– Сам иди лови пулю, Пиджачок. А я, пожалуй, затихарюсь здесь и додавлю эту бутылку бурбона. – Настоящий друг пошел бы. А иначе какой же это настоящий друг. – Так и быть. – Что «так и быть»? – Я тебе не друг. – Тогда попрошу Руфуса. Он мне земляк. На южнокаролинца можно положиться. Он всегда говорил, что алабамцы юлят, когда надо за что-то постоять. – На что мне привязывать к тебе своего мула, Пиджачок? Это же ты напился и стрелял в Димса. – У тебя на хвосте тоже банка гремит, Сосиска. Димс знает, что мы с тобой кореша. Ты тоже учил его в воскресной школе. Но ты сиди-сиди. Я лучше позову Руфуса. Сосиска нахмурился и поковырял землю носком ботинка, поджал губы, сердито раздувая ноздри. Поднялся с ящика, отвернулся от Пиджака и, спиной к нему, протянул руку параллельно земле, растопырив пальцы. – Бурбон. Пиджак сзади поместил бутылку в руку Сосиски. Сосиска надолго присосался, поставил бутылку на блок и, не поворачиваясь к Пиджаку, долго стоял, пошатываясь и хмелея. Наконец пожал плечами и обернулся. – Ну ладно, чтоб тебя. Будем дураками на пару. Все равно никакого чертова выбора ты мне не оставил. Я все устрою. Пойду к Димсу и попрошу его спуститься сюда и поговорить с нами – с тобой. Моя хата с краю. – Сосиска, гляжу, ты и правда не устаешь шевелить извилинами. На что ему спускаться сюда ко мне? Это мы сами пойдем к нему. – «Мы» никуда не пойдем. Только ты. Но я встречусь с ним, как мужик с мужиком, и объясню, что ты хочешь увидеться наедине, лично, и что прийти он должен один, чтобы ты лично извинился и объяснился. Так, если он захочет тебя убить, то сделает это где-нибудь приватно, и мне не придется видеть, а ему – сразу садиться. Думаю, за спрос он меня не изрешетит, раз уж это не я в него стрелял. – Тебе когда-нибудь надоест это мне припоминать? Я же говорил, что ни капельки не помню. – Смешно. А то ведь Димс помнит преотлично. Пиджак подумал, потом сказал: – Ты его позови. И сам смотри. Мне не придется умолять этого шкета. Я скорее положу его поперек колена да всыплю за то, что он зарывает даденное Богом. – Не знаю, сможешь ли ты его хотя бы с места сдвинуть, Пиджачок. Видел его без рубашки? – И поболе того видел. В воскресной школе я не раз подогревал ему обе булки розгами. – То было десять лет назад. – Без разницы, – сказал Пиджак. – Человека хорошо узнаёшь, когда поучишь уму-разуму. * * * Почти стемнело, когда Димс и Филлис, новая улетная девчонка на районе, устроились на краю причала Витали. Они болтали ногами над водой, глядя на Манхэттен и статую Свободы вдалеке. – Умеешь плавать? – спросил Димс, притворяясь, что толкает ее в спину, словно хочет спихнуть с причала. – Прекрати, – сказала она. Игриво ткнула его локтем. Она привлекла его взгляд в первый же день, когда пришла к флагштоку покупать, затем – через пару дней, когда пришла за добавкой. Она купила два пакетика хмурого, через два дня – еще пакетик. Только балуется, решил он, и при этом красотка – горячая, с убийственной внешностью: со светлым оттенком коричневой кожи, с длинными руками и ногами, худым напряженным подбородком и высокими скулами. Он отметил, что в жаркие дни она ходит с длинными рукавами, на манер торчков, чтобы прикрыть следы уколов, но кожа у нее гладкая, а волосы – длинные. Выглядела очень нервной, но это его не беспокоило. Все они нервничают, когда вмазываются. Он запомнил ее в первый же день. Следил, как она исчезает в тридцать четвертом корпусе, и послал Шапку в дом узнать, кто такая. Тот отрапортовал, что зовут ее Филлис. Гостья. Из Атланты, племянница Фуллера Ричардсона, заядлого наркомана, который разорился, и в его квартиру набились жена, кузены, дети и все, кому он торчал, – в их числе, судя по всему, была и мать этой девушки, сестра Фуллера. «Она говорит, он должен ее матери кучу