/////// Всю ночь я урывками дремала, касаясь щекой маминой руки – прохладной, сухой, неподвижной, пока меня не разбудил тусклый серый свет нового дня. Я откинулась на спинку стула, распрямила онемевшие руки, положила ноги на кровать. Голубое одеяло, казавшееся в полумраке серебристым, почти незаметно двигалось в такт ее дыханию. Ее восковое лицо выделялось четким силуэтом на фоне окна и приняло такой же прозрачный оттенок. А потом я увидела дымку. Как пар, исходящий от разгоряченного, потного бегуна после долгой дистанции. Дымка клубилась над ее телом нежным облачком. Чтобы не отрывать от нее взгляда, я краешком глаза оглядела комнату. Ничего подобного нигде больше не было. Дымка стояла только над тихим и неподвижным маминым силуэтом: медленное движение молекул сквозь время и воздух, энергия от ее остывающего тела, уходящая в утро, в душную блеклую атмосферу комнаты. Я глубоко-глубоко вдохнула и задержала дыхание. Кончено. Теперь все кончено. /////// В свете угасающего дня я медленно шла по деревне, зная, что ноги сами приведут меня в темноту леса. Зарывшись пальцами в перегнившие сосновые иголки, я наконец все поняла. Поняла, что заставило меня предложить Моту отправиться в поход по скалам и пляжам, лесам и долинам, спать «дикарями», жить «дикарями». Холодная, шероховатая, темная причина чувствовалась под пальцами, пылью оседала у меня в волосах. Я наивно думала, что смогу прожить без нее – хотя в этом смысле мои родители понимали меня лучше, чем я сама. В глубине души я всегда знала, что пытается сказать голос в моей голове. Все дело было в земле, в почве, в глубинной гудящей основе самого моего существа. Именно к ней я бежала, когда все остальное летело в тартарары. Мне нужна была та безопасность, которую дарило чувство единения с землей; в самой глубине души я нуждалась в нем, как в воздухе. Без него я никогда не буду цельной. Дело всегда было в земле. /////// Я поправила венки на могиле, ежась под холодным ветром, дувшим из лощины внизу, с фермы. Вышла с кладбища, шурша гладкими круглыми камушками под ногами, и навсегда простилась со своими родными, историей, всеми привязками к прошлому. Села в фургон и захлопнула дверь, попрощавшись с деревней и детством, оборвав последнюю нить. Теперь мой путь лежал на юг, обратно к Моту, к нашей новой пустой жизни и полоске асфальта, ведущей за церковь. Часть вторая Подталкивает море I would it were not so, but so it is. Who ever made music of a mild day? A Dream of Trees, Mary Oliver Я бы и хотела, чтобы было иначе, но так устроена жизнь. Разве хоть кто-то черпает вдохновение в погожих днях? Мэри Оливер, Мечта о деревьях I can hear it, hear it but not hold it, feel it but not touch it. It wraps around me like a breath, soothing, cooling and the voice falls and becomes a tone and I’m closer to its source. And in the breath, a smell, rich, deep, acidic, wind-blown over dense heath, through tall seed heads of ripe grass. And the tone rising, rising, until it’s clear, clean, sky-lark sharp on racing cirrus clouds and I can touch the voice, feels its words and they’re full and total and carry the truth in a stinging cold rain dried by hot sun. Я слышу его, слышу, но не могу удержать, чувствую, но не могу потрогать. Он окутывает меня, как дыхание, успокаивает, охлаждает, и голос становится тише и превращается в звук, и я ближе к его источнику. И у дыхания есть запах, глубокий, богатый, свежий, ветер несет его над густым вереском сквозь высокие колосья спелой травы. И этот звук все выше, выше, пока не станет ясным, чистым, острым, как песня жаворонка, он несется с перистыми облаками, и я могу коснуться голоса, ощутить его слова, и они полны и совершенны,