– Ты ведь в курсе, что он играет, – тихо проговорил я и опустился на свое рабочее место. – Зависимые люди и не на такое способны. – Да, знаю, – она постаралась ответить сдержанно, но ее дрожащие пальцы нервно теребили пуговицы на белой блузке. – Я понимала, что не люблю Джона и нам нужно расстаться, но никак не могла найти подходящий момент, чтобы сообщить ему, – в ее голосе появилось волнение. На мгновение она замолчала. – Ты же говорила, что выйдешь за него. Это было всего несколько дней назад, когда ты вошла ко мне в кабинет, счастливая, с кольцом на пальце, – я судорожно сглотнул, вспоминая наш разговор, и спустя несколько секунд добавил: – Зачем нужно было обманываться, если в душе понимала, что не любишь? – Я вынуждена была лгать. На самом деле ждала возвращения Джона из командировки, чтобы расстаться с ним. Но, когда мы пошли в бар, он был в отчаянии, сокрушался по поводу аварии, клялся в любви, подарил кольцо и рассказал о болезни сестры. Я не знала о Шерли. Джон никогда не говорил о ней, кроме того, что она живет в Англии. Я была ошарашена, и, видя это, он продолжал рассказывать о страданиях мамы, о том, как она ждет нашу свадьбу, каждый раз упоминая о своей бесконечной любви ко мне. Я не смогла в тот момент бросить его, хотя понимала, что нет искренности в отношениях. – Мэгги плотно сжала губы и устремила взгляд в одну точку перед собой, будто вспоминала либо взвешивала, стоит ли продолжать говорить. – Скажи, если бы Джон не выкрал материал, ты бы вышла за него замуж? – Нет, я планировала, как только он успокоится, порвать с ним окончательно. Просто нужно было время. – Вы в журнале познакомились? – Да, – кивнула она, – полгода назад, тогда все и завертелось. Я долго отбивалась, потому что понимала – чувств нет, но Джон оказался слишком настойчивым: караулил возле работы, приезжал домой, серфил с нами, – губы Мэгги искривились в подобии улыбки. – А когда мама узнала о Джоне, его шансы возросли, ведь появился замечательный союзник. Мама без конца твердила, что он отличная пара и мне нужно думать о замужестве и семье. Ей никогда не нравилось мое надменное, порой насмешливое отношение к мужчинам, не одобряла она и моих уловок, проворачиваемых во имя работы. Считала меня ветреной, а мое поведение безрассудным. На самом деле мама переживала, что из-за ее неудачных отношений с отцом и из-за боязни быть брошенной я не захочу замуж и лишу себя счастья. Я же сомневалась, – сдвинув тонкие брови, Мэгги задумчиво провела пальцами по лбу и с небольшой хрипотцой в голосе продолжила: – Джон слишком самовлюбленный. Я чувствовала, что нужна как красивый аксессуар к его ослепительному образу, и он делал все, лишь бы заполучить меня. Я совершила ошибку, начав встречаться с ним. Она замолчала, я чувствовал ее потребность выговориться и поэтому не мешал, а молча ждал. Спустя минуту она продолжила: – Все произошло так быстро! Помню, открыла дверь в красном платье и с лентой на голове, а в дверях Джон, высокий, статный и ужасно встревоженный, в белой рубашке, с охапкой красных цветов. Весь ужин он уверял меня в своих серьезных намерениях и говорил о том, как сильно любит. Мама, растроганная его словами, расплакалась от счастья, и на меня все это произвело глубокое впечатление, как и рассчитывал он, и я согласилась быть его девушкой. – Джон умеет эффектно подать себя, это у него со студенческих лет. Не удивительно, что ты поверила, он бы и не отстал, пока не добился. Такой уж у него характер. Я вспомнил о поразительном упорстве Джона в любовных ухаживаниях, о том, с каким пылким стремлением, забывая обо всем на свете и помня только о своей жертве, он завоевывал одно сердце за другим. В такие моменты им овладевало острое желание нравиться. Он начинал сыпать комплиментами, острить, любезничать и словно павлин, распустивший хвост, говорил ужасно красноречиво. Так что даже Мэгги не устояла перед ним! Думая обо