— А ну, живо поджигайте мертвецов, — закричал Расул своим подчиненным. — Снимайте с машин тяжелое вооружение, готовьтесь к походу. Скоро штаб полковника я украшу новыми головами. Группа моджахедов снимала с «Тойоты» безоткатное орудие и минометы, остальные вынимали свои пожитки из кузовов грузовиков, нагружались цинками с патронами, ящиками реактивных снарядов и мин. Они готовились к полномасштабной охоте. Пока все готовились, щелкая затворами, громыхая ящиками с боеприпасами, ругаясь между собой, косматый моджахед в рваном халате с автоматом на шее поднял с земли сухую ветку орешника, обернул вокруг нее лоскут грязной материи, оторванный рукав тельняшки у одного из убитых таджиков. Окунул самодельный факел в ведро с бензином, сделал несколько вращательных движений, вытащил факел, поднес к нему зажженную спичку. Пропитанная бензином ткань вспыхнула. Увидев огонь, лицо косматого моджахеда оскалилось каннибальской улыбкой. Завертев факелом над головой, швырнул его в кучу трупов. В мгновение ока огонь охватил весь этот жуткий штабель. К небу потянулся черный столб дыма. Расул наблюдал за приготовлениями своего отряда. «Неистовые», возбужденные предстоящим боем, где заранее известно, что преимущество будет на их стороне, веселились, шутили, громко смеялись, предвкушая, как будут резать головы шурави. — Ильхом, — позвал телохранителя Фархад. — Слушаю, хозяин. — Мы уходим преследовать шурави. С тобой останутся десять человек. Как догорят трупы, развеешь их пепел. Все имущество загрузить в машины. За счет павших мы укрепим живых воинов Махмуддина. Команды полевого командира были короткими и четкими. Отряд делился на две группы. Полсотни человек двигались вслед за Фатимой, которая шла по следам шурави. Остальные, возглавляемые самим Расулом Фархадом, взвалив на свои плечи тяжелое вооружение и боеприпасы к нему, не спеша двинулись вслед за первой группой. Дождавшись, когда отряд удалится на значительное расстояние, Ильхом ощутил себя большим начальником, наделенным вселенской властью над этой горсткой жалких червей, доверенных ему. — Что расселись? — закричал бывший хозяйский телохранитель на моджахедов, сидевших в ожидании, когда сгорят трупы таджикских фундаменталистов. — Живо за работу. — Ильхом махнул рукой водителям машин, те, заведя моторы, медленно подъехали к палаткам. Водители, забравшись в кузова своих машин, принимали у носильщиков и укладывали матрасы и одеяла, цинки с патронами и ящики с консервами, разбитое оружие и ском -канный брезент палаток. Работа кипела, новый десятник был доволен. Вот только возле штабеля со снарядами прогресса не было что-то видно. Двое моджахедов подавали ящик на кузов «ЗИЛа», а водитель один тащил его в конец кузова. — А ну-ка лезь в кузов, — грозно приказал Ильхом немолодому тощему афганцу. Тот послушно взобрался наверх, а телохранитель занял его место. Работа закипела. Один ящик, другой, третий... десятый... Уже половина штабеля была загружена, когда из-под взятого ящика раздался металлический щелчок. Ильхом заглянул туда, в щели между ящиками лежало зеленое рубчатое тельце осколочной гранаты-«лимонки», предохранительный рычаг был взведен. Проглотив подошедший к горлу пот, Ильхом прошептал сухими губами: «Аллах всемогущий». ...Издалека взрыв был похож на китайскую ленточную петарду. Цепочка взрывов в какое-то мгновение превратилась в огненную волну, покрывшую развалины старой крепости. Огромный клуб черного дыма устремился к небу. Отряд моджахедов как по команде рухнул на землю, прикрывая руками головы. Только Расул Фархад остался неподвижен, скрестив руки на груди, он прикрыл веки. А когда он снова их открыл, взору афганца предстала жуткая картина. Вместо стен старинной крепости осталась лишь куча щебня, вокруг гигантской воронки лежали обгоревшие остовы машин и обугленные трупы. После гибели отца и братьев Фархад считал себя бесчувственным воином. Но мысль о том, что его телохранитель Ильхом и десяток других воинов, которые еще час назад смеялись и шутили, теперь обугленные, как головешки костра... К горлу горца подступил ком, глаза налились кровью, и изо рта вырвался нечеловеческий рев: — Аллах всемогущий. Клянусь бородой пророка, никто из этих шурави не умрет легкой смертью. Шакалы и птицы сожрут их внутренности и выклюют их глаза. Долго еще будут содрогаться пограничники на той стороне после того, что им покажут... Клянусь памятью своих предков. ...