– Откуда знаешь? – Я тебе говорю – никуда он не ходил. Время от времени – в вагон. На склад – редко. Может, за всю свою жизнь я раза три видел, как он туда ступал. Это я следил за складом, а не он. – Что у вас еще есть в округе? – Ничего. Только негритянская застройка. Метро. Заброшки. И все. Губернатор странно на него смотрел. – Уверен? – Уверен. – Где-то шкатулка да есть. Как пить дать, торчит где-нибудь, как палец слепого сапожника. Куда-то ее твой папаня дел. – Мне откуда знать куда? Губернатор зевнул. – Он же твой отец, – сонно ответил он. – Сын своего отца знает. Элефанти долго разглядывал бумажку в руках. Хотелось сказать: «Но ты не сын моего отца. Ты не знаешь, какой он был трудный человек. С ним было невозможно говорить». Но вслух сказал только: – Будет непросто. Взглянул на Губернатора. Элефанти говорил сам с собой. Старик заснул. Как можно тише Элефанти поднялся с качалки, вышел за дверь и молча выскользнул в прихожую, как раз когда Мелисса собиралась наверх. 14. Крыса Банч сидел в столовой в Бед-Стее и жевал куриное крылышко. На столе была тарелка с горой куриных крылышек и блюдце с соусом барбекю. Он показал на них сидевшему напротив парню. – Угощайся, юный брат. Лампочка, правая рука Димса Клеменса, запустил руку в крылышки, поймал сразу два и макнул их в соус. Обсосал нежное мясо с кости и снова потянулся к тарелке. – Не торопись, бро, – сказал Банч. – Курица никуда не денется. Лампочка все равно ел жадно – слишком жадно, подумал Банч. Либо пацан голодает, либо уже на игле. Банч склонялся к последнему. Пацан был чертовски тощий и носил длинные рукава, чтобы прятать следы уколов. Лампочка бросил взгляд в конец стола, где Эрл, оправившийся от болезненного электроразряда в котельной Сосиски, молча черкал в кроссворде – правая рука на перевязи, макушка – в бинтах после попадания бутылки на празднике в честь возвращения Супа. Эрл не поднимал голову. – Итак, расскажи мне о Димсе, – сказал Банч. – Что вы хотите знать? – спросил Лампочка. – Как ему достался флагшток? Это самое проходное место в Козе. Кто там барыжил до того, как пришел Димс? – Я, кстати, хочу себе двор с флагштоком, – сказал Лампочка. – Если у нас все выгорит. – А как насчет флагштока тебе в жопу? Я спросил, как он достался Димсу, а не чего ты хочешь. – Просто говорю, что могу справиться лучше него. И для этого мне нужен флагшток. – Пацан, ты с кем базаришь, с Санта-Клаусом? Срал я на твои хотелки. Ты пока что ничего не сделал, только условия ставишь и облизываешь свои поганые пальцы после моей курицы. Лампочка моргнул и начал говорить: – Когда мы все еще играли в бейсбол, у Димса был старший двоюродный брат Кочет. Кочет начал барыжить первым. Он так зашибал, что мы бросили игру и перешли к нему. Слали к нему покупателей. Торчков с улицы. Белых парней из Нью-Джерси, проезжавших мимо, все дела. Кочета кончил какой-то грабитель. И Димс заступил за него. – И все? Вы все просто легли под Димса? – Как бы… он кое-что может, Димс. – По типу? – Как бы… первым был парень по имени Марк Бампас. Он теперь трупак. – И как так вышло? Мирно ушел во сне? С лестницы упал? – Димс его подставил. – Как это? – Ну, Кочета убили, пока мы сидели в колонии. Когда мы вышли, всем уже рулил Бампс – Марк Бампас. – И Димс не возражал? Хоть Кочет и был его двоюродным братом? – Мы зарабатывали, типа, сорок долларов в день. Куча денег. – И Димс смолчал? – Я начну пораньше, чтобы все было понятно, – сказал Лампочка. – Короче, мы вместе сидели в Споффорде. – Лампочка имел в виду колонию для несовершеннолетних. – Я, Шапка, Сладкий, Димс и Бампс. В Споффорде у Димса и Бампса была разборка, в комнате отдыха. Не из-за Кочета. Кочет уже был мертв. – Из-за чего тогда? – Из-за телика. Димс хотел позырить бейсбол. Бампс – нет. Они подрались. Димс отмудохал Бампса. Потом приезжал дедушка Димса и передал ему пятьдесят долларов. В Споффорде кормили тухло, так что Димс пошел в пищеблок и купил там рис с фасолью. Поделился со своими корешами: со мной, Шапкой, Сладким. Бампс был не из его корешей. Когда Бампс велел делиться, Димс ответил – нет, я делюсь только со своими. И той ночью Бампс с парой своих приятелей подловили Димса одного в душе и нехило его порезали. Отняли всю жрачку и сдачу с того полтинника. Димс этого не забыл. Бампс вышел из Споффорда раньше Димса. Когда Димс откинулся через несколько месяцев, Бампс уже подмял под себя двор. Бампс был на волне – толкал, блин, дурь, травку, кислоту, всю херню. Там уже почти все мы вышли из Споффорда. Все сидели на мели, так что пошли работать на Бампса. Он давал сорок долларов в день. Взял даже Димса. Сказал Димсу: «Забей на то, что было в Споффорде. Ты теперь со мной. Мы теперь бригада». Димс приводил покупателей к Бампсу лучше всех нас. Он умел находить наркош. До самого