– Не понимаю, как они выяснили, где я живу, – говорю я. – У меня другой адрес, не тот, что был в колледже. Всякие брошюрки для выпускников приходят в дом моих родителей – но записку прислали мне на квартиру. – Кто бы это ни был, несомненно, этот человек здесь, на встрече выпускников, – добавляет Салли. – Но все равно подозреваемых остается масса. Кому выгодно заманить нас сюда? – Понятия не имею, – говорит Кевин. Чтобы потереть лоб, он снимает бейсболку, и я успеваю увидеть, что волосы у него начинают седеть. – У меня другая версия. Я думаю, записки прислал тот, кто убил Флору. Я холодею. Салли издает резкий смешок: – Ты же это не всерьез? – Очень даже всерьез. Именно поэтому я сюда приехал. Не из-за записки с угрозой. А потому, что мне нужно знать. Это мой долг перед ней. Мне не верится, что Кевин так уж любил Флору. Но тут нечто большее, чем любовь. Его мучает чувство вины – то самое, к которому я вечно поворачиваюсь спиной. Если Кевин считает своим долгом отомстить ради памяти Флоры, он может копнуть очень глубоко, лишь бы добраться до правды. – Ладно, если отвлечься от твоей занимательной теории, мы здесь все по одной и той же причине. – Салли постукивает солонкой по столу. – Мы хотим выяснить, кто взял нас на прицел. Только тогда мы сможем жить дальше. У нас троих и в былые времена было не так уж много общего. Флора. И по сей день только она нас и объединяет. – Но когда они перейдут от слов к делу? – задается вопросом Кевин. – И как мы поймем, что именно они задумали? Как поймаем их с поличным? – Сегодня как раз вечер памяти, – говорит Салли. – Тот, кто написал записки, наверняка хочет, чтобы мы там появились. Думаю, если что-то и произойдет, то именно там. – Возможно, – соглашается Кевин. – Вопрос, что этот человек заготовил для меня… К нам наконец подходит официантка и спрашивает, что мы хотим заказать. – Да мы скоро уже пойдем, – отвечает Кевин. Его улыбка восстает из пепла сияющим белым фениксом – и знакомый укол ревности тут как тут: Кевин любой девушке способен внушить чувство, будто она – центр его вселенной. Салли бросает взгляд на телефон. – Вечер памяти уже через пару часов. Скоро наверняка придет письмо-напоминалка. – Думаю, вам надо держаться друг друга, – говорит Кевин. – Присмотритесь, кто ошивается рядом и лезет с вопросами. Кто все время на вас пялится. Салли фыркает: – Да на нас все пялятся! Ничего не изменилось. – Я серьезно, Салли. Я буду поблизости. Конечно, в кампус мне путь заказан, но я буду держать нос по ветру. Я не вернусь домой, пока не выясню, кто это сделал. «Кто это сделал». Кто отправил записки – или кто ее убил? У него ведь и мысли нет, что это была я. – Я тоже. – Я стискиваю зубы. – Мы пойдем на вечер памяти. – Никому не верьте, – говорит Кевин, все черты его лица протравлены параноидальной тревогой. – Кто знает, на что этот человек способен, раз он… раз он так расправился с Флорой. Я встречаюсь с ним глазами – они словно умоляют меня ему поверить. Помнится, я боялась, что, если увижу его снова, он прочтет правду на моем лице. Но он только хочет, чтобы я прочла правду на его. – Вы просто не понимаете, девушки. Я пытался заставить их расследовать это дело. Полицейских, детективов. Но их полностью устраивало, что козел отпущения уже найден. Мол, я единственный, кто мог это сделать. Выражение лица у Салли напряженное, она нетерпеливо постукивает мыском, словно ей хочется поскорее уйти. – Мы выясним, кто стоит за этими записками. И я, и Амб – мы этого просто так не оставим. Салли встает и подталкивает меня к выходу, но я протягиваю руку и касаюсь плеча Кевина. Он