Я хотел спуститься в каюту, чтобы уединиться с ней, и потянул к себе, но ее тело было слишком напряженным и неподвижным. Со злости я осушил бокал до дна, натянул шлем от гидрокостюма и сообщил, что лучше тогда уплыть отсюда и посерфить. Ведь здесь совершенно нет волн, и к тому же она все равно не хочет уединяться со мной. Тогда она извинилась и попросила нарезать еще фруктов. Я взял в руки нож, но тут услышал за спиной истошный крик, и в растерянности кинулся к ней, но, как оказалось, помощь ей была не нужна. Она крепко держалась за край палубы, а я, спеша ее спасти, в панике перегнулся через перила, соскользнул и упал за борт, зацепившись рукой за серферную доску. Но это была ненадежная опора: сама доска упиралась в боковой проем палубы и в любой момент могла выскочить под моей тяжестью. Я висел на краю второго этажа яхты и находился всего в двух метрах от воды. Если бы акула выпрыгнула из воды, то откусила бы мне ноги. Я закричал, чтобы она кинула веревку, поскольку зацепиться было не за что. Но она, не двигаясь, смотрела на меня безразличным, холодным взглядом, и тогда я понял, что она не собирается мне помогать. В следующую секунду она бросилась к рулю и резко развернула яхту так, что я, не успев моргнуть, не удержался, и полетел в воду, доска последовала за мной. Заглатывая соленую воду, я сразу же открыл глаза и стремительно вынырнул наверх. Сердце бешено колотилось в груди. Крепко сжимая в руке нож, я начал лихорадочно озираться по сторонам и искать глазами плавник акулы, готовясь к нападению в любую секунду, но хищница исчезла, только моя доска для серфинга болталась в метре от меня. Не передать словами, что чувствует человек в открытом океане, беспомощно барахтаясь в воде, зная, что в нескольких метрах от него, чуя свою добычу, бесшумно кружит акула. Я поднял голову и увидел, как она наблюдает со второго этажа яхты – ждет, когда меня сожрет акула. Я не знал, что мне делать, с доской посреди океана. Волны были слабые. Мы слишком далеко уплыли, кругом никого, потому что место я выбирал укромное. Я понимал, что не выживу: не смогу доплыть до берега, мне не хватит сил, и акула в любой момент нападет. Если она укусит, то вода окрасится в красный цвет и хищница уже не отстанет, почуяв запах крови, добьет меня. Думаю, она подумала так же, поэтому и бросила меня умирать, как только снова над водой появился плавник акулы. – Какой ужас… Том, как тебе удалось выжить? – я не смог сдержать эмоции и ошарашенно вскрикнул, проведя вспотевшими ладонями по лбу. – Акула не торопилась нападать, кружила вокруг меня какое-то время, а потом исчезла из виду. Мне стало еще страшнее, я нырнул под воду и открыл глаза, чтобы посмотреть, не плывет ли она ко мне, но она пропала. Я лег на доску и начал грести руками, сам не знал, куда плыву. Вокруг вода: темная и обманчиво спокойная, берега не видно. Молил лишь о том, чтобы ветер усилился и волны стали сильнее, поскольку видел в этом единственное спасение. Страх, безотчетный, панический, начал сковывать мои движения. Я озирался по сторонам, высматривая плавник, вздрагивал при любом движении воды, казалось, сейчас появится акула. Но ничего не происходило. Я продолжал грести, мои мышцы затвердели от напряжения и стали каменными. Кажется, от страха я совсем не чувствовал своего тела, руки машинально работали, и я плыл словно в бреду. Так прошло несколько часов. Тихий океан, кругом ни души, и я, лежащий на доске. Мне хотелось пить, и я с трудом сдерживался, чтобы не глотнуть соленой воды. Какая ирония, кругом вода, а ты мучаешься от жажды. Меня могло спасти только чудо, и оно произошло. Вдалеке я увидел небольшое судно, начал махать руками в надежде