Звук в горах при разреженном воздухе разносится очень далеко, Игорь Волин это помнил еще из школьной программы по физике. Дальние раскаты грома ему почему-то напомнили среднюю полосу России, теплый весенний дождь... — Слышь, командир, —донесся голос Лебедева. Сейчас на привале мичман, подложив под голову плоскую паншерку, дремал. Далекие раскаты его разбудили. — Что такое, Михал Михалыч? — спросил Чечетов, сидящий возле Волина. — Сдается мне, кто-то в гостях у наших «жмуриков». — Твой «сюрприз»? — А то ж. — Вот мать твою, — прикусив губу, выругался майор, — я же говорил, никакой самодеятельности. — Ну да, — усмехнулся Лебедев, — а как бы мы узнали, кто после нас пришел. И как скоро? — Однако скоро, — согласился Чечетов, — думаешь, пойдут за нами следом? — После фейерверка, если кто живой остался, обязательно кликнет подмогу, и пойдут по следу, — задумчиво произнес рыжий мичман. Надев на голову плоскую, как блин, афганскую шапочку, добавил: — Если раньше не кинулись в погоню. — Так, ясно, —сказал майор. Поднимаясь на ноги, скомандовал:— Подъем, мужики, Зульфибай, ко мне. Через минуту прапорщик Зульфибаев стоял перед командиром группы, поправляя лямки рюкзака. — Значит, так, группу поведу я, ты останешься здесь. Займи где-то на возвышенности себе место и посмотри как следует. Может, кто-то за нами тащится? — Лады, — кивнул головой прапорщик. — Рюкзак мой возьмите, без него мне сподручнее. — Можно, — кивнул Чечетов. — Астахов возьмет рюкзак прапорщика. Уходим. Группа диверсантов вытянулась в цепочку, двинулась на юг к Кабулу. Зульфибаев пошел к вершине горы. ...Острые пики памирских гор сверкали блеском базальта в лучах уходящего на другую сторону земного шара солнца. Через час начнет смеркаться, через два часа можно будет подать световой сигнал на заставу Фадеева. Часа через три пограничники обеспечат безопасный проход. Поправив на плече автоматный ремень, Андрей с наслаждением подумал о сухом теплом ночлеге и горячей пище. После сухомятки и ночевки в горах, где промерзаешь до костей, что может быть лучше. Обернувшись, Босяга посмотрел на следующего за ним таджикского компьютерщика. После долгого перехода «студент» еле ноги волочил, замыкающему Дубинину приходилось то и дело толчками автомата подгонять доходягу. «Ничего, скоро все это закончится», — мысленно утешал себя младший сержант. До границы осталось всего ничего. Двигаясь по едва заметной тропе, диверсанты обогнули крутой холм, поросший сухим колючим кустарником. Неожиданно на противоположной стороне холма Босяга увидел моджахедов. Их было трое — в халатах, чалмах, с автоматами на изготовку. Прослуживший не один день на границе, Босяга знал пограничников генерала Дустума. Те были одеты в советскую форму и вооружены «Калашниковыми», а у этих — американские «М-16». Андрей замер и поднял вверх левую руку, предупреждая шедших за ним об опасности. Дубинин среагировал мгновенно, заткнув рот компьютерщику одной рукой, а другой надавил ему на ключицу. От боли таджик был вынужден присесть. Босяга вытащил из ножен кинжал и, спрятав блестящий клинок в рукав бушлата, присел, готовясь к прыжку. Но в душе надеялся: обойдется. Нет, не обошлось. Автоматная очередь ударила грохотом по ушам как предупреждение, как команда к действию. Не оглядываясь назад, Босяга выскочил из своего укрытия. Просвистевший кинжал еще не успел пробить горло ближайшего душмана, а рука диверсанта скользнула к бедру, сжала рукоятку автомата, и указательный палец надавил на спуск. Длинная очередь сбила троих афганцев. Сбросив автомат с плеча, Андрей бросился вперед к границе, к