Тем временем старший лейтенант Лутай доложил результаты проверки братьев Куриленко. Они к этому преступлению не причастны — находились на «шабашке» в Белгородской области, строили там коровники и в Дзержинске в это время не появлялись... * * * Из окна гостиницы хорошо просматривалась автобусная остановка на площади. Как только появился наш «подопечный» с дядей, в руках которого был большой коричневый чемодан, я с Щегловым спешно вышел к машине и стал из нее наблюдать. Подошел автобус, пассажиры, поторапливая друг друга, садятся на свои места... Сели и «наши». Когда автобус тронулся, вслед за ним пристроились и мы. Иван Антонович Гурьба, давнишний шофер угрозыска, понимал: никак нельзя отставать. И вот мы на станции Никитовка. Пассажиры торопятся, опасаясь опоздать на посадку. Поспешали и дядя с племянником. Вызрела неожиданно мысль: послать Ивана Антоновича в кассовый зал вокзала и разузнать, в какой вагон те возьмут билеты. С того момента, как ушел на вокзал Гурьба, время тянулось нестерпимо долго. Недаром говорят: «Ждать и догонять — хуже ничего нет». Но вот на привокзальной площади показался Иван Антонович. На душе сразу потеплело. Запыхавшись, он доложил: «Взяли в десятый вагон, племяннику — детский... Поезд стоит пятнадцать минут». План действий рождался немедленно. Быстро побежали в линейный отдел, благо он был рядом с вокзалом. Оттуда дежурный офицер сопроводил к начальнику поезда. Нас без проволочек посадили в одиннадцатый вагон. Не теряя ни минуты, Щеглов побежал к машине, передал мое указание шоферу ехать в Славянск и ожидать возле отдела транспортной милиции, и опрометью возвратился. Мы сели в вагон. По радио диктор объявила об отправлении поезда. Проблема, как «снять» Козленка, решалась настолько просто, что лучше и не придумать: в вагоне появились два ревизора. Почему бы не попросить их проверить билеты у дяди и его племянника. Последнего надо «снять» с поезда в Славянске. Основания есть: он едет по детскому билету, тогда как ему пошел восемнадцатый год. Ревизоры отнеслись к нашей просьбе с пониманием. Мы прошли в десятый вагон и стали издали наблюдать за ходом проверки билетов. Когда ревизоры зашли в купе, в котором находились наши «пассажиры», один из них спросил, кто едет по детскому билету. — Мой племянник, — не моргнув глазом, ответил дядя. — Сколько же лет этому дитятке? Дядя без особого желания извлек из кармана бумажник, вытащил из него паспорт и протянул ревизору. — Как вам не стыдно, парню скоро стукнет восемнадцать, а вы ему детский берете. Платите штраф и доплатите стоимость полного билета. Денег у дяди не оказалось, и ревизор объявил, что он высадит племянника на станции Славянск. С этого момента мы глаз не спускали с Козленка. В отведенной нам комнате линейного отдела милиции станции Славянск, чтобы не терять времени, пока придет наша машина, мы решили побеседовать с Афанасьевым. Начали с выяснения личности. Попросили назвать себя. — Славкой зовут, — неспокойным тоном ответил допрашиваемый. — А по отцу Петрович. — Сколько ж тебе лет, Слава? — Восемнадцатый пошел. — Значит, родился в тридцать девятом году, а в каком месяце? — Пятнадцатого января. — Где родился? — В Курской области, село Выгорное. — А в Дзержинске когда оказался? — Сразу после войны. Отец к нам не вернулся, уехал в Приморский край, мы переехали сюда к родственникам. С тех пор и живем... — Слава, ты уже несколько лет не работаешь. Как можно так жить? Остался недоучкой — едва закончил три класса, а твои сверстники уже в десятый перешли. — На работу не берут малолеток. Живу на иждивении матери, отец присылает алименты. А учиться не захотел, не шло в голову. — Слава, ты не догадываешься, почему тебя «сняли» с поезда? — Ну, наверное, из-за детского билета. Пожадничал дядька... — Может, другая есть причина? — Не знаю. — А если хорошо подумать? — Чего вы ко мне пристали? Отпустите домой, я жрать хочу. — Успокойся. Приедем в Дзержинск, там и покормим. Ты только назови своих закадычных друзей, с которыми был на днях в Щербиновке. — У меня много друзей, а в Щербиновке я не был. Давно уже не был. — Ты назови тех двоих... Афанасьев бросил на меня недовольный взгляд, а затем зыркнул на Щеглова и огрызнулся: — Нигде я не был, отстаньте от меня! Не надо быть большим психологом, чтобы понять внутреннее состояние парня. Его маленькие глазенки быстро забегали по сторонам, на детском лице вспыхнул румянец. — Слава, ты опять ничего не понял. Здесь ты не по случаю