быть замеченным. Сердце бешено стучало в груди, а я выкрикивал что-то бессвязное. Они замахали в ответ, развернули судно и поплыли навстречу. Крик радости со слезами вырвался из груди. Молился я только об одном, чтобы успели доплыть до меня и ничего не случилось. Но вдруг они остановились, не знаю, что у них на судне происходило, но они медлили. В воде я снова увидел темный плавник. Медленно кружа, в нескольких метрах от меня, акула готовилась к нападению. Судно снова двинулось в мою сторону, и я крепче сжал нож, но, судя по плавнику, акула была немаленькая, размером с лодку, которая плыла ко мне на помощь. Может, именно это их и заставило медлить. Заметив акулу, они не хотели рисковать, понимали, что она может повредить судно или опрокинуть его, тогда и они окажутся перед лицом смерти. Но раз все же они плыли ко мне, значит, там были люди, готовые рискнуть жизнями во имя спасения незнакомого им человека. Лодка была всего в пятнадцати метрах от меня, и я с замиранием сердца ждал, когда она подплывет еще ближе, чтобы забраться в нее. Все происходило словно во сне: кровь стучала в висках, в горле пересохло, сердце колотилось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. Всего шесть метров, и я уже слышал крики «Держись!», «Осторожнее, она сбоку», «Ты ее видишь?», «Давай, приятель, прыгай к нам». «Неужели они успели?» – только одна мысль крутилась в голове. Я развернул доску и поплыл к ним навстречу. Помню, как сейчас, двое крепких мужчин стояли в небольшой лодке, и я уже тянул к ним руку, как вдруг судно качнулось с такой силой, что они вмиг вывалились за борт. Огромная акула вцепилась в одного из них и, заглатывая, тут же утащила под воду. Все произошло за каких-то несколько секунд, и, как бывает в такой ситуации, у нас началась паника из-за страха за свою жизнь, адреналин зашкаливал, а сердце готово было разорваться в груди. Я услышал отчаянный крик второго мужчины, он карабкался на лодку и орал мне, чтобы я спешил. В ужасе я кинулся к судну и начал взбираться на него, закинул доску, и он нажал на мотор. На всей скорости мы рванули к берегу, но на этом наши страдания не закончились. Лодка не доплыла до берега, позже выяснилось, что акула повредила судно. Вскоре вода начала заполнять лодку, и она пошла ко дну. Мы вынуждены были спрыгнуть в воду, чтобы остаться на поверхности. Нам повезло, что это случилось недалеко от пирса: люди начали кричать, размахивая руками, там началось какое-то движение. Здесь были хорошие волны, я мог встать на доску и плыть к берегу, ловя волну за волной, но как я мог оставить в воде беспомощного человека, который рисковал жизнью, спасая меня, а его друг так и вовсе погиб. На вид ему было лет шестьдесят, дышал он тяжело, и сил плыть не хватало. Тогда я предложил ему держаться за доску и помогал, насколько мог, но мы проплыли совсем немного и вынужденно остановились. Я видел, как люди суетились и спускали шлюпку с пирса, оставалось чуть-чуть доплыть до нее, но он замотал головой. Просил оставить его и уплывать самому. Тогда я начал кричать, подавать знаки, что человеку в воде плохо, чтобы отправили спасательный катер. Люди, скорей всего, приняли нас за серферов, поскольку я был в гидрокостюме и с доской, поэтому решили, что мы сможем выбраться. Помню, как катер мчался на полной скорости, как я помог мужчине взобраться на судно и в этот момент почувствовал острую, жгучую боль в ноге – и меня с силой потянуло под воду. Это была акула: небольшая, но я недооценил ее. Ножа уже не было: обронил и сам не помнил где. Пришлось отбиваться руками и ногой, ее челюсти были крепко сомкнуты. Я выныривал, захлебываясь в красной пене, отбивался от нее руками и