бабла, так что она может жить у него в спальне, пока он не расплатится, – докладывал Шапка. – Какое-то время она еще побудет в округе». Димс не рисковал. Решил действовать быстро, пока не нарисовался кто-нибудь еще. Перед подкатом он присмотрелся к Филлис, когда она приходила во второй раз, – просто чтобы убедиться, что она того стоит. С радостью пришел к выводу, что она еще не схуднула, как бывает с полноценными нариками. Все еще ходит с сумочкой. Обувь, куртка и одежда чистые. И где-то подрабатывает. Еще не сторчалась. Очередная светленькая чика на пути к панели; в Джорджии ее наверняка кинул какой-нибудь ублюдок. Приехала в Нью-Йорк лечить разбитое сердце и сыграть по-крупному. Наверняка всем друзьям в Джорджии напела, что ходит на свиданки с кем-нибудь из «Темптейшенс»[38] или еще что. Но как ни крути Филлис была улетной да еще и новенькой. А у него водились деньги. И все было хорошо. Когда она заявилась на третий раз, он оставил пост Шапке и Куполу, поставил Палку, своего главного дозорного, на крышу вдобавок к трем другим пацанам на ближайших крышах и оторвал зад от скамейки, чтобы проводить ее до тридцать четвертого. Все равно в тот день дела не шли. Она заметила его приближение. – Ты чего за мной ходишь? – Хочешь пакетик на шару? Она взглянула на него и усмехнулась. – Мне лишнего не надо, – сказала она. – Я и так перебарщиваю. Это Димсу понравилось. Позже, намного позже он решил, что этот их первый разговор сообщил ему намного больше, чем должен был. Главным образом через язык тела. Закупаясь, она не нервничала. Вблизи в ней виделись прямота, упругость – это казалось необычным. Напряженная, почти одеревеневшая, начеку. Это он объяснил желанием скрыть нервозность провинциалки с Юга, которая в первый же день, когда он позвал ее погулять у доков, призналась, что была и до сих пор остается церковной служкой. Это ему понравилось. Значит, внутри она шальная, вся сжатая, как и он. К нему ходили прихожане церкви – рабочие торчки. Он и сам когда-то был служкой. Он знал это сжатое чувство. Ему и нужен кто-то с такой же пружиной внутри. Теперь о Димсе слышал весь Коз. С тех пор как его подстрелил Пиджак, репутация только укрепилась. Он крут и хорош как никогда. Все знали, что он замочит старину Пиджака. Димс тоже знал. Это просто вопрос времени. К чему спешить? Он не спешил. Поспешишь – схлопочешь. С Пиджаком он разберется в свое время. Пиджак не проблема. А Эрл? Вот это проблема. Между ним и Эрлом установилась отстраненность. Он это чувствовал. Эрл после первой вспышки ярости и недовольства из-за случая с Пиджаком теперь вдруг все замял. Настаивал, что мистер Банч доволен работой Димса. «Коз – твоя земля. Делай здесь что хочешь. Главное – толкай дурь». Непохоже на Эрла. Все знали, Эрлу прилетело по башке бейсбольным мячом в Вотч-Хаусес, когда он хотел подкараулить Пиджака. А потом видели, как этот увалень Суп Лопес тащил Эрла на станцию метро, когда тот пытался испортить праздник в честь возвращения Супа, – причем позади шла сестра Го, как чертова училка. Еще Димс слышал, что Эрла вытаскивали из семнадцатого корпуса Пиджак и Сосиска – два старых пердуна, предположительно, пытались поджарить ему зад в подвале, но налажали и взамен вырубили в доме свет на два часа. Эрла опустили. Что-то здесь не так. Если мистеру Банчу пофиг на косяк Димса с Пиджаком, почему он позволяет своему главному помощнику Эрлу собирать шишки по всему району Коз? И почему пофиг самому Эрлу? Слишком похоже на западню. Димс брал героин у Эрла дважды в неделю в течение четырех лет. Видел его за работой. Видел, как Эрл воткнул человеку вилку в глаз только за то, что тот на него косо посмотрел. Однажды видел, как Эрл вырубил пистолетом наркодилера-конкурента за десять долларов недостачи. Эрл шутки не шутит. Что-то не