— Так попросил человек для улаживания своих дел, почему бы и не дать? Я и одолжил. — Следствие располагает данными, что вы вместе с Бурцевым принимали участие в краже песцов из зверохозяйства. Вы стояли на страже, а когда он подал вам мешок с песцами, вы несли его к машине. Так ли это?.. — На той краже мы были втроем: я, Бурцев и Сашка Мойса. Действительно, мешок тащил к машине я. Пришлось нести в зубах, так как у меня больные руки. — Расскажите поподробнее о том, как был вовлечен в вашу группу Мойса, — попросил Медвень. — Бурцев остерегался часто ездить своим «Москвичом» на кражи и однажды спросил: «Нет ли у тебя на примете надежного человека с машиной?» Тогда я пообещал подыскать. Вскоре представился случай, когда я вместе с Мойсой отправился на его машине на рыбалку. Там мы встретили Бурцева, и я ему дал понять, что это и есть тот человек, на которого можно положиться. Бурцев, видимо, сразу оценив нового знакомого, начал прямо. «Александр, — обратился он к Мойсе, — есть возможность хорошо заработать, только нужны твои колеса. Мы без особого труда добудем пушистых зверьков, а затем их продадим, и ты получишь приличную сумму всего за два часа работы». Мойса сначала поколебался, а потом согласился. Определив участников первого преступления, начальник горрайотдела подполковник Ердакий уточнил, кто из группы будет работать с Бурцевым, Воронковым и Мойсой. Допрос Бурцева поручили старшему оперуполномоченному областного уголовного розыска Медвеню. Тот понимал, что уличить Бурцева можно только неопровержимыми фактами. Такие факты по крупице накапливались. На допросе Бурцев все еще держался нагловато, самоуверенно, а в глазах затаилась неуверенность, растерянность. Медвень старался заранее определить: как настроен этот довольно строптивый тип, с чем он пришел, какой фортель еще выбросит? Пригласив вошедшего сесть на стул, сразу задал вопрос: — С кем вы были на краже в июле, когда похитили 28 песцов? — На этой краже я не был, — ответил Бурцев. — Отрицать несерьезно, — возразил Медвень, — только во вред вам. К сведению, при совершении кражи в клетке под номером 36 первой бригады вы оставили свою «визитную карточку». — Какую карточку? — взорвался Бурцев. — Не надо так болезненно реагировать, — успокоил Бурцева Медвень, — на месте происшествия следователь зафиксировал, а эксперт-криминалист сделал гипсовый слепок следа обуви с надписью «Эластик». Той же «фирмы» ботинки, которые были найдены при обыске вашей квартиры. Эксперты провели трасологическую экспертизу и установили, что обнаруженные следы идентичны с вашими ботинками. Так что советую рассказать все. Бурцев сидел в тяжелом раздумье, моментами он вскакивал со стула и тут же, словно опомнившись, садился, наконец сквозь зубы процедил: — Был я на этой краже. Ездили мы на моем «Москвиче» вместе с Мойсой и Воронковым. Это было в июле. Проем в двойной изгороди я сделал своими кусачками. В клетках я взял, кажется, двадцать восемь песцов молодняка, погрузил в два мешка и отвез домой к Мойсе, там и поделили их поровну. Свою долю позже продал. — А с чего началась ваша привязанность к пушным зверькам? — спросил Медвень. И Бурцев рассказал, что зверьками стал заниматься давно, около семи лет назад. Мысль разводить их созрела, еще когда учился в машиностроительном институте. Тогда же возникло убеждение о нецелесообразности учебы в институте: куплей-продажей зверьков можно за короткое время сколотить солидный «капиталец» и обеспечить себе безбедную «красивую» жизнь. Причем легко, без особых затрат. И он бросил институт. Однако предприятие по разведению зверьков вскоре ему показалось слишком хлопотным, невыгодным и даже нудным. Быстро созревает новый план обогащения. Зная, что в Краснолиманском зверохозяйстве выращивают много песцов и норок и цены на них высокие — молодой песец на руках стоит 250 рублей, а взрослый 350, он решил поближе познакомиться с людьми этого