отчаянно пытался ухватиться за доску. Наконец мне это удалось, и я начал бить ее серферной доской, тут я почувствовал, что акула ослабила хватку. Я вынырнул на поверхность и увидел катер в метре от меня: мужчины кричали, тянули руки, чтобы помочь мне взобраться, но в этот момент хищная рыба снова двинулась на меня, я увернулся, но она клыком оторвала мне ухо и разорвала мышцы на лице, руке, плече… Все, что я помню дальше, – звук работающего двигателя, человеческие лица и мысль, что спасен. – Черт, приятель, – потрясенно прошептал я, – какой ужас тебе пришлось перенести… и подумать не мог… – с сочувствием выдохнул я, находясь под глубоким впечатлением от его рассказа. – Она разлюбила меня и нашла другого серфера, – продолжал Том. – Моя любовь только докучала ей, но она ужасно боялась, поэтому терпела. А со временем поняла, что лучше притвориться любящей и ласковой, так будет легче провести меня. Я пролежал в реанимации несколько месяцев, а когда выписался из больницы, пришел в ужас от своей внешности. Проклинал белый свет и кричал, почему акула не сожрала меня полностью, а оставила изуродованным. После пластика – одна, другая, почти год я хромал. Имея огромные деньги, можно заказать себе какую хочешь внешность, только от моих денег ничего не осталось. Я не так много зарабатывал и все деньги спускал на нее. Она убежала с тем серфером, а я перебрался на другой пляж и стал вести затворнический образ жизни. Много лет обо мне никто уже ничего не знает. Я исчез. И только полгода назад нашел в себе силы вернуться сюда. – А если бы ты встретил ее сейчас? Что бы сделал? – Если бы они мне встретились тогда, я убил бы их обоих, не думая. А сейчас, наверное, не смог бы. А что ты думаешь обо всем этом? – Не берусь судить, но она поступила жестоко и бесчеловечно. Хотя ты… – я запнулся, – тоже вел себя ужасно с ней, другого слова и не подберешь. – Том сокрушенно качнул головой, а я продолжил: – Скажи честно, ты ведь не отпустил бы ее? – Нет. – Вот видишь, – я тихо сглотнул, подбирая слова. – Она думала, что ты умрешь, а ты выжил, и твоя жизнь стала сплошным испытанием. Скажи, Том, если бы не последствия, связанные с акулой, ты бы смог продолжать жить своей жизнью, не думая о ней? – Нет. Если бы я имел прежнюю внешность и деньги, я бы отправился на ее поиски и рано или поздно обязательно нашел. – Зачем? Чтобы снова удерживать возле себя? Неужели после всего, через что тебе пришлось пройти, – страх, насмешки, страдания, боль – ты все равно ее любишь? – Не знаю, люблю или ненавижу. У меня столько к ней вопросов, Ник! Ты не представляешь, что я чувствую вот здесь, – он с силой прижал кулак к груди. – Я любил ее, клянусь, любил больше себя! Как она могла так поступить? Иногда мне хочется ей отомстить, но как? Убить ее – все равно что убить себя. Легче мне от этого не станет. Я даже отомстить ей не смогу. Единственное, чего хочу, – узнать ответ, почему она променяла меня на него? Чем он лучше? Ведь он не будет любить ее так, как я. Никогда. Этот вопрос мучает меня и не дает покоя. Я словно в лабиринте: хожу по кругу и не могу выбраться. – Знаешь, что я думаю, Том? Может, мой ответ хоть немного поможет. – Говори! – Она любила тебя так же сильно, как и ты ее, но твоя любовь в какой-то момент превратилась в зависимость. Она была дикой, страстной, но, с другой стороны, стала больной и разрушительной. Уничтожающей все и всех на своем пути. В итоге окончательно разрушила ваши отношения. Любить – значит доверять, а не ограничивать свободу. Я думаю, ты не оставил ей выбора, а в том, что ее никто не будет так любить, как ты, – я не сомневаюсь. – Кажется, в глубине души я это тоже понимаю, но все равно спорю