, когда я в последний раз так напивалась. Я теперь вообще почти не пью. С детьми особо не разгуляешься. Но сейчас они у моих родителей, так что я считаю, что имею право в кои-то веки повеселиться на свободе. – Конечно, имеешь. – Я болтаю вино в стаканчике, мне даже пить не хочется. – Вы, кстати, в какой общаге? – В Никсе. А вы? – Судя по тому, как она на меня смотрит, ответ ей и так известен. – Мы тоже, – говорю я. – Салли почти не изменилась, – замечает Клара. – Кто-нибудь знает, чем она сейчас занимается? Я потеряла с ней связь, еще когда училась в магистратуре. – Без понятия, – отвечает Джемма. – Она как-то вскользь упомянула, что где-то играет, но я с ней ни разу не пересекалась. – Неудивительно, – говорит Лорен с саркастическим смешком. – А ведь считала себя ужас какой талантливой! Помню, ширнется и начнет втирать парням, будто она богатая наследница. Все время пыталась прикинуться кем-то другим. Кто-нибудь вообще знает, какая она на самом деле? Этот исподтишка брошенный камень нацелен в мой огород – чего еще ожидать от Лорен. Я никак не реагирую, а гляжу в толпу – прямо на ту, о которой идет речь. Салли смотрит на сцену, где выступают музыканты, и слегка шевелит губами, словно музыка играет для нее одной. Время от времени она оглядывается на нас, словно желает убедиться, что не упускает ничего интересного. – Кто потрясно выглядит, так это Элла, – говорит Лили. – Я ее и не узнала-то сходу. – Да уж можешь мне не рассказывать! Мы с ней переписывались перед встречей выпускников, и я посоветовала ей наконец решиться и покраситься в блондинку. По ее словам, она всегда хотела светлые волосы. – Лорен отбрасывает собственные волосы с лица. Я мысленно отмечаю, что они дружат. Могли наваять записки вместе. Лорен и в былые времена любила быть застрельщицей – лепила листочки с надписью «СУКА» на дверь моей комнаты, а на третьем курсе писала на ДАПе: «АВ – это такое убожище, у нее ни совести, ни вообще ничего человеческого нет», – хотя доказательств, что это была она, у меня нет. – Элле пришлось нелегко, – говорит Джемма. – Здорово, что сейчас у нее все хорошо. – Да уж. Флору она просто обожала, – говорит Лорен уже громче – с расчетом, чтобы нас услышало побольше людей. И тут как раз Адриан и Джона заканчивают разговор и поворачиваются к нашей компашке. – Кто такая Флора? – Адриан небрежно приобнимает меня со спины. Все таращатся на меня. Ждут, как я буду выкручиваться. Но я молчу, и Лорен отвечает за меня: – Соседка Амб по комнате. Они жили вместе на первом курсе. – Круть, – говорит Адриан. – А где она? «Вон там», – вертится у меня на языке. Я могла бы даже указать на ее белокурую голову, сияющую над толпой, словно осколок солнца, рядом с палаткой, где набивают временные татуировки. Но он сразу потащит меня в ту сторону и вылупится на ее прекрасное лицо. Мне кажется, что мир вот-вот взорвется. Но этого не происходит. Девчонки от нас отворачиваются, но болтаются поблизости, словно маленькие спутники, и время от времени поглядывают на меня. С этим приемчиком я знакома. Лучший способ сплотить любое сообщество – изгнать одного из членов и назначить общим врагом. Я догадываюсь, о чем они судачат. «Поверить не могу, она ему даже не сказала! Бедный мужик!» – Ты ее здесь вряд ли встретишь, – говорю я Адриану. «И где бы то ни было еще». Я оборачиваюсь и глазами ищу в толпе Салли, но рядом с музыкантами ее больше нет и около палаток тоже. Я перевожу взгляд на Андрус. Завтра на поле рядами поставят стулья и будут вручать дипломы – мешанина мантий и мамок. Я оглядываюсь назад, на Никс, и как раз в этот момент Салли выныривает из оравы мужиков в походных шортах. Я разрываюсь