За пару минут до этого Диара — Тише, малышка, не привлекай внимание нашего босса, — промурлыкал Элиас на ухо Диаре, едва ощутимо коснувшись губами ее уха. Девушка вздрогнула, попыталась вырваться, но все бесполезно. Вампир лишь сильнее прижал ее к себе, так жестко сжимая в объятиях, что она чувствовала себя будто в каменных тисках. Высший мертвец был невероятно, чудовищно силен. — Ты обманул меня, — пошевелила она губами так, что это было вовсе не похоже на разговор. Ни одного звука не вырвалось из ее рта, лишь выдох сложился в слова, которые мог слышать один Элиас, стоящий так ужасно, невыносимо близко. — Проклятый, гадкий, отвратительный… — Тише, милая, — проговорил мужчина, и она ощутила на своей коже легкий поток воздуха, будто вампир мог дышать. Диара вздрогнула, испытывая странное, неловкое ощущение. — Ты говорил, что Тьма Ишхары убьет меня, — шипела почти неслышно девушка. — А выходит, я могла воспользоваться ее магией и без твоей помощи! В конце фразы она почти вскрикнула. Почти. Один из вампиров напротив даже обернулся, но она сделала вид, что это от боли. Элиас осторожно коснулся ее волос, перебирая их между длинных пальцев, на концах которых выросли опасно острые когти. А затем снова склонился к ее уху, нарочито шумно у всех на виду втягивая ее запах. Кто-то из его товарищей, что расположились вдоль стен, даже ухмыльнулся пару раз, плотоядно облизнув багряные губы, из-под которых торчали мощные клыки. Элиас же демонстративно зарылся носом в ее волосах, а затем прошептал: — Так и есть. Я солгал. Тьма Ишхары убила бы любого другого… но не тебя. Не дочь принца Смерти. Девушка дернулась, снова не понимая, какого драугра все говорят, что ее отец — какой-то там принц! Еще и Смерти! Ведь и Элиас не впервые упоминал при ней бога по имени Эншаррат. Того, о котором и шла речь. Получается, это правда? Но ее отец — Тайрел Бриан Торре-Леонд, бывший императорский друид, который ненавидит темную магию! И тогда выходит, что либо Тайрел — не ее отец вовсе, либо он сам совсем даже не друид. Да и не человек… Девушка зажмурилась, решив, что если выберется из этой передряги, то обязательно задаст отцу парочку серьезных вопросов. В голове тут же мелькнула вспышка. Мечта. Диара вдруг так не вовремя представила, как поднимается по родному крыльцу вместе с Лютером-Лаэртом. Как родители выбегают им навстречу. Как плачет от радости мама… Что, если всего этого уже не будет и их обоих вернут домой в каменных гробах, испещренных рунами эшгенрейского? Именно в таких хоронят мертвецов, тронутых вампирами. В этот момент к ним как раз подошел еще один кровосос, взял ее за руку, любезно протянутую Элиасом, и ловко разрезал ей ладонь. Диара прикусила губу, отгоняя тяжелые мысли. Пока алые капли падали в блюдо, она размышляла о том, что нужно скорее выбираться отсюда. Бросить какое-нибудь заклятие, освободиться. И в первую очередь прикончить предателя-блондина. С чего она вообще решила, что Элиас достоин доверия? Где она видела высшего мертвеца, который способен на что-то, кроме убийства? В глубине души шевельнулся червячок сомнения. Ведь не убил же он ее в те две предыдущие их встречи… Пусть обманул, но тонкое чутье Диары рядом с ним не ощущало опасности. Несмотря ни на что. Диара встряхнулась, нахмурившись. Глупость. Это все наивная глупость, способная привести их с Лютером к смерти. Нужно было как можно скорее призвать «черное пламя мертвецов» и отправить всех упырей в сумеречную бездну. В конце концов, у нее достаточно времени, чтобы прочесть и сформировать это сложное заклятие. Диара бросила презрительный взгляд на ректора, удостоверившись, что он как раз в этот момент распинался о своей нелегкой вампирской жизни. По спине некромантки прокатилась легкая дрожь отвращения. А ведь когда-то, чуть раньше, ей было его даже жаль. Однако очень быстро место жалости заняла злость на него и раздражение на саму себя. Некромантка закрыла глаза, выдохнула, чтобы вернуть себе спокойствие духа, и начала мысленно читать первую ступень высшего заклятия, способного уничтожить даже самую сильную нежить. И одновременно с этим прошептала сквозь зубы предателю Элиасу, нервно касаясь пальцами печати, что связала ее с вампиром: — Отпусти меня, и, может быть, я не убью тебя. Позади раздался сдавленный смех. Диара не слышала его, лишь почувствовала, как грудная клетка мужчины мелко задрожала. — Прошу тебя, малышка, не пытайся меня запугать. — Ответ был мягким, словно бархат. — Знаешь, инстинкт самосохранения — это базовый инстинкт, присущий любому живому существу. Но мне подобные глупости чужды, Диара. Потому что я давно мертв. Его голос звучал очень тихо, но Диаре показалось, что она услышала в последней фразе звон битого стекла, о которое можно изрезаться в кровь. — Когда я скажу, — продолжал он еще тише, и теперь некромантке приходилось напрягать все свое внимание, чтобы понять, о чем он говорит, — ты должна будешь открыть свой анарель. Действуй так же, когда пытаешься перехватить контроль над чужим духом. Поняла? — Что? — ахнула Диара, широко распахнув глаза и замерев. Было совершенно не ясно, о чем он говорит. В этот момент она вдруг заметила, что на нее смотрит Лютер. А вампир, чтоб его