«Подбросьте, нам по пути, в долгу не останемся». «Я денег не беру, мне скучно одному ехать, в компании будет веселее», — доброжелательно ответил водитель. Пассажиры, возбужденные, весело разговаривали. Усаживаясь в машину, попросили в Артемовске на минутку остановиться. Борисов быстро возвратился с дерматиновым чемоданом и сел на заднее сиденье, а Горбаченко — рядом с хозяином машины. Буценко смекнул: «Борисов забрал дома чемодан с обрезом, а Виктору дал пистолет». Когда отъехали от Артемовска километров семь-восемь, Борисов попросил хозяина «Волги» остановиться, сидевший рядом с ним Горбаченко достал пистолет, взял ключ зажигания, а Борисов наставил на водителя обрез и скомандовал: «На заднее сиденье!» Горбаченко быстро пересел за руль и повел машину на большой скорости. Ехали в Часов-Яр, где Борисов заранее разведал маршруты машины с инкассатором. Наконец, показалась нужная машина — № 70—79ДЦЛ. Решили на нее напасть при выезде из города. С этой целью Борисов и Буценко, чтобы обстрелять машину, устроили засаду возле водосточной трубы, где обычно сбавляют скорость. Опустился густой туман, и Борисов с Буценко не смогли рассмотреть инкассаторскую в потоке следовавших мимо них автомобилей. После неудачи направились в сторону Константиновки, но туда недоехали из-за сплошного тумана, развернулись и поехали в Артемовск... * * * ...Работники уголовного розыска вели поиск, используя фоторобот, изготовленный по приметам, сообщенным автоинспектором. Но тщетно. И вот, наконец, первый проблеск: сотрудник уголовного розыска получил сигнал, из которого следовало, что человека, сбежавшего из брошенной машины, якобы знает «дядя Миша» из городского автохозяйства. Им оказался водитель Михаил Петрович Таран, который на допросе у следователя показал: — В то новогоднее утро я шел с женой от своих детей, где отмечали праздник. На обочине увидел «Волгу» и убегающего в сторону железнодорожного моста человека. Был густой туман, но я все-таки успел разглядеть его: по-моему, это бывший наш шофер Виктор Горбаченко. Где он сейчас, не знаю. Сведения о работе Горбаченко в автохозяйстве подтвердились. У следователя появилось основание предположить, что Горбаченко причастен к угону машины Азарова — он уже был ранее судим за такое же преступление. Тогда он схлопотал три года лишения свободы, но через год по Указу его условно-досрочно освободили и направили на работу в один из приморских районов области. Командированный туда сотрудник уголовного розыска областного управления установил, что Горбаченко действительно работает в одном из стройуправлений, но вот уже несколько дней в общежитии не ночует. Знающие Горбаченко характеризуют его как исключительно скрытного, грубого и заносчивого человека. Мать Горбаченко на допросе сообщила, что сын в ноябре и декабре несколько раз приезжал домой, якобы был в командировке. О себе ничего не рассказывал, был какой-то молчаливый, озабоченный и нервозный... Обыски, произведенные в общежитии по месту его работы и в доме матери, ничего не принесли. Указание об аресте Горбаченко было дано органам внутренних дел области. Тщательно выявлялись и изучались его связи до судимости и те, которые он завел после освобождения из мест лишения свободы. Было установлено, что четвертого января Горбаченко находился в районе своей работы. В руки оперативников попало письмо, отправленное им в тот же день на имя родственницы П. Кикоть, проживающей по соседству с его матерью. Обратного адреса Горбаченко не указал. Эксперт-криминалист дал заключение: письмо написано рукой Горбаченко. Оперуполномоченный угрозыска Приморского райотдела внутренних дел Чижов доложил в своем рапорте: «В середине дня третьего января Горбаченко в лесопосадке встречался со своим приятелем Банниковым, которому намеками дал понять, что он, Горбаченко, причастен к совершению тяжкого преступления, поэтому скрывается от органов милиции. Более того, показывал Банникову пистолет неизвестного образца. Банников ничего не знает о месте нахождения Горбаченко после встречи с ним...» Район поиска Горбаченко был расширен. Его разыскивали уже все транспортные органы милиции и органы внутренних дел соседних областей. Тем временем на дороге у канала Северский Донец — Донбасс в течение одного дня развернулись новые трагические события. Исчез постовой милиционер Нескородев, который нес службу по охране санитарной зоны канала. Несколько позже ко второму посту подъехала «Волга». Находившиеся в ней открыли огонь по милиционерам. Был убит Панасенко. Машина неслась по автотрассе вдоль канала. Предупрежденные по телефону дежурные третьего поста обстреляли ее из карабинов, но «Волга» промчалась