Но голова у меня снова пошла кругом, когда она выудила что-то из сумочки. Это был мобильник – не ее, чужой. Самый простой аппарат черного цвета. – Можем поразвлечься, – сказала она. – Чье это? – Но еще задавая вопрос, я уже знала ответ. – Как ты его добыла? – Нет ничего невозможного – надо только поближе подобраться. – Она дохнула мне в лицо чем-то сладким, но не хмельным. – И что мы будем делать? Салли пожала плечами, словно импровизировала на ходу. – Ну, были б у него яйца покрепче, он бы сам справился, а так придется ему помочь. Пора положить этому конец. 27. Сейчас Кому: «Амброзия Веллингтон» a.wellington@wesleyan.edu От кого: «Совет выпускников Уэслиана» reunion.classof2007@gmail.com Тема: Встреча выпускников 2007 года Дорогая Амброзия Веллингтон! Приглашаем Вас на церемонию посадки дерева в память о Флоре Баннинг, которую так рано забрала смерть. Те, кто знал Флору, помнят, скольким людям она помогла за то короткое время, что училась в Уэслиане. Будем рады видеть Вас сегодня после обеда за Баттерфилд-С, где соберутся все друзья Флоры, чтобы помянуть добрым словом девушку, которая живет в наших сердцах. Искренне Ваш, Совет выпускников Спина у меня липкая от пота, и сарафан, в который я только что переоделась, пристает к бедрам. Тест показывает две полоски – они проявились почти мгновенно, словно два средних пальца. «Чтоб тебе. Пила-пила свои таблетки, но карма все-таки настигла». К моему большому сожалению, я знаю, что ложноположительных результатов не бывает. Это я в свое время усвоила на примере Билли – им с Райаном хватило одного раза без презерватива. У Тони все вышло иначе – ей не так-то просто оказалось забеременеть. Они со Скоттом шесть месяцев маниакально отслеживали овуляцию. Я полагала, что если бы и захотела детей, то повторила бы путь сестры. Но вот он – тот самый один процент невезения. Не знаю, как к этому относиться, но точно знаю, что никакой ребенок мне не нужен. Я не смогу смотреть, как растет живот, как наливается и покрывается венозной сеточкой грудь, как раздуваются и перестают влезать в обувь ноги – и при этом чувствовать себя счастливой. Мне хочется написать Билли: «Ты была права», но она мигом возбудится, что наконец-то я тоже вступаю в клуб. Тут же начнет впаривать мне свою одежду для беременных – эластичные платья с катышками на локтях и легинсы, которые натягивались до самой груди, так что их постоянно приходилось одергивать. Нет, я не могу сказать об этом Билли. Но Адриану сказать придется. Он разрыдается, упадет на колени и бросится нацеловывать мой живот. Нет, пока я даже думать об этом не могу. Пока не выясню, кто стоит за записками и что им от меня нужно. Я смываю треклятую мочу, выкидываю тест и направляюсь к раковине, чтобы помыть руки. И только тогда поднимаю глаза и вижу надпись на зеркале – аккуратные буквы, выведенные густой алой помадой. «Останься – это твой долг перед ней». Руки у меня висят, как плети, свеженакативший страх приковывает к месту. Находясь в кабинке, я вроде бы не слышала, чтобы кто-нибудь заходил, – но сколько я там просидела, пялясь на тест и молясь, чтобы он как-нибудь взял и изменился? Или послание на зеркале дожидалось меня все это время? Надо сказать Адриану, что мы уезжаем. Придется объясняться, что делать. Всего я ему, конечно, не открою. Но скажу достаточно, чтобы он сел в машину и Уэслиан навсегда остался в зеркале заднего вида. Я бегу по коридору в нашу комнату, на ходу придумывая, что скажу. «Мне нужно кое-что рассказать тебе о Флоре Баннинг. Много рассказать. Я перед ней очень виновата…» Понятия не имею, как я облеку это в удобоваримую форму. Но когда я распахиваю дверь, меня встречает дружный хохот. Адриан и Салли. Они сидят на нашей кровати, склонившись над чем-то, волосы у Адриана мокрые – после забега он принял душ. – Что это вы делаете? – Я начинаю теребить подол сарафана. Салли, покрутив головой, подмигивает мне: – Я показываю Адриану наши старые фотки. Тут и Адриан оборачивается: – Ну и горячая же ты была штучка! Вряд ли бы я тогда решился к тебе подкатить – пускал бы слюнки издалека. В руках у Салли альбомчик вроде того, что Тони сделала для моих родителей, когда родилась Лейла. Я нависаю над Адрианом, пытаясь оценить ущерб. – Вы прям как сестры, – говорит Адриан. На снимке мы с Салли – две диснеевские принцессы, больше ног, чем платья. Флоры в кадре