своим. За спиной тяжело топал испуганный насмерть компьютерщик, за ним бежал Дубинин. Проскочив открытое пространство, диверсанты залегли, огляделись. — Чего стрелял? — наконец спросил Босяга. — Да двое «хачиков» зашли с тыла, — буркнул Дубинин, —чего это они тут делают? Хорошо, что нас не увидели, автоматы у них за спиной были, а то неизвестно, кто бы первый нажал на курок. На пограничников не похожи, может, контрабандисты? — Может, — согласился Андрей, закончить свою мысль он не успел. Из ближайших кустов появилась новая группа моджахедов, эти уже шли с оружием на изготовку, готовые открыть огонь в любую минуту. Слева из-за холма появилась еще одна группа, и еще одна, и справа —тоже. — Мать твою, да это же облава, — выругался Дубинин. Крайние группы душманов перебежками направлялись к Пянджу, собираясь отрезать диверсантам отход к границе. — Отходим, — прошептал Босяга, машинально ощупывая подсумки. Дубинин толкнул впереди стоявшего пленного. Тот, понимая, что преследователи могут в любую минуту открыть огонь, согнулся едва не пополам и побежал в направлении реки. Дубинин, выставив плечевой упор автомата, бежал следом за ним, мысленно проклиная себя за то, что поддался на уговоры прапорщика Зульфибаева и отдал ему свою «драгуновку». Вроде каша заваривается крутая, а он с обычным «Калашниковым», нехорошо. Бегущий следом за снайпером младший сержант то и дело оглядывался на растянувшихся в цепь афганцев. Те не спеша дугой охватывали беглецов. Что-то было неестественное в поведении моджахедов, потерявших только что нескольких своих товарищей. Дубинин с гортанным криком: «Ложись!» бросился на спину пленного, уже в падении разряжая свой автомат в ближайший куст, где замелькали фигуры афганцев. И тут же молчавшая цепь моджахедов превратилась в безумно орущую и бессистемно стреляющую во все стороны бегущую орду. — А чтоб вам, — зло выругался Босяга, сделав по преследователям несколько неприцельных выстрелов из подствольного гранатомета. Реактивные гранаты, с шипением пробив заросли камышей, негромко хлопнули взрывами. Крик преследователей не ослабевал, а трассирующие пули уже сбивали мохнатые шапки камышей прямо над головой диверсантов. — Во блин, влипли, — присев на колено, бурчал себе под нос младший сержант, вставляя в подствольник новую гранату. Он огляделся, слева была большая поляна с пологим холмом, вершину которого венчал большой поросший травой валун. — А ну, Олежа, гони «языка» к границе, — в неуставной форме приказал Босяга Дубинину, — я вас прикрою. — Да, ты чё, Андрюха, мы вдвоем, да мы... — Какой, бля, вдвоем, — взорвался Босяга, — бегом с «хачиком» к границе, мать... перемать. Не говоря ни слова, Дубинин подхватил за шиворот насмерть перепуганного таджика и потянул его, как тряпичную куклу. Встав во весь рост, младший сержант от плеча «прошил» камыши длинной автоматной очередью. Затем бросился в сторону холма, где наметил для себя последний рубеж обороны... Близость смерти придала пленному электронщику прыти. Все время оглядывающийся Дубинин едва успевал за таджиком. За его спиной деловито стучал автомат Босяги. Младший сержант экономил патроны, стреляя короткими очередями. Пяндж открылся беглецам. На той стороне застава майора Фадеева, там свои. Но сперва надо перейти реку, где же этот чертов брод? Неожиданно как будто из-под земли перед беглецами выросли три коренастые фигуры в бело-зеленом камуфляже, утыканном увядшим камышом. Одна из фигур метнулась к таджику зажав ему рот, двое других набросились на Дубинина, но прежде чем ему заткнули рот, он рявкнул во всю мощь своих легких: — Отставить, я свой. — Что ты сказал? —спросил заваливший снайпера здоровяк с лицом, поросшим недельной щетиной и густо перепачканным речным илом. — Свой я, Дубинин из группы майора Чечетова. Фамилия командира диверсионной группы произвела должное впечатление, хватка сразу ослабла, пара крепких рук оторвала снайпера от земли, он встал на ноги. — А этот? — спросил здоровяк, указывая на таджика. — «Язык». Компьютерщик