никак не реагирует – ни в сторону не шарахается, ни навстречу не подается. Не знаю, чего я ожидала, – что это прикосновение что-то воскресит или подтвердит, – но кончики моих пальцев дотрагиваются до его толстовки – и ничего больше. – Ты ему веришь? – спрашивает Салли, когда мы уже шагаем по парковке. – Он, похоже, и впрямь считает, что Флору кто-то того… Вот уж не думала, что он до такой степени одержим теорией заговора! – А вдруг он прав? – тоненьким голоском лепечу я. – Мы же не знаем, что произошло на самом деле… Я уж не говорю о том, что, как ни чудовищна теория Кевина, она может стать оправданием для нас. Для меня. – Вообще-то, насколько я помню, мы там были, – отрезает она. – И знаем все получше многих. Мы садимся в машину, и она ладонью зажимает кнопку громкости. Наверное, действительно лучше нам слушать радио, чем перетягивать канат воспоминаний. – Что теперь? – спрашиваю я, когда мы возвращаемся в кампус. – Думаю, нам лучше разделиться. – Салли захлопывает дверцу машины. – Все на забеге. Самое время осмотреться. Я лично думаю заглянуть в комнаты Эллы и Лорен – вдруг что-нибудь обнаружу. – Хорошо, – говорю я. – Сомневаюсь, правда, что они оставляют двери нараспашку – но попытка не пытка. Я пойду с тобой. Кевин сказал, чтобы мы держались вместе. Она выгибает бровь: – Ты всерьез намерена его слушать? У нас не так много времени до вечера. По отдельности мы успеем больше. Ты лучше разыщи Фелти. И не спускай с него глаз. Я смотрю ей вслед: руки засунуты в карманы, ее обычная развязность пронизана напряжением. И неохотно выдвигаюсь в другом направлении. Искать Фелти я не собираюсь. Я прохожу мимо людей, которые устанавливают тенты на Андрусе для очередной выпускницкой пирушки, и забираю от Олина в сторону Хай-стрит, где за безукоризненной изгородью высится Бета, чьи окна сверкают на солнце. Вон крыша, где мы с Салли сидели, болтая ногами, голова к голове, и наш смех брызгами сеялся в воздухе. Внезапно у меня перехватывает дыхание. Нет, нужно убираться из кампуса, из этой пыточной камеры воспоминаний, у которых один исток – Слоан Салливан. Дойдя до аптеки «Райт-Эйд», я покупаю бутылку воды, журнал и в последнюю секунду прихватываю еще кое-что – тест на беременность, который сую в сумку, стараясь не смотреть в глаза кассирше. Я и раньше, бывало, делала эти тесты в общажных туалетах – замирая от страха, с колотящимся сердцем и мокрыми подмышками, – а испытав облегчение при виде результата, давала себе очередной зарок, что в следующий раз я непременно буду осторожнее и в придачу к контрацептивам, которые сама принимаю, заставлю их надевать презервативы. Конечно, вряд ли я беременна – я уверена, что мутит меня просто от стресса, связанного с пребыванием здесь, – но все же мне будет спокойнее знать наверняка. Когда я взбираюсь на Фосс-Хилл, направляясь к Никсу, ко мне трусцой подбегает Лорен. Видимо, забег уже закончился. – Как себя чувствуешь? – щебечет она. – Адриан сказал, ты решила прилечь! Помню-помню, сон – лучшее средство от похмелья! – Все в порядке. На большее я не расщедриваюсь. Хотела бы я знать, что Лорен успела наговорить Адриану во время забега. Ох уж эти ее зубастые комментарии, четко просчитанные, вонзающиеся в ничего не подозревающих жертв! – Вот и хорошо! Знаешь, я тут говорила Джемме: надо же, все как прежде, вы со Слоан снова зависаете вместе. – Она всегда упорно называла Салли Слоан, хотя больше никто так не делал. – Не знаю, не знаю, – говорю я. – По-моему, все изменилось. – Многие тогда думали, что Слоан как-то в этом замешана. – Она делает глоток воды из розовой бутылки. – Что