хозяйства, обстановкой и распорядком его ведения. Нужны были сообщники, и он их легко нашел. Первым он подбирает своего подчиненного Воронкова, известного непомерной жадностью и стяжательством. Позже вовлекает Александра Федоровича Мойсу, бывшего грунтовальщика Славянского завода пленок, затем однокашника по училищу Александра Семеновича Гаврилюка, работавшего мастером шестого участка Донецкого специализированного монтажно-наладочного управления, жителя Краматорска, у которого тоже своя машина. Специалисты утверждают, что человек, не имеющий соответствующих навыков обращения с пушными зверьками, практически не сможет брать их, особенно песцов. Бурцев же воровал умело, знал, где поукромнее места, где легче проникнуть на территорию хозяйства, будучи уверенным, что собаки, взятые из его питомника, не будут на него лаять. И все же Бурцев трудно шел на признание того или иного эпизода кражи, сознавался лишь в том случае, если были улики, от которых он уже не мог отвертеться. — Бурцев, — обратился майор Гирявой к арестованному на очередном допросе, — вот вы отрицаете свое участие в краже 178 штук выделанных песцовых шкурок. Но свидетель Воронкова — жена вашего подчиненного — сообщила, что ее муж рано утром восьмого ноября пришел домой вместе с вами и парнем по имени Александр, что все вы какое-то время были во флигеле. После вашего ухода она увидела на кровати много песцовых шкурок. Через два-три дня сначала Александр, а затем вы, Бурцев, забрали свою долю, а у Воронковых осталось шестьдесят штук. И еще одно доказательство, — спокойно продолжал майор, — спустя несколько месяцев после кражи вы привезли на квартиру Кравцовой семь песцовых шкурок, из которых она пошила семь женских шапок. За каждую из них вы уплатили 15-20 рублей. Что теперь скажете? — Да, был я на краже вместе с Гаврилюком и Воронковым. Машина Гаврилюка, он ею и управлял. Автомобиль оставили в лесопосадке, а сами пошли к забойному цеху Краснолиманского зверохозяйства. С помощью ломика я отжал запоры внутреннего замка, и через дверь мы проникли в цех. Дальше все вам известно. — С этим все ясно, — подтвердил Гирявой. — А что скажете в отношении кражи песцов в ночь на второе августа 1984 года из того же зверохозяйства? — Если докажете, может, и расскажу, но у вас пока нет оснований обвинить меня в этом деле. — Есть! И очень убедительные. Вот акт криминалистической экспертизы, — следователь протянул лист бумаги с фототаблицей сравнительных исследований найденного на месте происшествия никелированного обломка от кусачек с теми, что были изъяты при обыске квартиры. — Как видите, аргумент убедительный, от него никуда не денешься. — На этой краже, — угрюмо заговорил Бурцев, — я был вместе с Коренным на своем «Москвиче». Тогда мы взяли двадцать семь песцов. Разрезал металлическую сетку кусачками в заборе я. Песцов отвезли ко мне на квартиру. Позже их продал. Часть вырученных денег в сумме 1.875 рублей вручил Коренному... ...Операция по задержанию Гаврилюка была простой. В кабинет начальника цеха вошли Медвень с товарищами и спросили, где можно увидеть мастера Гаврилюка. Начальник цеха показал на окно: во дворе стоял человек. Подошли к нему: «Вы Гаврилюк?». — «Да». — «Следуйте за нами». Когда сели в машину, Медвень обратился к пассажиру: — Александр Семенович, расскажите о своих делах... — О чем? — переспросил Гаврилюк. — О зверях, пушных зверях, уважаемый, — напомнил Медвень, — о том, как брали их. А лучше о песцовых шкурках, они ведь готовенькие лежали на складе, за ними не надо было бегать, ловить, да и «навар» в таком случае богаче. Гаврилюк несколько минут молчал, преодолевая шоковое состояние от неожиданной встречи, хотя и должен был бы предвидеть ее. — Да, я вас каждый день ждал, в особенности последние пять дней, когда задержали Бурцева. Я не знал, куда себя деть, думал, что с ума сойду. Я ему одолжил денег для улаживания каких-то дел. Каждый раз