так. Он не мог выкинуть это из головы. Тут было неладно. И когда оно рванет – только вопрос времени. Но в чем же подвох? Димса не беспокоило ожидание, а вот неуверенность в стратегии – еще как. На первом месте у него всегда стояла стратегия. Так он и выживал. Он слышал, как другие серьезные дилеры называют его вундеркиндом. Это ему нравилось. Его радовало, что его собственная бригада, враги, а иногда и мистер Банч поражаются, как такой молодой парень сам во всем разобрался и обходит людей постарше, многие из которых были свирепыми и хотели дорваться до его бизнеса. Ему нравилось, что они гадали, как у него получается обгонять конкурентов, знать, когда атаковать вражеских дилеров, а когда отступить, что продавать, когда и за сколько, на что давить и против кого. Однажды мистер Банч сказал ему, что наркоигра – как война. Димс был не согласен. Он наблюдал за людьми, за их действиями. Он представлял себе наркобизнес бейсболом – игрой, где нужна стратегия. Димс любил бейсбол. Бросал мяч в средней школе всю дорогу и мог пойти еще дальше, если бы двоюродный брат Кочет не поманил легкими героиновыми деньгами. За бейсболом он все еще следил: за командами, дивизиями, статистикой, бьющими, «Чудо-Метс», которые в этом году волшебным образом попадут в Мировую серию, а самое главное – за стратегией. Бейсбол – это игра подающего. Обычный отбивающий знает, что подающий должен пробросить мяч мимо базы, чтобы вывести его из игры. Когда бросаешь, отбивающий пытается блокировать мяч. И надо, чтобы он гадал до самого конца. Отбивающего ждет крученый мяч? Прямой? Крученый близко к бите? Прямой далеко? Бьющие, как и большинство людей, гадают. Хороший бьющий изучает подающих, следит за их движениями – за всем, что может выдать намек на тип броска. Но хорошие подающие будут поумнее. У них бьющие гадают до самого конца. Бросок близко? Далеко? Крученый? Сплиттер? Фастболл наверх? Ошибешься – и отбивающий вышибет твой мяч с поля. Не ошибешься – и парень выведен, а ты – бейсбольный миллионер. Продажа наркоты – то же самое. Пусть все гадают. Дилер наедет на меня так? Или эдак? Ночью? Или среди бела дня? Теперь он барыжит перцем дешевле меня? Или герычем? Или азиатским стаффом? Или стаффом из Турции? Почему он отдает коричневое курительное дерьмо в Джамейке, Квинс, практически задарма, а покупателям в Уайанданче, Лонг-Айленде, толкает по тройной цене? С таким-то мышлением Димс и скакнул на вершины Южного Бруклина, оно и позволило пробиться в Квинс и даже местами – на Манхэттен и Лонг-Айленд. Это грело душу. У него была крепкая бригада и – самое главное – бейсбольное мышление. Его тренировал лучший. Тот, кто знал игру. Гребаный Пиджак. Пиджак, с горечью думал Димс, долбаный полудурок и каверзная задачка, отложенная на потом. Сейчас надо сосредоточиться на Эрле – и мистере Банче. Надо. Но дела шли туго. Он так ломал голову над стратегией мистера Банча, из-за которой опускали Эрла, что ночами не спал. Вскакивал по утрам весь больной и с шишками на руках из-за того, что бился в стенку. Ухо – то, что от него осталось, – по-прежнему все время болело. Нужно было выспаться. И оправиться. И эта улетная красотка Филлис, сидевшая рядом на причале Витали, отлично помогала развеяться. Он заслужил этот отдых. А иначе станет ходячей бомбой. Он видел в своем собственном жилпроекте, что бывает с дилерами, которые не отдыхали и не давали себе подумать. У мистера Банча и Эрла есть план. Какой? Димс не знал. Но если сейчас прижать Эрла или хотя бы защититься от него на случай, если тот наедет, то план сойтись с Джо Пеком может провалиться прямо в зародыше. Пек, знал Димс, и есть Мировая серия. Человек со средствами. Нельзя подавать мяч Пеку, пока Димс не подготовит команду; над этим он все еще работал: собирал парней, прикидывал