нет – она фотографировала. «Девочки, улыбаемся!» – велела она, а я терпеть не могла морщинки, которые появлялись в уголках глаз, стоило мне улыбнуться. Я хватаю альбом и листаю его. На большей части фотографий Флора присутствует – Спящая Красавица в розовом, на лице – напускная веселость. Какая же она была грустная в тот вечер! Не стоило ей с нами идти… – Хорошенькая она была, – мягко говорит Адриан. – Откуда ты взяла эти фотки? – Я резко захлопываю альбом. – Позаимствовала, – говорит Салли. – Собираюсь вернуть и все никак. Вот, думала захватить их на вечер памяти. Лорен говорила, что можно приносить фотографии и всякую прочую памятную ерунду. Я таращу глаза: – Но как же… Это же… Я не могу закончить фразу при Адриане. «Это мерзость. Это извращение». Но это Салли. Салли встряхивает головой. Вот как знает, что мне позарез нужно поговорить с Адрианом, и пытается не дать мне такой возможности. Ее губы изгибаются в улыбке. Какие они у нее красные. А что, она вполне могла оставить послание на зеркале… И снимки эти у нее есть. Может, и телефон она мне подсунула. Она знала, какой рингтон стоял у Флоры на номер Кевина, – всегда крутила пальцем у виска, когда его слышала. – Джастин предлагал сходить выпить, но я ему сказал, что мы собираемся на вечер памяти, – сообщает Адриан. – Мы ведь идем, так? Вроде как неловко не пойти. Элла сказала на забеге, мол, встретимся там. «Что еще тебе Элла сказала на забеге?» Единственное место, куда мне хочется, – это Астория, с реющими в дымке небоскребами, с греческим рестораном, где можно взять еду на вынос, с говенным музончиком в «счастливый час» и нашей квартиркой, где нам вечно не хватает места. Но кто-то упорно не дает мне туда вырваться. – Вообще-то уже пора выходить, а то опоздаем. – Салли поднимается – глаза Адриана чуть дольше, чем надо бы, задерживаются на ее формах, – натягивает джинсовую куртку и останавливается на пороге. – Вы идете, ребят? Она распахивает дверь, и мы видим на пороге Эллу. Та изумленно вскидывает брови. В руке у нее карточка – толстый кусок кремового картона. Точно так же выглядят наши записки. – Ой, всем привет! – говорит она. – А я думала, вас нет никого! Хотела оставить приглашение на аперитив, который устраиваю у себя в комнате сегодня перед ужином. Повспоминаем Баттс-С, выпьем за Флору. Я вскакиваю и выхватываю карточку у нее из рук. Ни завитушек, ни тиснения – обычная записка черной ручкой, словно походя черкнутая на паре. Я передаю карточку Салли. – Вот спасибо, – говорит Адриан, застегивая куртку. – Я только за! Элла улыбается. Она настоящая красотка – живое доказательство того, что не у всех расцвет приходится на студенческие годы. А может, она и тогда была красотка, а я этого просто не замечала, потому что видела перед собой одну цель: как бы отмежеваться от нее и нашего общего провинциального бэкграунда. Теперь я сама не могу взять в толк, с чего так на нее взъелась. – А ты разве не должна сейчас сажать дерево или что-то в этом роде? – осведомляется Салли. Лицо у Эллы остается невозмутимым, лишь глаза чуть сужаются. – Я просто хотела раздать приглашения до того, как все определятся с планами на вечер. Конечно, я поздновато спохватилась… Просто вдруг подумала: когда еще мы все сможем собраться в одной комнате? «Никогда! – хочется гаркнуть мне. – Никогда такого больше не будет!» – Не думала, что кто-то до сих пор делает настоящие бумажные приглашения, – говорю я вместо этого. В моем голосе проскальзывает издевка. Я веду себя, как будто мне опять восемнадцать, но виновато в этом не место, а люди. Вот эти самые люди. На лице у Эллы по-прежнему играет улыбка: – Флора вешала листочки нам на двери, когда звала на киноночи, помнишь? Я делаю это в память о ней. Я делаю это в память о ней. – Киноночи! Круто! Похоже, вы тут хорошо время проводили! – радуется Адриан. – Ну, не то что бы это была сплошная развлекуха… Амброзия не даст соврать, – отвечает Элла. – Сплошной развлекухи, конечно, не было, – Салли сует карточку в карман куртки. – Но иногда поразвлечься удавалось. Она вылетает в коридор, и мы с Адрианом следуем за ней. Бросив взгляд через плечо, я успеваю заметить, что у Эллы на губах тоже красная помада. – Особенно если никакими развлечениями не гнушаться! – говорю я, повысив голос. Салли оборачивается. Она, похоже, зла не на шутку. – Что уж там, все мы этим грешили!