довольно регулярно. Как известно, именно благодаря его ремиксу на Strangelove Depeche Mode стали считать крестными отцами хаус-музыки. Когда группы встретились в ресторане Флетчера в Лондоне, все очень нервничали. Проблемы Дэйва давали понять, что он закрылся, а Мартин никогда не был экстравертом. Флетчу досталась роль гостеприимного хозяина, который принимал Тима Сименона, клавишника Дэйва Клейтона, инженера Q и программиста Керри. «Они были крайне милы, — рассказывал Дэйв Клейтон. — Я даже не ожидал такого теплого приема. Дэйв всегда располагал к себе, но в тот вечер он не очень хорошо себя чувствовал и говорил не много. Мартин был скромен, а Флетч говорил за всех. Его даже называли папулей. Такова была его роль в группе». Роль Флетча в этот период существования группы сложно переоценить. Переговоры были столь успешны, что вскоре музыканты уже встретились в студии Eastcote и идеи начали находить воплощение практически сразу. Когда появились первые наметки новой песни Bullet From A Gun, все поняли, что Depeche Mode движутся в верном направлении. Однако когда Дэйв приехал, у всех был шок: ему было гораздо хуже, чем на последней встрече группы. «Ничего не получалось, — говорит Дэйв Клейтон. — Между ним и Флетчем сразу возникли какие-то разногласия. А потом и между Флетчем, Дэйвом и Мартином. Энди изо всех сил старался, чтобы группа не развалилась, искал подход к каждому в отдельности и ко всем вместе, давал интервью газетам... Он просто превосходно вел себя в то время. Именно благодаря ему они остались командой». У Мартина тоже дела шли не так гладко. У него умер отец, и Гор продолжал спиваться. Оказалось, что перед Дэйвом Клейтоном открылись бескрайние просторы для работы, и в то же время на него легла ответственность: «Было довольно непросто, потому что мы должны были работать вчетвером, но вскоре я привык и мне даже начало нравиться, — вспоминает он. — Даже если никого из группы не было в студии, у нас всегда была работа. Тим, я, Керри и Q пробовали новые идеи. Мы же были командой, которая должна была работать. Мы экспериментировали, записывали всякие интересные звуки... И Мартин, когда появлялся в студии, просто кипел новыми мыслями. На самом деле я в жизни не встречал никого, хоть немного похожего на Мартина...» В Eastcote вскоре стало ясно, что основа пластинки готова. Дэйв Клейтон вспоминал: «Вся основная работа была сделана на этой студии. Мы даже записали гитару для Home там, а потом я аранжировал струнные. Дэйв, кстати, был совсем не готов к записи. Мы включали микрофон — и у него ничего не получалось. Он старался изо всех сил, но пел он попросту плохо. Он был болен. Так что мы на время переключились на План Б и сделали музыкальную составляющую 16 песен, отложив вокал на потом». Дэйву дали еще один шанс исправить ситуацию. Мартин и Флетч согласились слетать в Нью-Йорк, в знаменитую студию Electric Lady, чтобы записать вокал. Они думали, что записываться в городе, где жил Дэйв, да еще и в легендарной рок-студии, — это то, что нужно для его вдохновения. «Мы провели 6 недель в попытках записать вокал Дэйва и заставить его почувствовать себя хорошо, — рассказывает Клейтон. — Поехали в Нью-Йорк, все вместе, да, давайте поддержим друга... А студия-то была очень простенькая. Вообще ничего выдающегося». Но и это не сработало. После месяца, проведенного в студии, более-менее получилась лишь Sister Of Night. Даже ее, по его собственному признанию, Гэан записывал на героине, а в альбом попал вокал, сведенный из множества дублей. От былого поразительного вокала не осталось и следа. Мартину пришлось отправить Дэйва домой и работать над другими песнями в надежде, что Дэйв приведет себя в порядок к концу года. «Мы даже сказали ему, что он потерял в своей жизни все, и вскоре потеряет и Depeche Mode», — с грустью вспоминает Флетч. Друзья даже предложили Дэйву вновь обратиться к преподавателю вокала. Они очень сочувствовали ему, но вместе с тем злость за то, что он делает с группой и самим собой, брала верх. «Каждый раз, когда звонил телефон и мне говорили: это звонят от Дэйва, я думал: ну вот, все. Он умер, — говорит Мартин. — Ужасные мысли...» Спорить с музыкантами было бесполезно. Дэйв прекрасно понимал, что с его вокалом не все в порядке. Он послушно вернулся в Лос-Анджелес и обратился к преподавателю вокала Эвелин Халус. С технической точки зрения с его голосом все было в норме, но ему не хватало былой глубины и чувственности. «Дело