сепаратистов. Его надо госбезопасности передать. — Лады, — буркнул пограничник, считая, что спрашивать об остальных из группы Чечетова не имеет права, козырнул,—старший лейтенант Петров. Ну что, двинули? Двое в камуфляже, подхватив под руки пленного, потащили его через бурный речной поток. С противоположного берега из «секрета» выбрались еще двое пограничников. Петров и Дубинин зашли тоже в реку, студеная горная вода сковала холодом ноги. За спиной по-прежнему стучали автоматы, хлопали взрывы ручных гранат, младший сержант все еще сражался. Дубинин на мгновение замер, прикусил губу и, махнув рукой, развернулся и бросился обратно на афганскую территорию. — Ты куда? — прохрипел старлей. — Та надо подсобить Андрюхе, — стараясь говорить как можно будничнее, дрожа от возбуждения, произнес Дубинин, бросаясь в заросли камышей. — Детский сад, мать твою, — плюнув, выругался Петров. Несколькими прыжками достиг таджикского берега. Пленного уже затащили в ход сообщения, еще один из пограничников последовал за ним, другой готовился прикрыть отход командира. Но вместо того, чтобы карабкаться в нору хода сообщения, Петров вырвал у бойца автомат из рук и снова большими прыжками устремился вслед за Дубининым. — Товарищ старший лейтенант, — басил за его спиной боец, — мне особист за автомат яйца оторвет. Товарищ старш... — Отставить, — не оборачиваясь, крикнул Петров, — Кузин, бегом к командиру заставы, скажешь, что я пошел помогать группе Чечетова. Пусть застава поддержит «огоньком». На кирзовые обычные солдатские сапоги налип ил, превратив их в два больших кома грязи. Тяжело топая, Петров неожиданно вспомнил свои парадные хромовые сапоги, которые блестели как лакированные. В тот день курсант Петров получал из рук начальника училища свои первые офицерские погоны. (Как давно это было.) Забросил свой автомате подствольным гранатометом на левое плечо. Вытащил из ножен штык-нож, примкнул его к стволу автомата Кузина. По мере сближения стрельба становилась все громче и отчетливей. Натренированный слух пограничника определил ход боя. «Живьем хотят взять, мерзавцы», — подумал старлей, представляя, что ждет диверсанта в этом случае. Моджахеды были мастерами мучительной смерти. Впереди показалась спина Дубинина. Тот, сидя на корточках, лихорадочно разжимал «усики» предохранительных колец на гранатах. — Спокойно, боец, — положив руку на плечо снайпера, произнес Петров, — будем действовать в паре. — Оглядевшись, пограничник быстро принял решение. — Обходишь холм слева, я справа. Начинаем считать до ста. При счете «сто» бей их со своей стороны, а я со своей. Если опрокинем «духов», будем отходить, если нет... пополним гарнизон «Осажденной крепости». Ферштейн? — Ферштейн, — улыбнувшись, кивнул Дубинин. В каждой руке он зажал по гранате, еще две висели у него на поясе, а автомат болтался на шее — счет пошел. Держа перед собой автомат с примкнутым штыком, Петров огибал сражающийся холм, мысленно ведя счет. «Сорок два, сорок три, сорок четыре...» Дальше он считать не смог. Неожиданно перед ним возникли двое душманов. Один огромного роста детина в полосатом халате с завернутыми под ремень полами держал на плече «шайтан-трубу» — ручной гранатомет «РПГ-7». Другой был коренастый, в широких шароварах и в длинной рубахе до колен, перетянутой на талии брезентовым поясом с подсумком для «АКМа». Го-ловы обоих были покрыты чалмами из серой материи. За спиной у второго душмана висел автомат, а руки его были заняты подсумком с реактивными гранатами... Петров атаковал первым. Бросив свое тело вперед, он сделал выпад, широкий блестящий клинок пробил халат. Смерть гранатометчика была мгновенной. Ударом ноги старший лейтенант сбил тело убитого со штыка и возвратным движением нанес сокрушающий удар прикладом в лицо «второго номера», когда тот бросил подсумок и пытался снять автомат. Раскинув руки, подносчик рухнул на спину. Развернувшись, Петров перехватил цевье автомата и взмахнул им как косой. Из рассеченного горла хлынула кровь.