разорвало на тысячу маленьких летучих мышек, неожиданно наклонился к ее уху и нежно прикусил ей мочку острыми клыками. Диару пронзила дрожь от понимания, что она как никогда близка к укусу вампира. — Ты должна снять врожденный блок, защищающий твой анарель, — продолжал звучать еле слышный шепот Элиаса, словно ничего и не произошло. Только Диару начало потряхивать, как в лихорадке. — Я не знаю, как… — Применяй магию так, как делаешь, когда подавляешь чужую волю, — жестко ответил Элиас. В эту секунду Диара вдруг повернула голову и заметила, что вампир смотрит на ее Лютера и улыбается. Словно насмехается над ним, прижимая ее ближе! Ее будто молнией пронзили насквозь раздражение, стыд, страх, неуверенность в том, что нужно сделать. А еще — ужас от того, что она обязана подчиниться. — Не собираюсь я делать то, что ты говоришь, мерзавец, — выдохнула она зло. — Можешь попробовать меня убить. Все равно не получишь желаемого. — Убью, — тут же отозвался Элиас, теперь совершенно серьезно. В голосе больше не было и капли прежней мягкости. — Убью, если не сделаешь этого. А еще убью твоего дружка. — А если сделаю? — дернулась Диара, бросая беспокойный взгляд на наручники Лютера и семерых вампиров, что уже окружили его. Ей вдруг стало ясно, что он никак не сможет освободиться. С этим странным артефактом Лютер стал таким же уязвимым, как простой человек. А она сама неспособна справиться с таким количеством упырей. «Что делать?» — билось отчаянно в голове. Сердце гулко стучало о ребра, ладони вспотели от страха. «Черное пламя мертвецов» было уже готово. Осталось лишь бросить его вперед. Вот только что будет потом? Диара никогда не дралась с вампирами. И предполагала, что с ужасающей скоростью этих монстров им хватит всего пары секунд, чтобы убить их с Лютером. И даже если какая-то часть мертвецов начнет гореть от магического огня, остальная, как пить дать, перегрызет ей горло, чтобы попытаться подавить заклятие. Все же «черное пламя мертвецов» не убивает мгновенно. В этот момент ректор Шерриун вдруг поднял руки вверх и радостно провозгласил: — Пора начинать! А Элиас одновременно с этим снова начал говорить, сильнее сжимая ее талию. Вот только теперь это уже не было похоже на нечто эротическое. Сквозь ткань платья она ощутила когти, многозначительно царапающие кожу. Болезненно, но терпимо. — Исполни клятву, малышка, — приказал вампир прямо у нее над ухом. — Будь хорошей девочкой, или печать убьет тебя. Все вокруг потихоньку приходило в движение. Вампиры обступали своего главаря, а он сам поднял повыше блестящий черный кинжал и направился к Диаре, обещая убить ее первой. В это время некромантка вдруг зашипела, когда Элиас резко схватил ее за ладонь, на которой горела невидимая печать, и надавил. — Я не просто колдун, господин Шерриун, — раздался твердый, чуть насмешливый голос Лютера Рейвела, немного отвлекший Диару от ужаса происходящего. — Я самый лучший колдун вашей академии! А в следующий миг произошло нечто невероятное. Наручники, лишающие магии, были все еще на руках некроманта. Однако ему это не помешало… Диара ощутила мощный всплеск Тьмы вокруг. Настолько быстрый и сильный, что ее на секунду парализовало. Затем некромант вдруг открыл рот, и из него смертоносным потоком, похожим на извержение вулкана, вырвалось его собственное черное пламя, носящее легкий голубоватый оттенок, как и его глаза. Это был тот самый огонь, которым он окружил их тогда в доме. Странная магия, что не причинила вреда ни им обоим, ни даже деревянным полам. Однако в этот раз все было иначе. Пламя взметнулось вверх, а затем, следуя движениям хозяина, пролилось сжигающей все стихией от одной стены к другой. Едва Диара успела прикрыться руками, боясь, что сгорит вместе со всеми, вампиры закричали. Все до единого. Однако именно в этот момент за ее спиной раздался резкий крик Элиаса: — Давай!!! Или умрешь прямо сейчас! И Диара послушалась. Может, инстинктивно выполняя приказ, может, от страха за свою жизнь, а может, наоборот, — где-то в глубине души она верила, чувствовала, что Элиас на самом деле не желал ее смерти. Он вел свою игру и добивался явно вовсе не того же самого, что и Нуар Шерриун. А потому некромантка мгновенно сплела два типа магии внутри собственного анарель, получив ту самую необычную цепочку изумрудно-черного цвета. И одновременно с этим она постаралась максимально раскрыться, понятия не имея, как это делается. Никто и никогда не учил ее давать доступ к собственному анарель. Таких практик попросту не существовало. Оставалось надеяться, что она сделала все правильно… и что это не приведет к катастрофическим последствиям. В конце концов, не выполни она приказ, печать Элиаса должна была убить ее. Так что был ли у нее иной выход? Сделав все необходимое, Диара задержала дыхание, на этот раз просто наблюдая за происходящим. Потому что дальше все шло настолько быстро, что она едва успевала отслеживать цепочку событий. Как только зажглось пламя Лютера, Нуар Шерриун в тот же миг обратился стаей летучих мышей, как и еще несколько высших вампиров поблизости. Низшие почти все оказались застигнуты врасплох. Они не могли обратиться и кричали, пока их кожа покрывалась волдырями, а волосы сгорали.