всем этом, я внезапно ощутил жгучий прилив зависти к Джону, к его умению влюблять в себя женщин. – Если бы я раньше расторгла с ним помолвку, ничего бы не произошло и тебе бы не влетело. Я и перед тобой очень виновата, – печально произнесла она. Ее волнистые волосы, красиво лежавшие на плечах, придавали большим зеленым глазам чувственности, даже сейчас, когда она была совсем грустна. – Не говори глупостей, Мэг! У меня на плечах своя голова, и я сам несу ответственность за свои поступки, – успел проговорить я, когда в комнату постучали и, не дожидаясь ответа, приоткрыли дверь. Это была Джина. Нетерпеливо просунув свою маленькую рыжую голову в дверной проем, она встревоженным взглядом окинула комнату и, удостоверившись, что мы с Мэгги одни, спросила: – Разрешите мистер Доусон, – а дальше почти на одном дыхании выпалила скороговоркой: – Мне звонил Билл и обвинял в краже, будто я мелкая воришка. С чего вы взяли, что именно я выкрала материал, какие есть доказательства? – Присаживайтесь, Джина, – с холодной вежливостью ответил я. Мелкими шагами она направилась к дивану и неуклюже плюхнулась на него. Я уже собирался успокоить ее, что вора нашли, как в кабинете появилась грузная фигура Билла с красным лицом и раздутыми ноздрями, не говоря никому ни слова, он пронесся к столу. Джина нервно вздрогнула, будто и правда была причастна к пропаже материала и боялась встречаться с Биллом, но было поздно. Я поспешно уступил ему место, а сам пересел ближе к Джине, ужасно неспокойной и ерзающей на диване. – Где папка, Джина? – проорал Билл, завалившись в кресло, и под его тяжестью оно качнулось. – Мистер Фрэнсис, я не понимаю… – А-а, – Билл поднял руку вверх и через секунду раздраженно махнул, – оставь для кого-нибудь другого эти глупости. Мне известно, что в папке уже не было материала, когда ты ее крала, но сам факт, – его голос сорвался. Зайдясь хриплым удушающим кашлем, он весь затрясся. Мэгги подбежала к бару, плеснула в бокал воды и вмиг передала Биллу. Приступ уже проходил, но он все еще покашливал и, взяв бокал из рук Мэгги, сделал несколько больших глотков. Затем вытащил из нагрудного кармана ингалятор и медленно втянул лекарство. – О-ох, – шумно выдохнул он, качая головой в разные стороны и вытирая рукой потное багровое лицо, – совсем замучила проклятая астма. Дышал он глубоко и медленно, стараясь успокоиться. В комнате повисла тишина, изредка прерываемая его хрипящим дыханием. – Ты уволена по статье, – сделав над собой усилие, отрывисто заявил Билл. – За что? Это несправедливо! – Даже не пытайся уворачиваться. Кроме тебя, больше никто не заходил к Нику, Джон и так знал, что материала в папке нет. Неожиданно в глазах Джины вспыхнул недобрый огонек, будто она догадалась о чем-то важном, тонкие губы сжались в упрямую линию, а через мгновение приоткрылись, демонстрируя мелкие острые зубы. – Джон? О чем вы говорите? Так это его проделки, снова за старое взялся? Вот и разбирайтесь с ним, при чем тут я. Всего лишь перепутала и прихватила папку со стола Ника, но там ведь не было материала, значит, я не виновата. – За попытку кражи. Если бы не Джон, материал оказался бы у тебя. Разговор окончен. В отделе управления персоналом тебя уже ждут, – тихим осипшим голосом проговорил он. Джина вспыхнула от злости, ее лицо раскраснелось, и она порывисто выскочила за дверь. – Вот пиранья, – выругался Билл, и я чуть было не усмехнулся, но вовремя сдержался. В данной ситуации он вряд ли бы понял меня и еще больше разозлился бы. – Радовалась бы, что еще легко отделалась, – добавил он, тяжело вздохнув и посмотрев на растерянную Мэгги, сидящую с поникшей головой и нервно теребящую цепочку. – Мэгги, – заговорил Билл после недолгой паузы, и она невольно подняла на него потухшие глаза. – Вернешь премию, которую я выписал, также лишаю тебя всех последующих квартальных премий и годовой тоже. Ты нарушила главное правило, которое