- Вопрос, – только и смог произнести я. Не хотел и не мог долго ворочать языком, но желал напоследок перед очередными сновидениями выведать у лекаря мучащее. Меро в этот момент полез одной рукой за кулоном, а в другой держал шприц. Он посмотрел на меня. - Милиан... Моя семья… – выдавил я. - Милиан места себе не находит, поверьте, – вздохнул врач, опустив руки на колени. – Выглядит он, конечно, сдержанно, но очень опасается за вашу жизнь все эти дни. Его внучка тоже беспокоится о вас. Каждый раз застаю ее, если вижу, молчаливой и грустной. Оба желают вам скорейшего выздоровления. Вы, кстати, не в доме Улло, как могли уже понять, и не клинике. Но тоже в хорошем, защищенном месте. Потом сами его освоите. Милиан был у вас вместе со мной однажды, я ему разрешил. Девочку не пускаем. – Меро придвинул стул ближе к кровати. – Что касается вашей семьи, там, на Стороне, в вашем родном краю, Милиан просто опять «заморозил» часовой отчет. Я понял, что могу остаться в Изнанке еще какое-то время до полного выздоровления. Понял, что здешние лекари – маги и помогут мне лучше всякого московского врача. Сейчас я лишь думаю о семье. О том, как мои родные не понимают, что с ними случается, поскольку застыли во времени, и понятия не имеют, что со мной. О том, как плохо мне. Как я жажду встречи и объятий со своими девочками. Но… - Всё будет хорошо, Константин. Не переживайте, – прервал мои гнетущие размышления Меро. Я переключил внимание на него. Из своего магического артефакта он колдовал нити, которые смешивались с лекарством в пузырьке и наполняли иглу. - Я вновь введу вас в сон на несколько часов. Когда очнетесь, можете пить, есть, что вам вздумается. Врач освободил от одеяла мое плечо, уколол иглой и ввел лекарство. - Считайте вслух, не торопитесь, – услышал я его слова. - Один… Два... – шептал я словно для себя. На цифре «шесть» почувствовал, как тело отяжелело. Меня словно вдавили в кровать. Наступила тишина и окутала нестрашная, мягкая темнота. *** Милиан с Кани сидели на кухне и пили давно остывший чай, глядя на сладкие кексы с начинкой. - Возьмешь оставшиеся для Венди? – негромко сказала волшебница, коснувшись упаковки сладостей. - Конечно, – кивнул Милиан запоздало, будто до этого был затянут в глубокой и тягучей трясине мрачных мыслей и высвободился из нее нескоро. Послышались шаги, на кухню вошел Меро. Улло и Кани подняли на него глаза и поставили на стол едва поднесенные к губам кружки. - В этот раз ты что-то долго, – заметил Милиан, взглянув на настенные часы. Меро, вздохнув, молча сел и положил руки на стол, глядя на свою кружку с оставшимся на дне чаем, который ему налила Кани час назад. После нескольких секунд тишины, которые нарушала отмеряющая время едва слышная секундная стрелка, врач поднял глаза на Улло и произнес: - Он очнулся. Кани ахнула. Милиан резко вскочил, шумно задев табурет. Меро успел перехватить его, выставив руку и поймав за рукав кофты. - Я ввел ему лекарство. Он вновь заснул. Проснется через день. С минуту Улло стоял, тяжело дыша от охватившего его волнения, посреди кухни, глядя в сторону комнаты Кани, за закрытой дверью в которую лежал инициированный. Волшебница подошла к Милиану и сжала его плечо в жесте поддержки и понимания. Меро еще некоторое время держал Улло за руку, но удостоверившись, что тот не кинется в комнату, разжал пальцы и опустил ладонь. - Зачем ты это сделал? – досадно произнес Улло. – Неужели он еще недостаточно силен, чтобы встать на ноги? - Я понимаю, ты хочешь его видеть в сознании и поговорить с ним. Но его организм еще ослаблен, поверь. Взгляд расфокусирован, голос слаб, тело не окрепло. Завтра утром я сделаю очередную перевязку. - Ты говоришь это каждый вечер. – Милиан поплелся к табурету, на котором сидел, вежливо и мягко сняв с плеча ладони Кани. – А каждое утро говоришь, что вечером придешь проверить его состояние. И так уже пять дней. Пожилой маг тяжело сел за стол, сложив на нем руки и склонив голову. Кани села рядом, накрыв его ладони своими. Меро подошел к чайнику и извлеченным из кармана кулоном заставил его повторно подогреться. Пока в чайнике бурлила вода, Меро, Кани и Улло не разговаривали. Затем лекарь подлил в кружки кипяток. Вернув чайник на подставку, Меро сел напротив Улло и кинул себе новую заварку. - Милиан, – позвал лекарь, сделав глоток. Улло поднял глаза. На Меро посмотрела и