дальше на большой скорости с выключенным стопсигналом. Рассмотреть ее номер не удалось, автомашина скрылась. В субботу в половине десятого вечера в глухом переулке рабочие одной из шахт Горловки заметили стоящее такси — «Волгу». Водитель склонился на руль, но помощь ему была уже не нужна... Машину осмотрели: в багажнике обнаружили... милиционера Нескородева совершенно невредимого. Он остался жив чудом: над его головой в крышке багажника зияло несколько пулевых пробоин. Здесь же были обнаружены гильзы той же маркировки — преступления совершены одной бандой. Позже выяснилось: трое вооруженных преступников подъехали на «Волге» к Нескородеву, схватили его и, угрожая, силой втолкнули в багажник автомашины... * * * Подполковник Максимов в тот день работал в управлении допоздна, поддерживая телефонную связь с оперативными группами, занимавшимися розыском инженера Азарова и Горбаченко. Обо всех этих событиях было доложено начальнику областного управления внутренних дел. Генерал Степанов немедленно прибыл в управление и взял на себя руководство по ликвидации бандитской группы. Таким обеспокоенным Максимов еще никогда не видел своего начальника. Боевой генерал, прошедший всю войну, действовал спокойно, решительно, оперативно. Особая опасность преступления очевидна. Немедленно была создана специальная группа, в которую вошли самые опытные следователи и оперативные работники угрозыска. Спустя полтора часа после убийства шофера такси заметили в кассовом зале станции Никитовка огненно-рыжего мужчину. Яркость волос подчеркивалась иссиня-черными бровями и давно небритой щетиной. Черты лица человека, назвавшегося шахтером Проскуриным, совпадали с фотографией Горбаченко. Под усиленным конвоем задержанного доставили в областное управление внутренних дел, где прежде, чем приступить к допросу, его освидетельствовал судебно-медицинский эксперт: никаких повреждений на теле и одежде Горбаченко не было. Была лишь отмечена окраска волос, произведенная за несколько дней до задержания. Было уже поздно, подполковник Константинов и его коллега из уголовного розыска Максимов ограничились беглым опросом Горбаченко, стараясь выяснить, какую позицию он займет в истории исчезновения инженера Азарова и угоне «Волги». Горбаченко вел себя нагло, вызывающе, категорически отрицал свою причастность к угону машины. Пребывание на вокзале станции Никитовка объяснил намерением уехать — ему надоело работать на стройке. — Зачем вы пытались изменить свою внешность, Горбаченко? — спросил Константинов. — Думаю, разрешения милиции на это не требуется, — грубо ответил Горбаченко. Преступник держался по-прежнему вызывающе. Он был, по-видимому, убежден в отсутствии доказательств, уличающих его. Однако в его объяснениях было мало логики и много противоречий. Чувствовалось, что Горбаченко не располагает убедительным алиби, оправдывающим столь длительное пребывание на «нелегальном» положении. — Скажите, Горбаченко, — продолжал Константинов, — как понимать содержание письма, отправленного вами тетке? — Какое еще письмо? Какой тетке?.. — огрызнулся Горбаченко. — Никому ничего я не писал! Константинов посмотрел изучающе на задержанного и подумал: «Что ты сейчас запоешь, когда я подброшу факт, от которого станет тебе моторошно?..» — Неужели у вас произошел провал памяти за такое непродолжительное время?.. Всего шесть дней тому назад вы его написали. Вот строки из него, слушайте: «Я уехал от дома быстро, потому что меня хотели арестовать... Сегодня напишите мне, как там дела, ищет ли меня милиция, или нет, потому что я боюсь к ним попадать...» Согласно категорическому заключению эксперта-криминалиста это письмо к тетке написано вами, — заключил Константинов. Задержанный не ожидал такого и промямлил: — Правильно. Письмо написано мною. Дело в том, что я действительно опасался попасть в руки милиции. Будучи условно-освобожденным, самовольно оставил работу и определенное мне местожительство. — А что ответите на показания Тарана. Он утверждает, что видел вас утром первого января возле «Волги», видел, как вы убегали в сторону железнодорожного моста от автоинспектора. К слову, он вас хорошо знает по прежней работе в автохозяйстве. — Никакого Тарана я не знаю... Вообще-то многих жителей города я знаю в лицо, но шофера с такой фамилией я не знаю. Почему этот свидетель дает такие показания, объяснить не могу. В машине я не находился и не угонял. Это может подтвердить моя знакомая Аня Решетова, с ней я поддерживаю дружеские отношения, которые установились еще во время совместной работы на электромеханическом заводе. Она живет где-то на улице Лермонтова, но номера дома не помню. К ней я пришел