было не в том, что я не мог петь, — говорил он в радиоинтервью. — Я не мог прочувствовать того, что делаю, всем сердцем, как раньше. Пение превратилось в работу и это было плохо». Забота Мартина и Флетча не дала плодов. Уехав от них, Дэйв пустился в самое тяжелое наркотическое путешествие в жизни. Ранним утром 28 мая из отеля Sunset Marquis он позвонил своему дилеру и заказал коктейль из героина с кокаином, известный под названием «спидбол». Как ему сказали, героин назывался Red Rum. Как показалось Дэйву, его так назвали в честь лошади, победившей в недавних скачках. Он не заметил, что, если прочесть это название задом наперед, получится слово murder (убийство). Позже он скажет, что еще до укола его терзало нехорошее предчувствие и он попросил дилера не заполнять шприц целиком. Как только он ввел вещество в вену, в глазах потемнело: «Я увидел свое собственное тело на полу, а вокруг все бегали и бегали люди. А потом я помню кромешную темноту и давящее чувство всепоглощающего страха». Когда Дэйв пришел в себя, он лежал на каталке в госпитале. К руке были пристегнуты наручники. Рядом стоял полицейский. «У меня что, опять передоз?» — спросил Дэйв. «Нет, Дэйв, — ответил ему полицейский. — Ты умер». «Я не только умер, — вспоминал Дэйв, — меня еще и в тюрьму упекли! А в Лос-Анджелесе это очень и очень несладко, уж поверьте. Но тогда я думал лишь об одном: я очень хотел жить». К счастью, звонка, которого так боялись Мартин и Флетч, не поступило. Им вообще не позвонили. Новости так быстро распространялись, что они, как и все в мире, через несколько минут узнали об этом по радио. Дэйв все еще был жив, но сколько он еще протянет? — думали они. Известно, что наркоманы, чтобы начать выкарабкиваться, должны были достичь дна. Но Дэйв падал на самое дно уже столько раз, и сможет ли он выкарабкаться сейчас, оставалось огромным вопросом. Джонатан Кесслер, который уже давно стал лучшим другом Дэйва, вновь приехал платить за него выкуп. Снаружи уже собралось огромное количество журналистов, так что Джонатану пришлось изо всех сил тащить Гэана к автомобилю. Неудивительно, что он выглядел полуживым, с расцарапанным лицом и абсолютно сумасшедшими глазами. По дороге к машине Дэйв успел ответить на несколько вопросов. Он утверждал, что не хотел стать вторым Куртом Кобейном, извинился перед матерью, а затем вполголоса добавил: «Я истратил все кошачьи жизни. Быть наркоманом вовсе не круто». Когда Мартин и Флетч узнали об этом, им показалось, что группе пришел конец. Они были правы: своего урока Дэйв не выучил. Он вернулся в гостиницу и взялся за старое. Казалось, что того самого пресловутого «дна», о котором он говорил, не существует. Слава и известность были поддерживающими факторами. «Я был крайне мудрым наркоманом, — говорит Дэйв на EPK к Ultra в 1997. — Я очень долго мог скрывать, насколько у меня плохи дела. Дна не достичь, как ни старайся. Финансовое дно — это то, что ожидает каждого наркомана, когда у него не остается ничего. Когда спишь на матрасе и обращаешься за помощью к тем, кто фыркает тебе в ответ, начинаешь шевелиться и что-то делать. У меня же не было проблем с деньгами...» В последнюю очередь он думал о группе. Когда Мартин позвонил ему и предложил распустить Depeche Mode, Дэйв этого не понял и не запомнил. Все проблемы и вопросы его жизни все еще вертелись вокруг того, когда достать очередную дозу. В итоге, единственный человек, которого он будет благодарить, — это Джонатан Кесслер. Он всегда платил за него, выручал, спасал, вытаскивал из самых ужасных ситуаций, но теперь он открыто признался, что не знает, что делать дальше. «Если бы не он, я бы не выкарабкался, — говорит Дэйв. — Он снова увидел меня в ужасном состоянии и сказал: „Все, я больше так не могу, я больше не стану помогать тебе и смотреть на то, что ты с собой творишь“». Джонатан вызвал Дэйва на собрание, которое, как оказалось, было специально устроенной встречей с Бобом Тиммоном, специалистом, работавшим с многими известными личностями, употребляющими наркотики. После этой встречи им удалось уговорить Дэйва лечь в клинику Exodus Recovery в Марина Дел Рей. И хотя его первой реакцией было «идите на х*й», которая вскоре сменилась на «пожалуйста, дайте подумать» лишь с целью отсрочить лечение и найти дилера, то вскоре он согласился и поехал в клинику в тот же день. «Я приехал домой, укололся, созвал друзей на вечеринку — и отправился в реабилитационную клинику», —