я прошу соблюдать, – не путать личное с работой, и неважно, Джон твой парень или кто-то другой. Ты не имела права делиться информацией о Пьере Мартине, поскольку она являлась конфиденциальной, как и любая другая в нашем журнале, а тем более выносить материал за пределы офиса. И… – кровь ударила ему в голову, и он еще сильнее покраснел, – в этот раз объявлю строгий выговор и лишу премий, но, если такое повторится, то без лишних слов уволю тебя. – Да, я этого заслуживаю, – кивнула Мэгги, – сожалею, что так произошло, я очень сильно виновата. Проявила неосторожность и подвела всех, даже не знаю, что еще сказать. Спасибо за второй шанс. – Она быстро облизнула пересохшие губы и побледнела еще сильнее. – Вот к чему это привело! Работая в моем журнале, вы должны руководствоваться только холодным разумом, никаких чувств, отношений и прочей мишуры. Я вам запрещаю, ясно? – рассвирепел Билл и перевел неодобрительный взгляд на меня. – Ник, ты меня сильно подвел. Не думал, что разочаруюсь с первых дней. Ладно Мэгги, с подготовкой к свадьбе у нее бардак в голове, но ты… – Он замолчал. Меня бросило в жар: я почувствовал, как краснею и у меня начинают гореть уши. Я молча ждал, думая о том, что Билл подыскивает какую-нибудь уничтожающую реплику в мой адрес, однако спустя мгновение, когда он продолжил говорить, тон его не был враждебным, как я ожидал, и он значительно понизил голос: – Мой помощник и правая рука. Ник, ты о чем думал? У тебя все мысли должны были быть только о работе. Я уж решил, что Билл успокаивается, но вдруг он снова вспыхнул и, в ярости ударив по столу кулаком, окинул нас с Мэгги ледяным взглядом и, тяжело дыша, поднялся с места. Торопливо, захлебываясь словами, Билл продолжил: – Как вообще удалось Джине, этой проныре, утащить у тебя папку из кабинета? Уму непостижимо, насколько ты оказался неосмотрительным, раз позволил себя так легко одурачить. Ты, так же как и Мэгги, лишен всех премий на год, и, – он выдержал паузу, продолжая стоять на месте, – теперь вы оба обязаны найти равноценную замену Пьеру и компенсировать убыток, причиненный журналу вашей халатностью. Я чувствовал себя паршиво, каждое слово Билла вонзалось в меня и в мою совесть, каждое его замечание я пропускал через себя и все больше краснел. Я не знал, что сказать. Мне нечего было добавить в свое оправдание, только лишь то, что я, влюбленный болван, мало того что нарушил главное правило Билла, так еще и напивался на рабочем месте. – Ты знал, что Джон проиграл машину? – облокотившись двумя руками о столешницу и нависая надо мной, спросил Билл. Я в растерянности поднял на него глаза и с глубоким чувством вины промолчал. – Ясно все с тобой, – жутко спокойно ответил он и, разочарованно отведя взгляд в сторону, направился к двери. От слов, взгляда и поведения Билла в моей душе похолодело, и я, ощутив, нестерпимое чувство вины, схватился руками за голову и молча нагнулся к коленям. Я услышал, как Мэгги вздохнула, поднялась, зашагала к дверям, и остался сидеть в одиночестве. Вдруг на меня навалилось невыносимое чувство тоски. Остаток рабочего дня я провел, обдумывая слова Билла, и решил, что единственным спасением будет поиск нового материала. Тогда он сможет простить нашу с Мэгги оплошность, но также я понимал, что задача нам предстоит не из легких. Домой я приехал поздно, сил хватило только добраться до кровати и уснуть. Глава 12 Следующие дни недели пролетели быстро, без громких событий и происшествий. Я наводил порядок в делах и заходил к Биллу только тогда, когда он сам вызывал. Мы больше не обсуждали наш с Мэгги промах, и я понял, что Билл не из тех людей, кто любит мусолить одну и ту же тему. Все, что хотел, он уже сказал, кого считал нужным – наказал. Дальше все происходило так, будто ничего и не случилось. Только мы с Мэгги понимали, что Билл все помнит и ждет от нас новый сенсационный материал. Что касается наших с ней