— Найду Григорьева и кое-кого еще… — Ладно, — кивнул Евгений и для успокоения взвесил в ладони свой пистолет. — Встретимся здесь через полчаса. Успеешь? — Не сомневайся, — ответил по-настоящему страшный голос его напарника. Домов свернул в коридор налево. Он просто шел вперед, открывая все двери по пути. По описанию Соколова он знал, что это были личные кабинеты ученых, но ему хотелось удостовериться, что никто из трудоголиков не остался на работе. Его опасения не подтвердились. Вся рекреация была пуста. Он еще раз свернул и наконец попал туда, куда больше всего стремился. Помещение, отведенное для подопытных, — загон для людей, чаще всего и не представляющих, что за участь им выпала. Безразлично пройдя меж застекленными отделениями, полными то полуживыми, то весьма энергичными обитателями, что-то кричавшими с той стороны своей тюрьмы, он следовал дальше, ища взглядом лишь одну фигуру. Дойдя до конца, Антон ощутил некую растерянность и, развернувшись, повторил свой путь, так как не нашел ожидаемое. Но и вторая попытка не принесла результатов. «Куда же они ее запихнули?» Он двинулся дальше, вновь просто отворяя все двери на своем пути, пока не уткнулся в стену, оснащенную современным сложным замком. «Обитель смерти, — вспомнил Тоша слова Соколова-младшего. — Вот и ты!» Домов без труда сделал все так, как научил Анатолий, и ящик Пандоры был открыт… Антон зашел внутрь. Он знал, что современное оборудование и какие-то сложные защитные системы под этими сводами заблокировали его способности — еще одна мера предосторожности против возможного недовольства детей семи судей, но, это, разумеется не вызвало в нем страха и не остановило его. В одном из помещений, тоже защищенным кодом, он обнаружил тело молодого мужчины, лет тридцати. Оно лежало на белоснежной кровати, стоявшей посреди совершенно пустой комнаты, накрытое простыней до середины груди, которая не вздымалась, естественно подчиняясь дыханию. Иссохшее лицо мужчины было бледно, даже серо, под глазами его виднелись темные круги, пухлые губы растрескались, и яркая кровь на них запеклась. На тонких, будто ветки, руках вздулись вены. Бесцветные волосы аккуратно лежали на подушке. Тоша подошел к своему собрату, разглядывая это существо. Его вид не вызывал в нем никаких чувств. От зорких и любопытных глаз нарушителя не укрылась очевидная истина — то, что лежало перед ним, хоть, казалось, и не дышало, было еще живо. Антон не удивился. Соколов говорил что-то об одном из детей, который вскоре должен был покинуть этот бренный мир и чьи жизненные процессы бесповоротно замедлились, подготавливая его к концу. Кинув прощальный взгляд на умирающего, Тоша вышел из его одинокой и холодной камеры. Он помнил, что детей в институте осталось двое, и хотел поглядеть на второго. Несколько комнат были пустыми, хотя их убранство намного отличалось от той, в которой готовился к смерти первый узник, — мягкая мебель, книжные полки, даже ковры. В одном из помещений все еще лежали разбросанные игрушки. На ум тут же пришли три мальчика с именами, состоящими из одной буквы. Наконец, отворив последнюю дверь, Домов встретился и с другим своим собратом… Комната, в которой он находился, была ярко освещена многочисленными лампами, пестрящими разной формой, цветами, размерами. Белые обои на стенах как будто отражали их свет, преумножая его. И это царство электричества после полумрака коридора ослепляло. Тоша инстинктивно зажмурился, когда резкая боль прорезалась от этого неумолимого света. — Ты пришел за мной? — услышал он тонкий тихий голосок и, открыв глаза, попытался разглядеть его обладателя. После нескольких минут привыкания ему это удалось. Тем, кто был заключен здесь, оказалась совсем еще юная, хрупкая, как статуэтка, маленькая девушка, явно восточной национальности. Видимо, японка. Она была одета в белую, слишком широкую для ее худого тела, кофту с несоразмерно длинными рукавами, спускающимися почти до колен, неприятно напоминающую этим смирительную рубашку, и столь же болтающиеся на ней белые штаны. Ее густые черные, словно воронье крыло, волосы, доходящие почти до поясницы, были распущены, а карие глаза, обрамленные длинными ресницами, широко раскрыты. Бледная кожа ее милого лица была покрыта редкими веснушками. В руках у нее находилась какая-то узкая шкатулка из темного дерева, размером с книгу, и такая же тонкая. — Ты пришел за мной? — повторила узница, глядя на Антона. — Нет, — сказал он. — Тогда зачем? — Не знаю. Просто хотелось взглянуть на