— Да, — Тоша улыбнулся. — Но на сей раз тебе понравится, о юный носитель двойных стандартов! И так как особой опасности я в тебе не вижу, проваливай подобру-поздорову, пока я не передумал. — Понравится? — Ты меня слушаешь? Катись! — Что значит понравится?! — О, блин, приставучий какой. Клянусь, я готов покончить с тобой уже сейчас. — Как мне может это понравиться?! — не отставал парень. — Слышал об институте, что пытается воссоздать таких, как я? — Да, отец говорил мне, — парень запнулся, словно обдумывая то, насколько можно быть откровенным. — Я знаю о нем очень многое. У нас был информатор. Человек, работающий там. — Ох ты, неужели? — Да. Она нам многим помогла. — Она? Интересно… ну да ладно. Скажи мне, тебе же все это, опыты и планы, не нравится, верно? — Конечно! — воскликнул он. — Это недопустимо! Это ужасно! Но, увы, мы не знаем, как с ним можно бороться. — Что ж… теперь можешь расслабиться. Сегодня я уничтожу его главу. А с ним и всю его деятельность. — Убьете Григорьева?! — Да. — Зачем вам это? Вы разве с ними не заодно? — Да нет, — Антон покачал головой, но, вспомнив, что Наталья Осиповна связана с институтом, добавил: — Или да… В любом случае, это не важно. Они кое-что забрали у меня. И я намерен это вернуть… Он улыбнулся пареньку, находившемуся в шоке от услышанного, и развернулся к парадной. — Так что прощай! — сказал Домов весело, ему было интересно смотреть на то, как долго порой длится изумление. — И удачи! Тот не шевелился, переваривая полученную информацию. Тоша уже схватился за ручку двери, как услышал за своей спиной: — Я пойду с вами! Я помогу! — Что? — Антон повернулся на каблуках. — Не думаю, маньяк-любитель. Ты мне совсем не нужен. Будешь только мешаться. — Но я должен! — С превеликой радостью освобождаю тебя от подобной повинности. — Я не бесполезен! Правда! — он полез в сумку, висевшую у него на плече. — У меня данные об институте, о Григорьеве. Много! Поверьте! Мне известны коды, есть план лаборатории… — Мне информации хватает. — У них там он, тот, кто убил мою мать! — взмолился парень. — Пожалуйста! Тоша и сам не знал, отчего кивнул. Он не собирался соглашаться! Ему было действительно наплевать на чувства этого незнакомца, на его желания. Он не лгал, когда говорил ему об этом всего несколько минут назад. И за эти несколько минут ровным счетом ничего не изменилось. Но почему-то он уже шел с ним наверх к Соколову. — Ты совсем болван, парень! — сказал Домов, глядя на это светлое, круглое лицо с узкими миндалевидными глазами. — Как бишь там твое имя? — Женя, — ответил тот. — Евгений Николаевич Григорьев… ДВА БРАТА ИЗ ПРОШЛОГО И ДВА ПЕРЕДО МНОЙ Анатолий Соколов и его брат глядели на Евгения, что в замешательстве, но и каком-то возбуждении отхлебывал из кружки не заварившийся еще чай мелкими глотками. На лицах у того и у другого выражалось недоумение и беспокойство. Как относится к этому внезапному появлению, они не знали. Они опасались, что нарушитель спокойствия мог оказаться «засланным казачком», и одновременно недоумевали, как их смогли обнаружить, ведь квартира, где они находились сейчас, принадлежала матери одного из соседей Николая, что недавно сломала ногу и временно жила как раз у сына. Соколову-старшему уже давно принадлежали ключи от нее, так как сын старушки был неизлечимым алкоголиком, а та весьма милой женщиной, и добродушный Николай не раз помогал ей по хозяйству. При таком раскладе братья надеялись, что их логово не должно было быть найдено, но все же боялись, что могли упустить что-то из виду. И теперь это «что-то» как будто выплыло на поверхность, заставляя их трястись всем естеством… Евгений находился в смятенном состоянии. Он проделал длинный путь, следуя за тем, кого уже давно выследил и намеревался убить, пообещав отцу справиться несмотря ни на что. А теперь он сидел рядом со своей жертвой, помилованный им, и собирался отправиться вместе с этим монстром в гнездо химер, что ненавидел всей душой. Как такое могло получиться? Прав ли он? И что он сделает с убийцей матери, когда найдет его, если это случится, конечно? Вопросы наседали на него, утомляли разум, и ни на один он не мог найти ответ. Антон, развалившийся на стуле с сидящей на его коленях кошкой, был единственным, чей вид говорил о совершенном спокойствии. Он медленно жевал предложенную ему булочку с маком и покачивал в такт напеваемой им самим же песенки пальцами левой руки. Казалось, что сложившаяся ситуация не только не смущает