отношений, они изменились, из дружелюбных превратились в холодно-официальные. Она чувствовала вину передо мной за Джона и за материал, а я стал крайне недоверчиво относиться к ней. Запутался и перестал понимать, где она настоящая, а где играет роль. Так и не разобрался, были у нее ко мне чувства или все-таки мне казалось. Но рисковать еще раз не спешил. В пятницу, закончив писать служебную записку, я взял ключи от машины и решил поехать перекусить, но в коридоре вспомнил о прекрасной столовой, расположенной на первом этаже здания. Не прошло и пяти минут, как я на лифте спустился на первый этаж и зашагал туда, откуда доносился запах специй. В полупустой столовой обедала в одиночестве Мэгги, задумчивая, с меланхоличным взглядом. Я взял поднос, быстро наполнил его едой: поставил тарелку с салатом из свежих овощей, жаркое из индейки, чашку кофе и направился к ее столику. – Приятного аппетита, Мэг. – Я сел напротив нее и начал расставлять тарелки возле себя. – Спасибо, Ник, – вяло ответила она, как будто мы были всего лишь знакомыми. Ее красивые глаза не горели, как прежде, а на лице не играл здоровый румянец. Я сразу понял, что она пребывает в депрессивном расположении духа. – Как дела? – растерявшись, я задал самый банальный вопрос и почувствовал себя полным дураком. – Все хорошо, – не поднимая глаз от тарелки, ответила она и поднесла вилку с салатом к губам. – Слушай, Мэг, эм-м, последние дни оказались не из легких, и ты знаешь почему. Но нам нужно объединиться и исправить ситуацию, а значит, достать новый сенсационный материал. – Ты прав, просто я никак не могу прийти в себя. Захожу в кабинет к Биллу и не осмеливаюсь посмотреть в глаза. Боже, как стыдно! – Сам испытываю то же самое, но ничего не изменишь. Давай вместе что-нибудь придумаем. Главное – не раскисать. – У нас нет другого выхода, – согласилась она. – Билл не забудет и спустя время обязательно спросит о новом материале. Старательно избегая моего пристального взгляда, она отставила тарелку в сторону и, закончив трапезничать, встала. – Увидимся, Ник. – Уже уходишь? – Да, нужно побыстрее вернуться к делам. Я посмотрел вслед Мэгги и принялся через силу доедать. Аппетит пропал, а в душе появилось грустное чувство, которое мы испытываем тогда, когда нашим близким плохо. Я осознал, что не готов видеть ее в подавленном настроении, ведь вопреки всему случившемуся, я искренне переживал за нее. Остаток рабочего дня я провел в кабинете раздумывая о новом материале. После работы, выйдя на стоянку, я увидел коллегу Линду – короткостриженую шатенку из отдела печати. Обычно именно она принимала у меня заявки, а сейчас стояла в бежевом платье, на высоких шпильках, переминаясь с ноги на ногу, и вертела головой по сторонам. По характеру Линда была одной из тех, с кем приятно и комфортно работать, – спокойная и совершенно неконфликтная. С большими серыми глазами, аккуратненьким, чуть вздернутым кверху носиком и губами, сложенными в бантик, она выглядела прехорошенькой. Я громко поздоровался. Услышав, она сразу же отреагировала красивой улыбкой и махнула мне рукой. – Ник! Ах, Ник, подожди, – быстро перебирая ногами, она подбежала ко мне, – мне так неловко, но не мог бы ты меня подвезти в ресторан «УинУд»? – Да, конечно, – без лишних слов я открыл ей дверь и помог устроиться на переднем сиденье. Выглядела она напряженной, словно боялась не успеть. – Опаздываешь? – спросил я, занимая водительское кресло, и завел машину. – Немного, – расслабившись, она откинулась на спинку сиденья. – Сейчас там пройдет интервью с одним известным блогером из Голливуда. Он имеет возможность напрямую общаться со звездами, будет рассказывать об их жизни и все такое, – пылко сообщила она. – Правда? – заинтересовался я. – А что с местами? Вход ограничен или я могу тоже пойти? – Я свернул на широкое шоссе, и кроссовер на всей скорости помчался, с каждой секундой приближая нас к цели.