после допроса Гаврилюка Медвень задумывался над проступками этого человека. Чего ему не хватало? Имел добрый дом, прекрасную семью, работу, уважение близких, полный материальный достаток. Никто из окружения не мог назвать его стяжателем, накопителем, нечистоплотным мздоимцем. И все же он — преступник: попал в историю, которая в уголовном кодексе квалифицируется как организованное хищение в особо крупных размерах. А за это закон карает очень строго. Бурцев и Воронков брали все, что плохо лежит. Алчность, стяжательство этих людишек совратили и привели на скамью подсудимых и Мойсу. Шесть подсудимых по одному делу. Ущерб, причиненный группой Бурцева, составил свыше пятидесяти тысяч рублей. Коллегия по уголовным делам Донецкого областного суда, рассматривавшая это дело, вынесла приговор суровый, но справедливый: все участники преступной группы осуждены к длительным срокам лишения свободы с отбытием в исправительно-трудовой колонии и конфискацией личного имущества. ТРЯСИНА От Тараса Шабанова ушла жена. Дождливым октябрьским утром собрала пожитки, взяла за руку трехлетнюю хныкающую дочку и отправилась на автобусную остановку. По селу поползли слухи. Охочие к пересудам женщины говорили разное. Одни осуждали Тараса за безудержное пьянство и скандалы. Другие обвиняли Марию в неверности мужу. Теперь Тарас уже второй месяц жил бобылем. Компании не водил, да и водить было не с кем: в селе, считавшемся «неперспективным», жили в основном пожилые люди. Хотя и не ладил с женой, однако при встрече с односельчанами не скрывал своей тоски по ней и дочери. «Махну к ним, — говорил иногда. — Уж больно соскучился по дочурке». Но еще больше скучал он, видимо, по Марии. Красивая она у него была, ладная да статная. Тарас очень любил ее. Может, поэтому и ревновал, как говорится, к каждому столбу. О поездке к жене заговорил не случайно. Видать, прошла у него пьяная одурь, понял, что натворил глупостей и, в конце концов, взялся за ум — бросил пить. Перед Новым Годом баба Женя отправилась к Тарасу спросить спичек и увидела на дверях соседа большой замок. Для сельчан, хорошо знавших семейную историю Шабанова, его исчезновение не показалось странным. Все решили: отправился-таки в Казахстан, где у своей матери жила Мария. Вскоре скандальная история была в селе забыта. Но через полгода, в июне, в село неожиданно возвратилась Мария. И тогда выяснилось, что Тарас к ней не приезжал и писем не писал. Где он сейчас, ни она, ни ее близкие не знают. Ничего не знали о Тарасе и его родственники. Словом, пропал человек. Мария обратилась к участковому инспектору милиции. Проверку заявления о безвести пропавшем Шабанове поручили молодому оперуполномоченному угрозыска горрайотдела внутренних дел Новикову. Лейтенант опросил, наверное, полсела, но добыть хотя бы мало-мальски достоверные сведения не удалось. Правда, оперуполномоченному подсказали, что у Тараса был школьный закадычный друг Владимир Концевой, который давно выехал из села и живет где-то в Горловке. Там женился и работает. Лейтенант Новиков вполне логично рассудил, что Тарас мог поехать к Владимиру Концевому, обосноваться там и даже обзавестись новой семьей. Послал запрос. Из ответа, поступившего из Горловки, оперуполномоченный узнал, что Шабанов и Концевой действительно друзья школьных лет, но уже давно не встречались, и где Тарас сегодня, Владимиру неизвестно. Лейтенант сделал запросы и в другие города. Но Шабанов нигде прописанным не значился. Дело поставили на учет в областном управлении и в горрайотделе внутренних дел. ...