цены и риски, изучал союзников в Вотч-Хаусес, в Фар-Рокуэй и присмотрел двух доверенных корешей из Бед-Стея со времен Споффорда – перед тем как обратиться к Джо Пеку, все должно быть по высшему разряду. Он засылал в Квинс Шапку, самого надежного человека в своей бригаде, чтобы прощупать дилеров в Джамейке, спросить, будут ли они у него закупаться, если он начнет продавать на двадцать процентов дешевле мистера Банча. Ответом было тихое «да». Оставалось последний раз закрутить все гайки перед тем, как обращаться к Пеку. Просто спокойно продержаться несколько недель – потом сделать ход. Но справляться со стрессом было тяжело. Так мало надежных людей. Димс замечал, что все сильнее и сильнее полагается на Шапку, который был матерее остальных и умел держать язык за зубами и не сморозить лишнего. За этим исключением все только усложнялось. Мать стала пить больше. Сестра уже несколько месяцев где-то пропадала. Димсу становилось трудно подниматься с постели по утрам. Лежал на одном месте и тосковал по былым временам – по стуку бейсбольной биты в теплый летний денек, когда Шапка, Лампочка, Купол и закадычный приятель Сладкий мечут мячики в конце поля, Пиджак на них орет, а потом усаживает всех в своем провонявшем логове и травит дурацкие байки про игроков со смешными именами из древних негритянских лиг. Вспоминались дни, когда по осени они с друзьями лежали на крыше девятого корпуса и подстерегали муравьев. Тогда они были невинными мальчишками. Не то что сейчас. В девятнадцать Димс чувствовал себя на полтинник. Каждое утро поднимался с чувством, будто спал на краю темной бездны. Даже тешил себя мыслью сбежать в Алабаму, куда переехал Сладкий, и поотмокать дома у Сладкого, просто сбыть весь бизнес с рук и найти на юге колледж с бейсбольной командой. Мастерства он еще не растерял. Еще мог бросить на сто пятьдесят километров в час. Он не сомневался, что вот так, с улицы, попадет в команду хорошего колледжа. Так говорил мистер Билл Бойл, тренер из Сент-Джонса. Димс знал мистера Бойла много лет. Тот каждое лето расспрашивал о нем, приходил посмотреть на него в деле. Вел по нему табличку, статистику и заметки. Димсу это нравилось. Все время учебы в школе Джона Джея, где благодаря его таланту команда дошла до чемпионата штата, мистер Бойл твердил: «Если не облажаешься, то у тебя есть будущее». Но Димс облажался. Мистер Бойл навещал его летом после выпуска из школы, когда он уже зачислился в Сент-Джонс, но к тому времени наркобизнес Димса уже процветал. Он издали заметил мистера Бойла, разогнал своих дилеров и прикинулся ветошью. Даже сводил мистера Бойла на старое поле в Козе и показал, что еще способен кинуть на сто пятьдесят километров в час и быстрее. Старый тренер пришел в восторг. Зазывал Димса, когда начался осенний семестр, и Димс обещался быть, но тут в бизнесе что-то подвернулось – теперь он даже не мог припомнить что, просто какая-то хрень. И на этом все. Мистер Бойл его не дождался, так что сам пришел в Коз без предупреждения и увидел Димса под флагштоком в окружении нариков, за продажей героина. «Просрал ты свой талант», – сказал он Димсу и ушел. Димсу хотелось снова ему позвонить, но было слишком стыдно. «С другой стороны, – говорил он себе, – мистер Бойл водил старый “Додж Дарт”. Мой “Файрберд” намного лучше». А кроме того, мистер Бойл не жил здесь, в Козе, не знал трудной жизни. Сидя на краю причала с самой улетной девчонкой, которую ему доводилось обнимать, в новеньких конверсах со звездой на боку, с 3200 долларов налом и 32-м калибром на кармане, с Шапкой в телохранителях, потому что теперь он никуда не ходил один, Димс выкинул бейсбол из головы и заставил разум сосредоточиться на другой игре. Настоящей. Нельзя разбрасываться. Сегодня ему звонил один его пацан из Бед-Стея, с кем