она что-то такое сделала с Флорой. С ее головой. Знаешь, я только в день вручения дипломов узнала, что Слоан на первом курсе переспала с моим парнем. Помнишь Чарли, с которым я начала встречаться после Дня благодарения? – Она отбрасывает со лба мокрую от пота челку. – Я всем о нем рассказывала. Мы познакомились на тусовке в Пси-Ю. – Может, она не знала. Меня воротит от Лорен. Она из тех баб, которые вечно декларируют, что надо помогать другим женщинам, – лишь ради того, чтобы содрать с них шкурку и раскромсать на части. – Да знала! Она специально решила его соблазнить. Народ тусил в одном из коттеджей, и она весь вечер на него вешалась. Клара и Дора своими глазами это видели. Скорее всего, дело кончилось койкой. – И что с того? Обманывал-то из них двоих именно он! Хоть я это и говорю, но в памяти всплывает предательство, пережитое в семнадцать лет: образ Мэтта с Джессикой Френч так до конца меня и не покинул, хотя я отчаянно старалась его изничтожить. Мне горько было видеть их вместе на выпускном – сколько было разговоров, как он поведет на выпускной меня! – и эта горечь до сих пор ощущается на языке. Но Лорен мне не жалко. Память услужливо подбрасывает все те гадости, что она писала обо мне на ДАПе, все те слухи, что она распускала. Вот и сейчас мы с ней расстанемся, а она побежит к остальным и будет взахлеб рассказывать, какая я сволочь. Ничего не изменилось. – Прежде чем бросаться на ее защиту, ты меня все-таки дослушай. Если помнишь, я училась с ней в Спенсе. Так вот – была у нас там одна девчонка, Иви. Они со Слоан дружили. – Ну да, она рассказывала мне об Иви. Дальше-то что? Я не желаю опять слышать это имя. Не сомневаюсь, что Салли на рысях помчалась к ней, когда оказалось, что я не тяну. Лоб Лорен прорезают морщины. – Вероятно, она рассказала не все. В выпускном классе у нас была вечеринка, и Иви напилась в дупель. Вдруг крик: девчонки нашли ее в ванне, она висела на бортике без сознания. По всей видимости, передозировка оксикодона. Иви впала в кому, мозг у нее умер, и ее родители через пару недель приняли решение отключить ее от аппаратов. Моя первая мысль – ложь! Я открываю рот, чтобы послать Лорен куда подальше. Иви жива. Салли о ней говорила, я сравнивала с ней себя. Но, возможно, я мерилась с призраком… Лорен самодовольно лыбится, ожидая увидеть на моем лице шок. Нет уж, не дождется. – Грустная история. – Да. Грустная. – Лорен делает выразительную паузу. – Только вот Иви наркотиков не употребляла – разве что травку иногда. А накануне вечеринки Слоан переспала с ее парнем. У нее, очевидно, это не первый подобный случай. Многие винили во всем тебя и Кевина, но некоторые подозревали, что на самом деле за случившимся стоит Слоан. Ветка «СС» на ДАПе. «Да она не просто чокнутая! Она социопатка, способная на убийство!» Я-то думала, что человек написал это из зависти. Мне не приходило в голову, что это может быть чистая правда. – Я еще тогда пыталась тебе рассказать, – говорит Лорен. – Но ты не стала слушать. – Для меня все это не новость. – Я очень стараюсь, чтобы в голосе не было ни намека на сомнение. – Все мы совершали поступки, за которые потом становилось стыдно. Мне хочется добавить еще что-нибудь в защиту Салли, но в мозгу у меня разверзается темная воронка, на дне которой – тот день, когда Салли рассказала мне о девчонке, напередозившейся на вечеринке в Спенсе. По крайней мере, такова была ее версия событий. – Идеальных людей не бывает, – говорит Лорен. – Но тут попахивает серийностью. Мы с девчонками заметили, как она посматривает на твоего мужа. Ты уж поосторожней, ладно?