с собой. Каждый день просыпаюсь с мыслью, что снова увижу эти небесно-голубые глаза и почувствую запах ее кожи. Любовь и ненависть борются во мне, и все-таки я ее люблю, несмотря на то что она сотворила со мной. – Том повернулся ко мне, я уже не сидел в кресле, а стоял возле стены, облокотившись плечом. – Спасибо, Том! – За что? – За то, что поделился своей историей. – Теперь иди, Ник, а меня ждут волны! – он снова натянул на голову шлем и пристегнул его к гидрокостюму. Я кивнул и в смятении вышел из бунгало – уже совсем стемнело, и пляж опустел. С безотчетным, щемящим чувством грусти и безысходной тоски я направился домой. Всю ночь я прокручивал в голове разговор с Томом, размышлял о том, какая странная штука любовь. Она может одновременно заставить сердце биться от радости и тут же от боли, вдохновить и сделать самым счастливым, но также заставит плакать и страдать, может толкнуть на самые безрассудные необратимые поступки, которые исковеркают всю жизнь, но ясно одно: вопреки всему, любить мы не перестанем никогда. Глава 16 Сегодня я ехал на работу с твердым намерением поговорить с Мэгги и признаться ей в любви. Хватит игр, я ужасно устал и именно сейчас, как никогда, ощущал острую потребность в любимой женщине и семье. Я всегда мечтал об уютном домашнем очаге, и если до сих пор мне не везло, то только потому, что я выбирал не тех женщин и никогда не боролся за свою любовь до конца. Я считал себя неудачником и быстро сдавался, но этот месяц в Лос-Анджелесе круто изменил меня. Я любил Мэгги, а также чувствовал, что и сам ей небезразличен. И не собирался отступать! С этими мыслями, окрыленный и счастливый, я ворвался к ней в кабинет, но не обнаружил ее на месте. На столе лежали разложенные черновики с набросками статей и эскизы, стояла кружка с недопитым кофе, словно она вышла на минутку. Тогда я решил вернуться к себе и заняться делами. Прокручивал в голове ее образ, начиная с первой встречи и по цепочке до сегодняшнего дня, наслаждался воспоминаниями, пока не раздался сигнал внутреннего телефона. Билл срочно вызывал меня к себе. В хорошем расположении духа и с довольной улыбкой на лице я помчался к нему, застегивая на ходу пиджак. Но как только переступил порог кабинета, в моей душе поселилось смутное, необъяснимое чувство тревоги. Билл выглядел расстроенным: его потухший взгляд был устремлен в стол. – Мэгги хочет уволиться, – с ходу он огорошил меня новостью. – Как? – недоумевающе спросил я. – Именно такое выражение лица было и у меня, – хмуро ответил Билл. – Садись, – он махнул рукой в сторону кресла, а сам поднялся и, поправив галстук, подошел к окну. – Что именно она сказала? Почему хочет уйти? Когда? – в моей душе нарастала паника. – Пять минут назад Мэгги сообщила о своем уходе, – поглядывая в окно, Билл заговорил в своей привычной манере, негромко рассуждая: – Я замечал, что в последние дни с ней что-то творится, совсем уж она погрустнела. Это понятно: чувствует себя виноватой из-за кражи материала, да и с Джоном все так получилось. – Билл снова сел в кресло и провел рукой по подбородку. – Но я не думал, что решится уйти. Мэгги столько лет со мной, ей здесь нравится. Пытался отговорить, но она ни в какую. Сказала, что хочет уехать в другой город. – Уехать из Лос-Анджелеса? – Да, – он задержал пристальный взгляд на пачке сигарет, будто раздумывал, не закурить ли ему, – говорила о том, что волны ее расстраивают. Я так и не понял: при чем здесь это? Думаю, что истинная причина в краже материала и Джоне, а остальное отговорки. – Волны, – я запнулся. – Билл, можно я пойду поговорю с ней? – Иди, может, у тебя получится. Скажу честно, я бы не хотел, чтобы она увольнялась. Я