Исходя из обстоятельств убийства, размышлений, возникших в результате разговора с Юрием, а также сигналов, имеющихся в уголовном розыске, я внес изменения и дополнения в ранее разработанные планы предстоящих поисков. На очередной оперативке никто из докладчиков не сообщил конкретных сведений, которые приблизили бы поимку убийц. Выслушав членов оперативной группы, подполковник Бодров встал из-за стола, прошелся вдоль кабинета и с явным неудовольствием сказал: — Мы плохо работаем. У нас нет необходимой оперативной информации, которая обычно поступает при раскрытии преступлений. Плохая оперативная осведомленность — следствие ослабления связей с населением, нашими общественными помощниками. Надо оживить эту работу. Предложенная заместителем начальника отдела уголовного розыска областного управления товарищем Максимовым памятка вопросов для беседы с людьми на участках позволит увеличить приток информации о лицах, представляющих оперативный интерес. И последнее. До сих пор мы искали убийц среди рецидивистов и совсем позабыли о склонных к хулиганству из числа молодежи. Подсказали нам вовремя, и надо немедленно перестраиваться... * * * В кабинете старшего инспектора уголовного розыска по делам несовершеннолетних капитана Иванова я застал инспектора детской комнаты милиции Егорову, в недалеком прошлом выпускницу педагогического института. О ней мне рассказывали много хорошего. Вспомнив Аркадия Османского, того самого, о котором мне поведал журналист, я спросил инспектора, что известно об этом юноше. Иванов приподнялся и потянулся к сейфу. — Сей момент, — произнес он свою любимую присказку, доставая книгу учета задержанных за правонарушения. Открыв нужную страницу, обратился к Егоровой: — Валентина Ивановна, вы помните того Османского, с которым нам года четыре назад пришлось немало повозиться? — Как же не помнить? Он со своим дружком Михаилом Наймушиным тогда обворовал шахтные мастерские. Имеет удивительную страсть к слесарным инструментам. Впрочем, сейчас принесу имеющиеся у нас материалы и более подробно расскажу об этих ребятах. В ожидании Егоровой меня не покидала мысль: не тот ли это Наймушин, которого Османский приучил пить водку? Если этими хлопцами владела страсть к слесарным инструментам, стало быть, не исключено, что они могли изготовить оружие, которым был убит сторож. — Наверное, заждались? — спросила Егорова, раскрывая папку с пожелтевшими от времени бумагами. Нашла нужные страницы и продолжала свой рассказ. — Михаил Наймушин рос и воспитывался без отца. В школе учился плохо, затем оставил учебу, бездельничал. Дружбу водил с Аркадием Османским, который жил неподалеку. Тот тоже оставил учебу, нигде не работал. Наймушин пробыл в спецучилище два года. Примечательно, что показал себя там исключительно с хорошей стороны, приобрел специальность слесаря-ремонтника. А когда отбыл срок, уехал к брату в Пензу. Пробыл там почти полгода, работал на заводе. Но вскоре брат женился, а у него однокомнатная квартира, пришлось Михаилу возвратиться домой, к матери. Устроился на авторемонтный завод. Тогда же и сняли его с учета в детской комнате милиции. Так же поступили и с Османским. Его трудоустроили в трампарк электрослесарем, ни в чем предосудительном он не был замечен. Во всяком случае, так нам докладывали участковые инспектора. Мысленно оценив довольно ценную информацию, я подумал: «Выходит, моя версия о причастности парней к преступлениям была ложной». Однако не исключал и того, что инспектор детской комнаты, сняв с учета Наймушина и Османского, забыла о них, а оперативные работники уголовного розыска в текучке дел не обращали внимания на дружков: ведь прямых сигналов о правонарушениях с их стороны не поступало. Поэтому решил хорошенько расспросить нештатных инспекторов и юных дзержинцев: возможно, им что известно о поведении «коллекционеров» слесарных инструментов. В тот же день в кабинет Полякова, где, кроме меня, никого не было, вошел среднего роста, худенький, с реденькой седой бородкой старик. — Гапеевич мне нужон... — Кто, кто? — переспросил я. — К Полякову мне надобно, говорю. — Не будет его сегодня. Завтра, пожалуйста, приходите. Может, я чем-нибудь вам помогу? Старик продолжал в раздумье стоять возле двери, потом почесал затылок и решительно спросил: — А ты чего тут делаешь? — В командировке я, дедушка, из области приехал, в уголовном розыске работаю. Какую-то минуту старик раздумывал, потом решил: — Кажись, тебе, сынок, можно довериться, только дело это секретное... После ухода старика я долго раздумывал над сведениями, сообщенными им. Они мне казались достоверными и вселяли уверенность, что имеют прямое отношение к нераскрытым убийствам, из-за которых я нахожусь в этом городе. С другой стороны, радовало отношение ко всему негативному простых людей, их бескорыстное стремление помочь нам в нелегком труде. Человек преклонного возраста, можно сказать, немощный, пришел издалека, чтобы поделиться своими наблюдениями, соображениями и подозрениями. С Виктором Гапеевичем Поляковым я встретился вечером, когда он возвратился из следственного изолятора. — Дедок тут к тебе приходил, на Рудничной живет. — А, знаю. Потомственный шахтер, с моим отцом в гражданскую вместе воевали. Давно уже на пенсии. Нет-нет да и проведает. — Сожалел, что тебя не застал. Сначала не хотел открываться, с чем пришел. Потом рассказал. Только строго-настрого предупредил, что дело секретное. По соседству с ним живет механик машиносчетной станции Уголков. Женат, есть