его, но и воодушевляет. Словно новые детали, усложнявшие выполнение плана и способные, к слову, напрочь испортить и так неидеальную стратегию, лишь забавляли его, придавали остроту, натачивая острие ножа, на котором он находился. — Я знал, что у Григорьева был брат, — наконец сказал Анатолий, когда все же сумел привести свой научный ум в порядок. — Но он практически не говорил о нем, и, если честно, мне всегда казалось, что он уже давно мертв… — Мой отец был против работ брата. Он осуждал его. Они крепко поссорились и больше не разговаривали. То есть как братья. Вообще папа не раз связывался с дядей, но только затем, чтобы пригрозить или попытаться убедить. С того времени ни один, ни другой уже не считали, что они родственники, — ответил Женя. — Удивительно, — вздохнул Николай, — как судьба распорядилась! — Это не судьба, — не согласился юный гость. — Василий Иванович узнал о детях благодаря смерти моей мамы. Тогда они еще с отцом ладили, а он был просто обычным ученым, стремящимся найти лекарства от неизлечимых болезней. Но когда она погибла при этих странных обстоятельствах, а ребенка забрали… дядя просто помешался! Он все искал что-то, не выходил из лаборатории целыми днями, и, наконец, как-то связался с теми людьми. На их деньги он и открыл институт, где сейчас творит свои богопротивные деяния. — Ах вот, значит, как его гений пришел к этому! — прошептал Анатолий. — Да, такой пытливый ум, как у него, не мог не заинтересоваться подобным удивительным открытием. — И, разумеется, его брат не мог одобрить такого интереса к смерти собственной жены и этих опытов над ребенком, — добавил Николай. — Не своим ребенком, — уточнил его брат. — Во-первых, он этого не знал, а во-вторых, это неважно! — возразил тот. Антон улыбался, слушая этот разговор. Вот перед ним живая картина прошлого — два совершенно противоположных взгляда на произошедшее, два брата, не понимающих друг друга. Талантливый ученый с неординарным умом и добродушный человек с большим сердцем. Более доступно представить то, что произошло между Григорьевыми, было бы невозможно. — Все так и было! — согласился тем временем Женя, предупреждая зарождавшуюся уже ссору. — Значит, теперь вы с отцом просто разыскиваете детей семи судей и уничтожаете их? — переспросил Анатолий. — Да, мы… — Малыш-то уж точно еще никого не убивал, — сказал Тоша, продолжая жевать булку и таким тоном, словно просто так, в пустоту. — С чего вы это взяли? — с вызовом поинтересовался Евгений; кажется, его обидело подобное заявление. — Я вижу это в твоих глазах, — ответил Домов и устремил свои собственные на собеседника. Тот ощутил себя так, словно его разглядывали под микроскопом и неосознанно съежился. Да уж, эти страшные глаза могли видеть насквозь, без сомнения! — Это так, — пискнул мальчик. — Я еще никогда… Но… я могу! Да! — Угу, — совершенно безразлично подтвердил Тоша, вновь обратив свой взор на печеное, тем самым давая понять, что он не согласен. — Я смогу! — капризничал парень, не желая, чтобы его не признавали. — Как хочется самоутвердиться! — Домов отложил свой деликатес. — Ты помнишь, что мы с тобой о жизнях говорим? — ехидно поинтересовался он, поглядев на собеседника. — И ты пытался убедить меня, что не такой, как я? — А… — тот снова был растерян. Опять его мораль была подорвана и измята. Он опустил голову, часто дыша, не понимая, что происходит и отчего он везде и всюду оказывается не прав. — Слушайте, — обратился тем временем Антон к Соколовым. — Меня тут вот что удивляет — отчего это вы, парни, ничего не вытворяете рядом со мной? Времени, чтобы ощутить мое влияние, у вас было предостаточно! — Вы говорите о побочных волнах? — спросил Анатолий. — Вы способны как-то воздействовать на людей? — Да, неосознанно. — Ясно. Среди подобных вам это встречается. Мы называем таких — «зараженными». — Зараженными? — Да, иногда у детей семи судей присутствует нестабильный ген, нарушающий в их организме нормальную работу того или иного отдела мозга, заставляя его мутировать. Это — как бы вам доходчивей объяснить? — и порождает силу, неконтролируемую его обладателем… — Вполне доходчиво, — улыбнулся Тоша. — Продолжайте. — Его влияние на окружающих похоже на волны, воздействующие на рецепторы и вызывающие ту или иную реакцию. Вот от близости Эн, например, становится плохо. — Плохо? В каком это смысле? — В прямом. Симптомы как при гриппе. Тошнота, головная боль. Даже температура. Но мы научились с этим бороться.