центра мог доехать, чтобы направить покупателей к Бампсу. Дошло до того, что Бампс посылал Димса с товаром к удаленным покупателям, потому что уже хорошо поднялся. Продавал всем. Тут-то Димс его и нагнул. Димса послали с тридцатью граммами кокса к одному ямайцу в Холлисе – это в Квинсе. Димс подменил дурь на какую-то стружку из белого мыла и муку и отдал пакетик. Ямаец поставился и чуть не окочурился. Позвонил по телефону, а Димс подстроил, чтобы ответил Шапка, и Шапка сказал: «В жопу иди». Ну тот и отомстил. Димс позвал нас на крышу девятого корпуса, чтобы позырить, как придут муравьи… – Какие еще муравьи? – Это неважно. Просто каждый год туда залезала стая муравьев. Но оттуда видно двор. Было видно, как работает Бампс. Димс сказал: «Помните рис с фасолью, пока мы сидели? Ща я рассчитаюсь с этим гондоном Бампсом. Зырьте». И хренак, через пару вечеров к флагштоку приходит красивая ямайка и говорит Бампсу, что хочет купить, но денег у нее нет. Предложила, ну знаете, обслужить его, если он потом ее вмажет. Бампс такой – ну о’кей. Пошел за ней в переулок за двором, а там уже ждут ямайцы. Чуть его не убили на фиг. Порезали лицо, через весь лоб, через глаз – охренеть как уделали. И так бросили. Как только Бампса начали дрючить, Димс свалил с крыши бегом. Свалил, как только его начали резать. Стоило ямайцам бросить Бампса в переулке, как Димс выходит из черного хода девятого корпуса и подбегает к Бампсу с кастрюлей горячего риса с фасолью. Видать, сварил у себя дома. Сказал: «Вот тебе рис с фасолью, Бампс». И опрокинул на него всю кастрюлю. Бампс остался инвалидом. Так и не оправился. Вышел из игры с коксом. Пытался что-то замутить в доках, на контрабанде, как-то так заработать. Но долго не продержался. Он зашел на территорию Слона. Слышали про Слона? – Слышал. – Ну, короче, только Бампса и видели. Лампочка помолчал, потом потянулся еще за крылышком и окунул в соус. – Так Димсу и достался флагшток, – сказал он. – И почему никто из бригады Бампса не отбил двор с флагштоком? – спросил Банч. – Бро, во-первых, за Димсом есть и другие дела. Во-вторых, во всем Козе нет никого мозговитее Димса. – То есть люди его боятся? – Как бы и да и нет. Старичье Коза любит Димса. Он был церковным мальчиком. Церковные сидят по утрам у флагштока и шушукаются о своем. Димс к ним не лезет. Не торгует до полудня, пока церковные не расходятся. Раньше не разрешает. У него свои тараканы насчет церкви. Он не хочет их вымораживать. Там есть совсем старики, но они могут создать проблемы. Кое-кто и шмальнуть может, сами знаете. – Знаю. – Тут Банч с отвращением посмотрел на Эрла, который так вперился в свой кроссворд, что казалось, решает его носом. – Плюс Димс был звездой бейсбольной команды Коз-Хаусес, – сказал Лампочка. – Это бывшая команда Пиджака. Отца у Димса не было. Мать постоянно пила. Растил его дедушка. А дедушка и Пиджак были накоротке. Вот почему Пиджак еще живой, видать. Потому что Димс играл у него в команде, а дедушка его во всем этом поддерживал. В бейсбол он играл зашибись. Когда дедушка умер, Димс все бросил и пошел продавать муку и герыч. Как в бейсбол играл охренительно, так и банчит охренительно. Он думает головой. Целыми днями думает, как толкать порошок. И держится особняком. Не ходит по телкам. Не зырит телик. И ничего не забывает. Если наедешь на Димса, он подождет год. Подождет два. Я видел, как он брал за горло пацанов так, что они ложились баиньки за то, что они ему сделали года два назад и уже сами забыли. Я видел, как он приложил раскаленную железку к шее мужика, чтобы узнать имя того, кто его обокрал так давно, что уж никто не помнил, один только Димс. Он умный, я точно говорю, чувак. После Споффорда не садился ни разу. Нож не носит. Пушку не носит. Организованный. Платит малолеткам, чтобы шухерили на крышах домов. Ставит дозорных на дворе. Вот у них есть оружие. Не у него. – И что с ним теперь? – Он слишком строгий, мистер Банч. Теперь он заделался в копы. Перед тем как зарваться и получить пулю от Пиджака, он толкал всем. Теперь не толкает бабушкам. Не толкает малолеткам. Не толкает никому из церкви. Не хочет, чтобы люди курили рядом с церковью, или грабанули церковь, или, типа, даже ночевали на пороге церкви, вся херня. И, типа, если кто наваляет своей телке, он ему тоже тогда не толкает. Ему хочется указывать людям, как жить. Вот почему, по-моему, он подставился под пулю Пиджака: потому что размяк, начал заговаривать про то, как бы вернуться в бейсбол и все дела, людьми командует, указывает, что делать, вместо того чтоб поднимать бабло. Того гляди на нашу территорию придут Вотч-Хаусес. Это только вопрос времени. – А что это я слышал от тебя, будто Димс хочет сделать своим поставщиком Джо Пека? Лампочка глянул на Эрла. – Я такое говорил? – сказал Лампочка.