на ходу кивнул, чувствуя, как участился пульс, и кинулся бежать к Мэгги. Она сидела за рабочим столом и, склонив голову, внимательно что-то читала. Как же она была прекрасна в изумрудном костюме и с собранными в хвост волосами. Несколько локонов выбились из прически и кокетливо покачивались на весу, так же как и серьги в ушах. Наблюдать за ней было эстетическим удовольствием. У меня перехватило дыхание, и я даже на секунду замер, прежде чем заговорил: – Мэгги, Билл сказал, что ты хочешь уволиться? – Привет, – растерялась она, не ожидая моего вторжения, ведь в последние дни мы редко заходили друг к другу. – Да, я уже приняла решение. – Ты уходишь из-за меня? – Ну вот еще, с чего ты взял? – Из-за материла? Я все решу, у меня появились кое-какие соображения. – Ты не должен ничего решать, – она нервно взмахнула руками, и бумаги рассыпались по столу. При всей своей уверенности и кажущейся силе духа Мэгги была очень хрупкой и ранимой. Я это понял с первых дней нашего знакомства. – Почему ты хочешь улететь из Лос-Анджелеса? Это связано с тем, что ты не можешь побороть страх? – я приподнял брови и настороженно посмотрел на нее. – Просто хочу все забыть! – в ее голосе слышались истерические нотки. Она стремительно отбежала к окну, так, словно еще секунда – и расплачется. – Мэгги, я не хочу, чтобы ты уходила, – тихо произнес я и, подойдя ближе, развернул ее за плечи лицом к себе. – Ах, Ник, – с отчаянием прошептала она, – я хочу уехать. – Тише… тише, – я обнял ее за талию и мягко притянул к себе. – Ну что ты такое говоришь. Мэг, я не отпущу тебя. Слышишь? – Знаешь, почему я не рассказала тебе сразу, что помолвлена? Боялась потерять. С тобой я чувствовала себя счастливой, мне было так легко и хорошо! Я не встречала никого, кому могла бы довериться без оглядки. Ник, я ужасно боялась влюбиться, но в то же время не хотела тебя терять. Не знала, как поступить. Ты никогда открыто не говорил о своих чувствах, кроме того внезапного поцелуя на крыльце. Что я должна была думать? Конечно же, приняла его за случайный порыв. – Мэгги, – вложив в одно слово всю мощь переполнявших меня чувств, я крепче сжал ее в объятиях, не помня себя от счастья. – Я давно понимала, что должна порвать с Джоном. Никогда по-настоящему не любила, да и не особо страдала от его выходок. А тебя, Ник, я до сих пор боюсь. Когда увидела вас с Линдой целующимися, – она снова опустила глаза и тихо сглотнула. – Я не чувствовала себя так ужасно, даже когда Джон выкрал материал. – Мэгги, я тоже, как и ты, боялся новых отношений, – пальцами я приподнял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза и увидел в них слезы, – но я влюбился в тебя. Ужасно страдал, когда узнал, что ты с моим другом. Поклялся забыть, но не смог. Я люблю тебя, Мэгги, – почти выкрикнул я и слезы безудержно потекли по ее щекам. – Клянусь, у меня с Линдой ничего нет, – торопливо продолжил я, утирая слезы с ее пылающих щек, – она внезапно поцеловала меня, чтобы вызвать ревность у бывшего парня, а в кабинете уговаривала проводить ее на вечер, с той же целью – вернуть его. – Не надо, Ник… Ты не должен ничего объяснять. Я вела себя ужасно, не рассказала сразу о Джоне и… – Я не могу без тебя, – тяжело дыша, проговорил я и, не в силах больше сдерживаться, прижался к ее чувственным губам в поцелуе. Он был одновременно уговаривающим и настойчивым. Мэгги пыталась противостоять, но как только мой язык заскользил по ее губам, она с подавленным стоном разжала губы. Мои руки крепче прижали ее, сознание померкло, и я перестал соображать. Но тут Мэгги вырвалась из объятий и, прерывисто дыша, кинулась к своему рабочему месту. – Ты с ума сошел? А если кто-нибудь войдет?