в девять часов вечера 31 декабря. В этой квартире проживают еще три женщины, с которыми я никогда не разговаривал. Знают ли они меня, сказать не могу. Я их в лицо знаю. Дверь мне открывала Аня, соседки должны были видеть, как я утром уходил. Из дома я выходил вместе с Аней, соседки находились в кухне и должны были видеть нас. С собой я принес бутылку портвейна. Аня поставила на стол коржи, торт, соления, водки не было. Мы с ней выпили вино и я лег спать около двух часов ночи первого января. Когда я находился у Ани, то к ней никто не приходил, она также к соседкам не отлучалась. Я не слышал, чтобы соседи Ани отмечали праздник. Проснулся я первого января около девяти утра. У Анн пробыл до семи часов утра третьего января. Аня проводила меня к поезду Ленинград — Жданов. Константинов переговорил о чем-то с Максимовым и устало сказал: — На сегодня хватит, да уже и поздно, продолжим наш разговор завтра. Во второй половине следующего дня возобновился допрос Горбаченко. Константинов встретил его во всеоружии. Уже успели проверить его показания и было о чем конкретно говорить и изобличать во лжи. — Допрошенная Решетова Аня, — начал Константинов, — показала, что вы, Горбаченко, к ней пришли не 31 декабря, как вы сообщили, а первого января около часа дня. 31 декабря вы у нее вообще не были, вина с ней не пили, Новый год не встречали, никакими яствами она вас не угощала. Как вы объясните такие показания?.. — Решетова дает ложные показания, а с какой целью — я объяснить не могу. Константинов несколько задумался, а потом проговорил: — Я не пойму вас, Горбаченко, на что вы рассчитываете?.. Хотите одурачить нас своими россказнями, живописуя времяпровождение у Ани, зато голословно отрицаете показания хорошо знающего вас по совместной работе Тарана. Не выйдет! Вы не учитываете одного важного обстоятельства: пока вы находитесь у нас, каждый ваш шаг до минуты изучается нашими опытными сотрудниками, причем довольно-таки успешно. Горбаченко опустил голову и, тяжело вздохнув, промямлил: — Я хочу отдохнуть. Константинов и Максимов, оставшись вдвоем, проанализировав все материалы, имеющиеся в их распоряжении, уже не сомневались в успешном разоблачении Горбаченко, в установлении его причастности к исчезновению инженера Азарова и его автомашины. Но загадкой для них оставались кровавые преступления, совершенные за несколько часов до задержания Горбаченко. Они не исключали, что он мог принимать участие в этих нападениях и убийствах. А тем временем работники уголовного розыска и прокуратуры кропотливо изучали найденные в карманах Горбаченко трамвайные и автобусные билеты. Было установлено, что два билета он приобрел в Константиновке на трамвай, курсирующий между вокзалом и центром города, и что они куплены за двое суток до исчезновения инженера Азарова. Автобусный билет куплен на рейс от центра города до вокзала станции Никитовка, где и был задержан Горбаченко. Еще один трамвайный билет он взял в Горловке по маршруту: шахта «Комсомолец» — центр города. А ведь именно в этом районе было обнаружено такси с убитым шофером. Возобновив допрос, Константинов спросил Горбаченко: — Теперь, наконец, вам говорит о чем-нибудь фамилия Таран?.. — Да, я его хорошо знаю, зовут его «дядя Миша», — пустился в объяснения Горбаченко, — вместе работали в гараже, у него шоферскому делу учился. И он мог видеть, как я убегал утром от автоинспектора. А было так. Шел я ночью под Новый год по городу, был выпивши. Вижу, стоит пустая «Волга». Открыл дверцу, а в ней ключ торчит. Сел и поехал, всю ночь катался. А под утро остановился и заснул. Разбудил меня инспектор, я и бросился бежать от него. Двое суток был у своей знакомой Решетовой, потом уехал в Жданов, окрасил волосы и все время жил у своих друзей в общежитии... Тут-то ему и предъявили результаты проверки билетов. Он не мог дать вразумительных объяснений, изворачивался, путался. Было ясно: Горбаченко — соучастник преступления. Но именно соучастник. Где же главные бандиты?.. А между тем, подполковник Щеглов, возглавлявший оперативную группу в Артемовске, сообщил Максимову, что в доме Горбаченко при повторном обыске найдена записка: «Мама, если меня не будет, то убил меня Холодильщик». Ни в Артемовском горотделе милиции, ни в картотеке УВД области подобной фамилии или клички не числилось. Максимов возвратился в кабинет, где он вместе с Константиновым допрашивал Горбаченко и на ухо сообщил коллеге новость из Артемовска. Затем обратился к арестованному: — Ваш знакомый «Холодильщик» передает вам привет, а вы упрямитесь, строите из себя непоколебимого, не хотите нарушить воровскую «клятву», стараетесь казаться крепким «орешком».