они мотали срок в Споффорде. Догадка Димса была верна. Банч готовится сделать ход. Банч придет за ним, сказал пацан. Откуда-то Банч прознал, что Димс хочет заключить сделку с Джо Пеком и перехватить поставки Банча. Эрл – это только диверсия, чтобы усыпить внимание. – Не Эрла надо опасаться. Банч прислал кого-то еще. – Кого? – спросил Димс. – Какого-то мазафаку по имени Гарольд Дин. Ничего о нем не знаю. Но он стрелок. Берегись там. Ну вот. Все ясно. Крученый. Гарольд Дин. Димс забил тревогу и поднял бригаду, обложил все корпуса. Если любой незнакомый чувак не из Коза пройдет через здания 9, 34, 17 – цитадели Димса, – если любой мужик или пацан попрется с подозрительным видом через двор с флагштоком – шухер. Это может быть Гарольд Дин. Ничего не делать. Только сообщить. Так он объявил. Объявил четко. Потратил лишние деньги и послал за лишними телами для поддержки. В Козе не осталось неучтенного угла. Каждая крыша. Каждое здание. Каждая подворотня находились под наблюдением бригады, включая его собственный девятый корпус, где он поставил на крышу Палку, а по коридорам пустил пацана по имени Рик на пару с Лампочкой. Лампочка. Что-то в Лампочке Димсу не нравилось. Лампочка словно откололся. С тех пор как Димса подстрелили, и несколько недель назад Шапка и Лампочка приходили его навестить, и Лампочка тогда зассал, сказал «ты» вместо «мы», когда услышал о плане забить стрелку с Пеком, Димс начал что-то подозревать. Лампочке не понравился план. И вообще, если задуматься всерьез, у Лампочки всегда была кишка тонка для игры. Банч взял Димса на мушку только потому, что ему кто-то стукнул. Димс прошел весь список возможных предателей, и если надо делать ставку… Он чувствовал, как горело горло, пока внутри водворялся гнев. Воркование медовой девочки под боком, ее вздохи и болтание ногами над водой остудили огонь, вернули в настоящее. Она разговаривала с ним, но он не слышал. Мысли не прекращали бег. Снова кружили у проблемы Гарольда Дина, затем вернулись к Лампочке. Гребаный Лампочка. Не верилось, но что поделать. Лампочка выдал себя, когда приходил к нему в квартиру две недели назад. С тех пор он редко бывал рядом. А еще он употреблял, а значит, когда Лампочка брал на себя доставку, мог бодяжить стафф содой или всем, что найдется под рукой. Разводить, чтобы оставить лучшее себе. В трезвое мышление Димса пробрался гнев. Это ошибка, он и сам знал. Но ничего не мог с собой поделать. – Тогда в квартире он выдал себя, – вырвалось у него. – Что-что? – Филлис что-то говорила. Такая милая. Ее голос – очаровательный и переливчатый из-за южного акцента – так и возбуждал. Почти как настоящая женщина, как черные телки из фильмов по телику, Дайан Кэрролл и Сисели Тайсон, сидела такая взрослая. Рядом с ней он чувствовал себя кинозвездой и взрослым мужиком. Ему было стыдно, что он не набрался опыта с девушками. Ей двадцать четыре, на пять лет старше его. Большинство его знакомых девушек были моложе и работали на него; те, кто постарше, иногда кидали его из-за наркоты или просто становились из-за своей зависимости шлюхами, значит – неприкасаемыми. А эта милашка слишком хороша и умна – казалось, ее нужно перехватить раньше, чем она опустится из-за героина. Плюс она немного холодная и отдаленная, что делало ее неотразимой. Она согласилась пройтись с ним в доки, где хватало пустых углов, отличных местечек, где можно пососаться. Лучше, чем рисковать жизнью в квартире какого-то торчка в Козе, который может подставить за десятидолларовый пакетик коричневого героина. Она странно смотрела на него, ожидая ответа. Он пожал плечами и сказал: «Не, ниче», – потом взглянул поверх воды на мерцающие огоньки, что загорались один за другим, пока солнце опускалось за западный горизонт. Сказал: – Ты глянь на огни. – Красиво.