ребенок. Недавно «Москвич» приобрел. Так вот, к нему повадились ходить двое молодых парней. Ездят вместе на автомобиле, иногда сами гоняют машину. Однажды слышал между ними перебранку: упрекали друг друга, что не содрали вовремя какую-то наклейку. Дед просил все передать тебе и обязательно проверить, из-за чего приятели рассорились. В этом он видит что-то серьезное. — К Уголкову у нас, в уголовном розыске, претензий нет, — сказал Поляков. — Но сигнал проверим... В гостиницу в тот день пришлось возвратиться поздно. Мой сосед был уже в номере и, сидя в кресле, читал книгу. — Ну, как у вас, Юра, идут дела? — Сегодня беседовал с Османским. Какой-то он неподступный, от прямого разговора уходит. Выпивки с мастером отрицает: сном и духом, мол, не знает, по злобе кто-то наговорил. С Наймушиным, оказывается, с детства дружит, вместе в слесарные мастерские забирались, воровали инструмент... Утром Поляков, достав из бокового кармана сложенную вчетверо бумагу, с удовлетворением сообщил: — Вот она, первая ласточка. Здесь и наблюдение, и то, что можно было получить от общественников. Я с жадностью вчитывался в каждую строчку текста, пытаясь сразу схватить, о чем шла речь. «Вечером Аркадий вбежал в дом Уголкова и, едва переведя дыхание, спросил: — У меня не был Наймушин? — Кто за тобой гнался? — Да никто. Я спрашиваю, был Мишка? — Ну, был. А что случилось? — Копается тут один из газеты. Приходил к нам на работу, разговаривал с моим мастером, расспрашивал его и других, как часто мы пьем, с кем, на какие деньги...» Поляков взволнованно и нетерпеливо ожидал, пока я закончу читать. Потом спросил: — Ваше мнение? — Интересное сообщение, — признался я. — Только непонятно, почему они так переполошились. Если нет вины, то и нет резона беспокоиться. — Согласен, Виктор Михайлович. Давайте еще строже понаблюдаем за ними. — Правильно. Кроме того, постарайтесь определить характер дружбы женатого, солидного человека с подростками. — А разве вам не докладывал Иванов? — Нет. — Так слушайте. Наймушин знает Уголкова давно. Однако раньше между ними никакой дружбы не было. Когда же Уголков купил себе «Москвич», они сблизились на почве общего интереса к технике. Сюда, в дом Уголкова, стал наведываться и Османский, приносивший самогон, закуску. У кого брал спиртное, пока не знаем. Об Уголкове известно немногое: ему тридцать два года, женат, образование среднее специальное, механик машиносчетной станции, ранее не судим. Вот, пожалуй, и все. — Хорошо. Продолжайте наблюдение. ...В кафе «Бирюсинка» вечерами, как всегда, людно. За столом в левом углу зала сидели молодой человек и белокурая симпатичная девушка. Судя по всему, молодые люди встретились впервые. Юноша был подчеркнуто предупредительным, даже излишне внимательным к своей собеседнице. Вскоре в кафе вошел парень лет семнадцати-восемнадцати. Пальцем поманив официантку, он заказал бутылку крепленого вина и две конфеты. Мутный взгляд его был направлен на беседовавшую пару. Девушка вдруг что-то вспомнила и посмотрела на часы: — Мне пора, — сказала она, — наверное, мои заждались, уже поздно. — Я вас провожу, — поднялся молодой человек. — Что вы, что вы. Я живу на окраине, и вам придется возвращаться пешком, а это далеко от гостиницы. — Не могу же я вас оставить. А за меня не беспокойтесь. Через три-четыре минуты после ухода молодых людей наблюдавший за ними парень оставил кафе и почти побежал на Рудничную улицу. Из ворот двора Уголкова вынырнул «Москвич» и помчался в сторону поселка — именно туда, куда направились Юрий, а это был он, со своей спутницей. В этот вечер весь личный состав горотдела милиции был занят патрулированием по усиленному варианту. Созданным оперативным группам придавались ребята из комсомольского оперативного отряда, общественные автоинспектора, дружинники. Все улицы были перекрыты. Поляков докладывал из своего микрорайона по рации: «Наши «молодые» идут в нужном направлении, блондинка часто оглядывается, нервничает, впечатление — чего-то ждет. Продолжаем наблюдение». Старший оперативной группы капитан Замковой сообщал: «Двое в «Москвиче» появились в поселке, направляются по бульварному кольцу. Вероятно, машиной управляет человек в нетрезвом состоянии или не имеющий навыков вождения. Какие будут указания?» — «Восьмой», «Восьмой», я — «Первый», передаю указание: действуйте по обстановке, при малейшей попытке уйти от преследования — машину задержите. Общественный автоинспектор Сафонов, не зная всей сути операции, проявлял нетерпение: — Товарищ капитан! Давайте задерживать, а то как бы они чего не натворили. Смотрите, как машина виляет из стороны в сторону. Или человека собьют, или сами во что-то врежутся. Капитан Замковой снова вышел в эфир: — «Первый», сообщите «Второму», что я принимаю решение задержать «Москвич». В горотделе выяснилось: задержанными оказались Наймушин и Османский. Документов на машину и удостоверения на управление ею у них не оказалось. Лишь двое суток спустя Уголков заявил об угоне «Москвича» неизвестными. Между тем было достоверно установлено, что дружки взяли машину с ведома хозяина и он знал, куда и для какой цели она отправилась. Опережая события, можно сказать: сотрудники уголовного розыска и их помощники сумели быстро и четко предотвратить замышлявшееся покушение на корреспондента Юрия Гаева, заинтересовавшегося судьбой Османского и Наймушина. Эти двое вместе с Уголковым подослали блондинку, дабы завлечь молодого человека в глухомань и там свести с ним счеты.