Кани. - Ты должен знать, что Константин – герой. Участвовать в такой схватке… Сразиться с Морсусом, причем дважды... - Знаю. Для меня он уже герой хотя бы потому, что соглашается помогать нам в противостоянии злу. Он какой-то… другой, не такой, как предыдущие мои обучаемые. А ведь я, все волшебники здесь, эта Изнанка ему не родные. А для Венди... – Улло шумно вздохнул, усмехнулся и качнул головой. – Я вижу, как он ей нравится, как хорошо она к нему относится. И он к ней. - Он хороший человек. Его поступки говорят об этом лучше слов, – Кани слегка улыбнулась. Милиан согласно кивнул и, дрогнув голосом, произнес, глядя в стол: - Это моя вина. - Милиан, прошу, – Меро помотал головой и вздохнул. Он слышал это уже много раз за истекшие дни. Кани сильнее сжала ладони Улло. - Нет, правда. Я… Если бы я неосторожно не влез туда, куда не следовало. Если бы тогда в одиночку не отправился по следу Морсуса. Если был бы осмотрительнее и попытался договориться о переводе Кости в другое, схожее с хранилищем место для отбывания наказания. Всего бы этого просто не было. Того, с чем ему пришлось столкнуться. - Не ты виноват в этом. Вероятно, так уготовано ему нашим Провидением. Ужасно, не спорю. Но кто мы такие, чтобы идти против воли материи? – задумчиво, будто беседуя сам с собой и абстрактно размышляя, произнес Меро. Улло поднял глаза, оба встретились взглядами. Между ними произошла неочевидная, но короткая молчаливая беседа. Им одним было понятно, что́ каждый хотел сказать другому и каким вопросом задался, не получив безмолвного ответа. Меро отвел глаза и отпил чай. Милиан обернулся к окну. Кани не смущало, что вся ее квартира погружена в сумерки. Она также не предложила зажечь огоньки и не сделала этого сама, чтобы стало светлее. - Я пойду. До завтра. – Лекарь, допив чай, встал из-за стола. - До завтра. – Милиан подошел к нему и приобнял за плечо. – Я скоро тоже пойду к Венди. – Он обернулся на Кани. Та понимающе кивнула. Трое вышли в коридор. Меро перед зеркалом во весь рост застегивал пуговицы на плаще. Милиан понуро стоял в стороне, сложив на груди руки. Кани держала ладони у губ, о чем-то думая. - И прошу тебя, – обернувшись и перехватив удобнее портфель, доверительно произнес Меро, глядя на Улло. – Пообещай, что не пойдешь к нему в комнату без меня. Как обычно. И не позволишь этого внучке, если завтра приведешь ее с собой. - Обещаю, – кивнул Милиан. - Я прослежу, – произнесла Кани. Мужчины обменялись рукопожатиями, Меро поцеловал Кани руку. Та коснулась своим кулоном входной двери, она на короткое время покрылась голубоватым свечением. Когда оно спа́ло, Меро повернул ручку и, выйдя на лестничную площадку, исчез в сумраке подъезда. Улло закрыл дверь, Кани вновь коснулась ее. Та на секунду покрылась свечением: вновь активировались дополнительные защитные чары. По настоянию Совета на жилье Кани были нанесены отводные заклинания, охранявшие всех, кто находился в квартире, от ненужных чужих глаз и проникновений. Это было сделано в целях сохранения жизни новоизбранному с Земли. За ним могли следить и охотиться последователи Морсуса, замышляя устранить музыкального чародея из Москвы. Эта защита нужна как никогда: темные силы активны, а инициированный уже несколько дней спит в комнате Кани. Нет специально выделенной круглосуточной охраны – всё ограничивается периодическими приходами Меро. Есть только печати защитных чар, нанесенные самими волшебниками Совета в час, когда раненого разместили в квартире Кани. Только на них, эти метки, уповает он, Милиан. Глава 15 Я вновь проснулся, когда за окнами был день. Понял это, поскольку теплый солнечный луч, преодолев прозрачные занавески, грел шею и лицо, щекоча ноздри. Едва приоткрыв веки, я смачно чихнул и прокашлялся. В горле еще скребло и болело. Дышалось свободно. Вроде нигде не саднило. Руки и ноги шевелились. Я сглотнул, и слюна уже не была такой вязкой. Раскрыть глаза не получалось: солнце светило прямо в лицо. Вряд ли вскорости засну опять, мне не хотелось бы таращиться на яркий свет. Нужно зашторить окна. А для этого позвать Милиана. Ну, или кого-нибудь. Ведь кто-то есть? Или я один? Всё равно рано или поздно придется выяснить, что за добрые волшебники помимо Улло заботятся обо мне, пока лежу в коматозном состоянии. Я поднимусь, дойду своими ногами до окна и запахну его. И заодно выясню, есть кто в доме (и чей