между желанием выяснить, куда она направляется, и страхом оставить Адриана одного. И, как всегда, выбираю ее. – Я сейчас вернусь, – бормочу я и, пока она не скрылась из виду, устремляюсь вслед за ней, прихватив полупустой стаканчик с вином. Она чешет по мощеной дорожке мимо обсерватории по направлению к Хьюитту и Макконахи-драйв. Я держусь на безопасном расстоянии, стараясь затеряться среди людей, рассеянных между нами. И вдруг понимаю, куда она идет. К V-парковке, где мы вчера оставили машину. Да она же уехать намылилась! Я не поспеваю за ней. Она бросается поперек Вайн-стрит, сумка хлопает ее по бедру. Чемодана при ней нет: либо ее что-то напугало настолько, что она решила удрать без него, либо она осуществила свой замысел и теперь умывает руки. – Салли! – кричу я. Мой голос тонет в грохотании проезжающего грузовика. Дождавшись просвета между машинами, я тоже перебегаю улицу, попутно уронив на дорогу стаканчик с плещущимся вином. Тогда я так и не добилась от нее никаких ответов, но сейчас не дам сбежать без объяснений. Она запрыгивает на пассажирское сиденье ржавого коричневого пикапа, стоящего на парковке. Водительское место занято – там сидит широкоплечий мужик в красной бейсболке. Лица под ней не видно. Салли тут же принимается размахивать руками – она всегда так делает, когда ей позарез нужно кого-то в чем-то убедить, словно чем больше места займешь, тем скорее докажешь свою правоту. Словно ей вообще нужно кому-то что-то доказывать. Мужик на водительском месте наваливается на руль – как будто из него выпустили воздух и не осталось никаких сил бороться. Он снимает бейсболку и, прежде чем надеть ее снова, проводит рукой по волосам – это длится секунду, от силы две, но я успеваю его узнать. Череп раскалывается от крика. Салли с ним. В его машине. Он здесь. Есть много людей, которым в Уэслиане сейчас появляться не стоит, но он возглавляет этот список. Да что там – без него и списка бы никакого не было. И еще одна тошнотворная мысль реет в голове, как знамя. Это с ним она разговаривала вчера вечером. «Да она понятия не имеет!» Они вместе, у них свой план. Салли не может так со мной поступить. Мозг подсказывает всей остальной мне: уходи! – но тело не слушается. Я отворачиваюсь, но уже поздно. Они оба смотрят прямо на меня. Салли и Кевин. 22. Тогда После Дартмута многое изменилось. Всю выдержку, которую я демонстрировала в начале нашей с Кевином переписки, весь флер загадочности, который мне удавалось на себя напустить, сменило жалкое нетерпение, которое я ненавидела, но задавить не могла. Я стала слишком навязываться. «Только что думала о тебе. Если хочешь поговорить, пиши!» Ответы приходили вялые и мутные – раньше это были целые простыни, а теперь горстка слов: «Я в порядке спасибо как нибудь поговорим». Было и еще кое-что, о чем Салли сказала мне, когда мы катили обратно по I-91 из Дартмута и заливались дешевым кофе, только чтобы не заснуть. – Я стащила у него телефон, Амб. – Что? Только не это! – меня вмиг охватила острая паника. – Да расслабься! Я просто посмотреть взяла. Потом положила обратно. Хочешь знать, что я там нашла? – Нет! – выпалила я, пытаясь сосредоточиться на дороге. – Хочу. Салли задрала ноги на приборную панель. – Ты сказала, что вы с ним переписываетесь по почте. Ну так вот: он и с другими девицами переписывается, только посредством эсэмэсок. Ты уж меня извини, но я предупреждала: я не дам ему водить тебя за нос. Можешь забыть о нем и жить дальше – он такой же гад, как и все. Я долго не могла ни слова вымолвить. А когда обрела дар речи, то сказала совсем не то, что надо: – Может, они просто дружат! Что там было, в этих сообщениях?