Разбойное нападение на одинокую женщину в селе Средний Хутор в ночь на 20 января 1983 года застало старшего оперуполномоченного угрозыска областного управления внутренних дел майора милиции Филиппова в Красном Лимане. Майор приехал сюда по делу поджога индивидуального гаража, в котором сгорели «Жигули». Село, в котором была ограблена 80-летняя старушка, расположено вдали от крупных населенных пунктов и тянется вдоль дороги километра четыре. Основное население — пожилые люди. Филиппов побывал там, детально ознакомился с обстановкой и обстоятельствами преступления, чтобы как можно полнее представить подробности происшедшего. Майора, немало повидавшего на своем веку, поразила алчность грабителя. Как частокол, выстроились вопросы. Кто мог позариться на старенький будильник, две религиозные книги и сорок пять рублей? Какова «квалификация» грабителя, жестоко избившего и даже пытавшего немощную старуху?.. Кто он в прошлом: судимый или неискушенный, наслушавшийся разных уголовных историй, начинающий преступник из тех, кто хочет «красиво» жить?.. И наконец: местный он или «залетный»?.. На все вопросы Филиппову и его коллегам из оперативной группы, созданной по указанию начальника областного управления внутренних дел, следовало ответить. А пока он занялся изучением двух нераскрытых преступлений, совершенных примерно год назад в том же Среднем хуторе. По свежим следам они не были раскрыты и таким образом перешли в так называемую категорию «преступлений прошлых лет». Оперативную группу поручили возглавить майору Котову, заместителю начальника Краснолиманского горрайотдела внутренних дел. Котов зашел в кабинет к Филиппову в двенадцатом часу ночи. Пристально взглянул в лицо усталого товарища, сочувственно спросил: — Может, на сегодня хватит? — Собственно, я закончил изучать эти дела, можно и поспать. Но прежде хочу высказать свои соображения. Во всех случаях орудовал один и тот же злоумышленник. Почему я так думаю? Во-первых, нападал на одиноких пожилых женщин; во-вторых, прежде чем пробраться в дом, отключал электричество, орудуя обычными плоскогубцами. В-третьих, жестоко избивал свои жертвы. Думаю, он из местных, хорошо знает села, в которых орудовал. Хотя действует без боязни, что кто-то его опознает. Как находишь мои рассуждения, Александр Иванович? — Спору нет, с вашими суждениями нельзя не согласиться. Но есть нюансы. Способы проникновения преступника в дом своих жертв различны. Например, к Неждановой в ноябре он пробрался через пролом в соломенной крыше, к Круплевацкой в декабре — через окно. Правда, в последнем, январском случае 1983 года, снова проломал крышу. И еще. Шел он на «дело» в декабре «втемную», возможно, по наводке своего дружка, который не знал, что в тот момент у бабки нет приличных денег. Озверев от неудачи, жестоко избил старуху. — Если я правильно понял тебя, — заметил Филиппов, — то можно предположить, что грабили двое. — Не совсем так, — ответил Котов и посмотрел на часы. — Уже второй час ночи, давай продолжим разговор завтра. Да и работы предстоит много. Так что пошли спать. Утро вечера мудренее. Рано утром опергруппа в полном составе отправилась в Средний хутор: в памяти односельчан еще могли сохраниться многие детали, которых нередко так не хватает работникам угрозыска... Оперуполномоченный младший лейтенант Герасименко и участковый инспектор Безрук пошли, как говорится, в люди, поговорить с каждым жителем в отдельности: здесь нужен большой такт, доверительность, искренность, откровенность — ведь многие были напуганы случившимся. Котов надеялся на Герасименко. Тот из местных, знал окрестные села, немало жителей называли его по имени, он пользовался у них авторитетом и расположением. Герасименко доложил: пострадавшая жаловалась соседям, что грабитель бил ее, приговаривая: «Давай, бабка, гроши». Филиппов посмотрел на Котова: «Так и в тех, предыдущих случаях, преступник то же самое говорил точь-в-точь», — заметил он. Оба пришли к общему мнению: преступления совершает один и тот же человек, так как во всех случаях «почерк» идентичный. Раскрытие преступлений осложняло то, что, как правило, о каждом случае в милицию сообщали на второй день, когда грабитель мог оказаться уже далеко. Следов он не оставлял, назвать какие-то характерные его приметы никто не мог.