он вообще?). Ну, а раз уж встану, необходимо посетить и другое место. Естественные желания организма никто не отменял даже во время спячки. Стоило откинуть одеяло и осторожно сесть, как шарнирная конструкция, соединяющая кости, заскрипела, мышцы заныли, разученные совершать любые действия за последнюю неделю. Опорно-двигательный аппарат давал знать, что еще болеет и не хочет никуда идти, а потому настоятельно просит меня не покидать местонахождение. Сев удобнее, я ойкнул и отдернул от кровати левую ладонь. Тут же тело немного подкосилось, лишившись опоры с одной стороны. Я опустил глаза на забинтованную кисть. Видимо, порез еще не зажил и потому тревожил. Коснулся лба – бинта не было. Провел рукой по немытой несколько дней голове и зашипел, задев шишку с царапиной на затылке. Спустил одеяло до пояса и сдвинул в сторону, огляделся по сторонам, медленно вращая головой в поисках одежды. Сознание не быстро, но прояснялось. Я четко видел, слышал птицу за окном, картинка мира не шаталась. Не обнаружив брюк и рубашки, я досадливо сжал губы, облизнув их, обмотался одеялом, повернулся на кровати и спустил ноги. Так, главное сейчас не просто подняться, но еще дойти, самому не упасть и по пути ничего не уронить. Придерживаясь за стену и спинку кровати, встал. Одеяло сползало с плеч, и я подхватил его, натягивая обратно. Какой-либо обуви на полу также не было, и, не спеша переставляя голые ступни, я медленно направился к окну. Пару метров преодолевал почти минуту, покачиваясь при ходьбе как пингвин. Чем ближе подходил к окну, тем сильнее слепило солнце. Когда достиг узкого подоконника, смотреть стало невыносимо, я зажмурился, наклонил лицо и небыстрым движением задернул шторы, даже не успев осмотреть пейзаж. Тут же одеяло упало на пол. Я вздохнул, еле наклонился за ним, поднял и вновь поместил на плечи. Потом поплелся к закрытой двери, уже переступая с ноги на ногу чуть уверенней, и, взявшись за ручку, приоткрыл дверь до узенькой щелки, постоял так с минуту, прислушиваясь к звукам жилища. Казалось, никого не было. Ни шороха, издаваемого человеком. Не работал ни один прибор. Уверенный, что я один, раскрыл дверь и осмотрелся. Вся обстановка, что попала в поле зрения, воскрешала в отдаленных уголках воспоминания, где и когда я уже эту квартиру видел. Вспомнил. Не сразу, но вспомнил. Квартира Кани, няни Венди. Я, видимо, успел неосознанно запечатлеть часть ее дома, когда женщина стояла на пороге и слушала меня в тот день, как я прибежал в поисках Милиана, отправившегося по следу Морсуса. Я увидел небольшую кухню за перегородкой напротив комнаты, где спал, и ванную. В стороне, почти у входной двери, – закрытая дверь, ведущая в кладовку, судя по размерам. Свободное, ничем лишним не заставленное пространство посреди уютной однокомнатной квартирки, почти студии. Окна зашторены. Я стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, и размышлял, куда хочу сильнее: в туалет или на кухню. Выделительная система победила пищеварительную. Вечно сползавшее и поправляемое на плечах одеяло я оставил на диванчике близ кухоньки и после вновь накинул на плечи, обмотавшись им. Ну, теперь можно и поесть. Я прошел на кухню и идентифицировал технику и столовую утварь. В чайнике достаточно воды, мне бы хватило, но он холодный. А без магии его не согреешь – я не нашел либо не понял, где у Кани обогревательные элементы. Вернулся в комнату в надежде найти какую бы то ни было палочку. Во мне вдруг поселилась надежда, что смогу колдовать, что функцию неиспользования мной прямого подобия артефакта, грубо говоря, отключили после всего произошедшего. Нашел палочку практически сразу: зацепил взглядом, когда скользил глазами по столу. (Интересно, опять же для меня оставили?) Палочка лежала рядом с фотографией в рамке. Со снимка смотрел незнакомый улыбающийся мальчик, наверно, кто-то из родственников Кани. Я взял палочку в обе руки и сжал, будто она восстановит во мне силы, поднимет настроение, придаст уверенности. Порадовавшись пару секунд, я вернулся на кухню, ткнул палочкой в чайник и с облегчением и радостью обнаружил, что он закипел. Полез по полкам с продуктами, как последний енот-помоечник, мысленно умоляя Кани понять меня и простить. Увидел среди первых попавшихся на глаза овощное пюре. Я поставил его в блюде на стол, схватил ложку, в нетерпении зачерпнул и отправил в