кого-то, кто такой же, как я. — И что ты увидел? — Просто девочку. — А что желал увидеть? — Ммм… — Тоша смутился. Он и сам этого не знал. — Кого-то, у кого в глазах сама смерть. — Тогда приглядись… — она шагнула к нему. Антон послушался. Он присмотрелся к ее узким карим миндалевидным очам. Они были достаточно красивы. Их радужка, в которой пигменты рисовали причудливым узором витиеватые линии, была темна, но не так, как у Антона, чьи глаза имели цвет ночи. Длинные густые ресницы — на зависть девчонкам. Такие глаза можно было без труда встретить на постерах, рекламирующих тушь. Но одного взгляда на них хватило Тоше, чтобы увидеть то, что скрывается за их видимой прелестью… Это было то же, что он разгадал и в Дмитрии, то же, что показывалось ему каждый раз, когда он стоял напротив зеркала… Монстр, глядящий изнутри. Антон будто опустился в холодное пространство мрака, полного ужаса и переполненного страданиями. Болезненное, неестественное, отвратительное, губящее… Он воодушевленно улыбнулся. — Да, теперь я вижу то, что хотел! Девушка склонила голову чуть набок и тоже улыбнулась. — Прощай, — Антон собирался уйти. — Они сказали, что ты заберешь меня. — Близнецы? Проклятье! — Тоша выругался. — Я же обещал спасти оставшихся детей! Но мне не до тебя, — он постоял немного в нерешительности, но потом все же схватил узницу за руку. — Ладно. Скорее! — Нет, я не пойду! — воспротивилась она. — Я не понимаю, ты хочешь, чтобы я тебя забрал, или нет? — он бы с удовольствием услышал отрицательный ответ. — Да. — Тогда идем. — Я не пойду, — девочка вырвалась и отбежала в угол. — Там темно… Антон обернулся, глядя в коридор. Отсюда, из ярко освещенной комнаты казалось, что там и правда стоял непроглядный мрак. Но не боится же она его и в самом деле? Ребенок богов смерти?! Домов посмотрел на десятки работающих ламп. Что за ерунда?! «Господи! У меня нет на это ни времени, ни желания!» Он поднял с пола первый же светильник, что горел без шнура, быстрыми движениями подошел к девочке, сунул ей его в руки, а саму ее схватил в охапку. Та в его сильных объятиях сжалась в комочек. Она была так мала, что Антон практически не почувствовал ее вес. — Как тебя зовут? — спросил Домов. — Кири, — пискнула девочка. — Ты боишься темноты, Кири? — Да. В ней живут демоны. — Ни один демон тебя не тронет, пока рядом он и я, — пообещал Антон, кивая на светильник, и быстро зашагал обратно в холл к Евгению. ЕЕ ДЕМОНЫ… Антон без труда отыскал Женю в одной из лабораторий. Парень был так напуган возможным обнаружением и настолько взведен, что чуть не выстрелил, когда дверь распахнулась. Домов на это лишь покачал головой. — Нашел что-нибудь? — спросил он. — Пару записей, — ответил тот, тяжело дыша от ужаса, что уже отступал. — Кто это? Антон поставил свою ношу на пол. Девушка не расправила плечи, а осталась столь же сгорбленной, будто все еще находилась в объятиях, крепко сжимая одной рукой светильник, а другой свою шкатулку. — Похоже, что та, кого ты так искал, — улыбнулся Тоша. Евгений уставился на незнакомку. Да, она была даже чем-то похожа на него, хоть и у него, в отличие от сестры, восточные черты были более стерты, ведь его отцом был русский, в то время как ее — существо не из этого мира, которое, видимо, не оставляет видимых отличий. Женя содрогнулся, лицо девушки так напоминало лицо его матери, что обычно улыбалось ему с потрепанного снимка в бумажнике. Это она!.. Это она?!.. Та, кто убила его маму? Эта малышка?! Паренька пробил холодный пот. И что-то буквально схватило за горло, в котором и так образовался ком. Евгений поднял трясущейся рукой пистолет… Он здесь за тем, чтобы расправиться с этим существом! Ведь так?! Вот его цель! Ведь так?! Он столь желал этого! Ведь так?! Предположительная сестра стояла напротив. Молча, и лишь едва заметно переминаясь с ноги на ногу, так как пол холодил ее босые ноги. Стояла такая беззащитная, такая слабая, глядя на него своими красивыми глазами из-под густой челки. Изучающе глядя, глядя не понимая. И в ее глазах Женя не видел того, кто являлся жестоким убийцей, не замечал существо, недостойное жизни. Лишь маленькую милую девочку — только это. Не зная, как поступить, растерянный и смятенный, он поглядел на Антона. — Мне все равно, что бы ты ни сделал, — пожал плечами тот. — Это твое решение. Но я не против, если ты избавишь меня от лишней ноши, — добавил он, выходя. — Побудь здесь, я за Григорьевым. Кири метнулась следом за ним. Домов остановился. — Ты тоже, — сказал он строго.