детского билета — есть более серьезная причина. Зря изворачиваешься. Назови своих закадычных друзей, признайся, когда был с ними в Щербиновке. Время нас поторапливало, и я напомнил Славке, что его молчание ему и навредит. Афанасьев вдруг выпрямился, почему-то прижался к спинке стула и, крепко уцепившись обеими руками за сидение, заговорил: — Я давно мечтал заиметь золотые часы. В карты не удалось выиграть. Тогда решил украсть в магазине. Двадцать пятого июля встретился с Мазуром и Ерошенко, намекнул: мол, можно запросто взять в одном магазине золотые часики для каждого. Они навалились с вопросами: где, когда? Я рассказал... В этот же день я с Мазуром поехал в Щербиновку, разведал, как лучше залезть в магазин, и, вернувшись в город, условился встретиться на площади через два дня в восемь часов вечера. Мазур это должен был передать Ерошенко. — Афанасьев перевел дыхание, почесал вспотевший лоб. — В назначенный день, примерно в девять часов вечера, мы отправились в Щербиновку. Я прихватил с собой топор и нож. Топор отдал на площади Ерошенко, а нож оставил себе. Было темно, шел дождь. Подошли к магазину, Ерошенко стал отковыривать замазку на одном из окон, а я принялся ломать раму. Мазур стоял на стреме. В это время открылась дверь конторы и из нее вышел сторож. На него сразу же набросились Мазур и Ерошенко. Втолкнули в веранду и стали избивать. Но старик сопротивлялся... Афанасьев умолк, опустил голову. — Что с тобой? — поинтересовался я. И тут же: — А кто ударил сторожа топором? — Когда я услышал возню в веранде, подскочил к ребятам и... Он упал на пол. Я быстро снял со сторожа пояс и связал ему руки. В это время Ерошенко и Мазур поочередно стали наносить удары ножом. Когда старик был мертв, я залез в магазин и принялся подавать оттуда Ерошенко разные промтовары — материю, платья, кофты, фуражки... Потом вылез и обнаружил, что часов не оказалось. И я полез обратно. Но часов не было. Мазур во время ограбления находился в веранде при убитом стороже. Туда же занесли и похищенные товары. Разделив добычу на три равные части, мы вышли из конторы. Мазур по пути разбил окно, чтобы уничтожить следы. С собой мы прихватили и берданку сторожа. Домой пошли степью. В старом терриконе шахты мы спрятали вещи, берданку, после чего разошлись по домам. — Слава, а почему вы не забрали все товары, ведь там оставалось много ценных вещей? — Не поместились в мешках. ...В Дзержинск мы приехали окрыленные успехом. Афанасьева передали следователю прокуратуры, он сразу его допросил. Обо всем тот рассказал подробно. Мы с Фединым назначили провести в пять часов утра операцию по задержанию остальных участников преступления, определили людей для обысков и изъятия вещей, зарытых в терриконе. Все было сделано оперативно: вещи и ружье найдены, Мазур и Ерошенко задержаны. Более чем на двадцать шесть тысяч рублей было возвращено промтоваров. Моя миссия и Щеглова на этом заканчивалась. Мы уехали в Донецк, где нас ожидали новые неотложные задачи. * * * В ноябре пятьдесят шестого года народный суд второго участка Дзержинска на открытом заседании поселка Новгородское рассмотрел уголовное дело по обвинению Афанасьева, Ерошенко и Мазура, признал их виновными в совершенном преступлении и приговорил каждого к двадцати годам заключения в исправительно-трудовом лагере с конфискацией лично принадлежащего им имущества. Суд избрал также каждому по пять лет высылки в Коми АССР после отбытия наказания. У КРУТОГО ОВРАГА «Уазик» оперативной группы медленно пробирался по запруженным автотранспортом улицам Донецка. Приходилось включать сирену — идущие впереди машины прижимались к обочине, уступая дорогу. Сквозь шум и треск позывных, заполнявших эфир, подполковник Максимов услышал новое сообщение: передавались приметы грабителя и данные о машине, на которой он скрылся, похитив свыше пятидесяти тысяч рублей колхозных денег. Взглянув на часы, Максимов раздраженно проговорил: — Скорее бы добраться до Великой Новоселки. Эксперт-криминалист озабоченно отозвался на слова подполковника: — Естественно. А то, чего доброго, местные «шерлоки холмсы» затопчут следы. — Зря, коллега, ты так плохо думаешь о районных работниках, — возразил Максимов. — Их сейчас серьезно обучают сохранять вещественные доказательства. Кинолог не вмешивался в разговор. Он сидел за перегородкой, разделявшей салон, и успокаивал свою Сильву: немецкая овчарка не выносила жары. Миновали ждановскую развилку, и водитель прибавил скорость.