рот. Живот с самого моего пробуждения ворчал, требуя пищи. Но тут случился казус. Я так долго не ел, а мой организм так долго принимал одни только лекарства, что долгожданная встреча желудка с едой так и не состоялась. Одной проглоченной ложки оказалось достаточно, чтобы внутри меня всё резко скрутилось, взбунтовалось и решило вернуться через пищевод. Я сглатывал, пресекая внезапный рвотный рефлекс. Желудок вскоре утих, перестав верещать, сам не понимая своей двойственной личины, а я сидел, обмотавшись одеялом, пока дожидался горячего чайника. Что ж, кажется, слова врача, что могу есть всё, что угодно, едва проснусь, не правдивы. Когда лекарь вернется, обязательно спрошу, что со мной не так после принятого удара темной магии. Что я могу, что не могу. И что это было за странное, последнее, заклятие Морсуса, которое он выпустил в меня. Помню, в тот момент лицо просто пылало: ощущение, что его лизнуло пламя и проткнули сотни раз колючки. Но глядя в зеркало над умывальником несколько минут назад я не увидел хотя бы даже остатки, следствия этих уколов. Лишь мое щетинистое, расцарапанное, уставшее лицо. Чайник свистом оповестил о готовности, я налил воду в кружку и заварил сразу два найденных чайных пакетика. Пока чай настаивался, я обхватил кружку ладонями, потом отпил. Желудок посмаковал чай и решил пропустить через свою таможню. Я не стал рисковать и пробовать другую пищу. Мне было неважно, где Милиан и Венди, где Кани и придет ли еще врач. Я был в тишине. Мне на какое-то время даже стало спокойно. Такое состояние, что окутывает тебя, когда находишься дома, с семьей. Сладостные, радостные мгновения, о которых сейчас могу лишь мечтать: объятья и поцелуи, внимание моих девочек – супруги и дочерей. Но я не могу покинуть Изнанку, не оправившись полностью, будучи сто процентов уверен, что абсолютно здоров и излечен от последствий темной магии. Допив чай, пока тот не остыл, я вернулся в комнату, но перед этим махнул палочкой, вызвав огонек-поисковик, чтобы привел меня к одежде. Маячок улетел с кухни, я последовал за ним. Огонек бился в двери шкафчика в прихожей. Я доплелся до него, раскрыл створки и увидел аккуратно сложенные на нижней полке чистые брюки с рубашкой и стоящие рядом туфли, над которыми радостно кружил маячок. Я махнул палочкой, избавляясь от огонька. Опять удалился в ванную и там, опираясь об умывальник и вертясь перед зеркалом, побрился – заметил пару сменных кассет с бритвенным станком и решил, что опять оставлено для меня на случай пробуждения (если всё же нет, да простят меня и извинят). Еще слабые руки тряслись, вышло, конечно, кривовато – всё равно умудрился оставить волоски, но всё же лучше, чем было. Взял в руки свои вещи из шкафа и унес их в комнату. Натянул до подбородка одеяло, поворочался в кровати и уставился в потолок. Не хотелось вспоминать и переживать страшные моменты встречи с Морсусом, которые вопреки желанию не думать лезли в голову. Интересно, колдун погиб сразу или его пришлось добивать? Исчез ли он навсегда, как и его перстень? Зачем меня доставили в дом Кани и почему не лечат в местной больнице? Почему я выжил? Сам разволновался, не находя ответы на заданные себе же вопросы. И не уснешь ведь сейчас. Да и зачем засыпать, только ведь проснулся. Но что еще делать? Телефон остался в Москве, фони́ть на артефакте не умею – как время проводить? Вот если б музыку сюда. Я тут же вспомнил, как, зашторивая окно, увидел на подоконнике частотоприемник. Это как земное радио. Можно постараться заколдовать его. Я дотянулся рукой до стула, взял палочку и покрутил ее в руках. Пораскинул мозгами некоторое время и осторожно начертил в воздухе над собой символы, в надежде, что не ошибся и случайно не вызвал дьявола, отправив возникший над головой эфирный сгусток к шторам. Тот проник за них и впитался в приемник. Я отложил палочку на сложенную одежду, не наблюдая никаких изменений вокруг, и повернул на подушке голову к стулу, глядя на магический артефакт. Что, всё-таки где-то ошибся в заклинании? Некоторое время ничего не происходило. Но наконец полилась мягкая мелодия – я настраивал волну с музыкальными композициями. Сложил руки под одеялом на груди и уставился на шторы, за которыми скрывалось дневное солнце. Не заметил, как заснул. И проспал довольно долго, несколько часов, до самого вечера. Всё это время в комнате витала музыка. ***