После таких слов Идзая мысленно перечеркнул обеих. Ужасные ответы, хуже просто не придумаешь. Эх, только время зря потратил. Они что, сопливые шестиклассницы? С последней компашкой интересно было хотя бы потому, что там одни атеисты подобрались. А эти девчонки просто до ужаса влюблены в себя. Идзая сделал вывод, что девушки не готовы умирать. Они не смотрят смерти в лицо или же смотрят, но видят лишь то, что хотят видеть. Идзая сощурился и заулыбался, но в улыбке его крылась издёвка. — Нет-нет, так не пойдёт. Не пристало тем, кто идёт на самоубийство, думать о потусторонней жизни. — А?.. — удивлённо вытаращились на него девушки, а Идзая вполголоса продолжил: — Верить в загробную жизнь — исключительное право живых. Впрочем, если это ваш вывод после долгих размышлений о смерти, возражений у меня никаких. Если вы и впрямь измучены судьбой, если вас до нитки обобрали и теперь преследуют кредиторы — в общем, если вы находитесь под жестоким давлением. Идзая всё говорил и говорил, и улыбка ни на секунду не покидала его губ. — Но вы ведь давите на себя сами, придумываете мучения, да? Терпеть не могу, когда люди выбирают смерть, рассчитывая, что на том свете их будут баловать и утешать. И тут девушки кое-что заметили: они успели в красках расписать причины самоубийства, а мужчина об этом ни слова не сказал. — Накура, а вы сами-то… собираетесь умирать? — спросила одна из них напрямую. Идзая ответил не моргнув и глазом: — Да нет. На некоторое время в комнатушке повисла тишина, и слышно было лишь приглушённую музыку и пение из соседних кабинок. И тут одну из девушек словно прорвало: — Козёл! Ты нас обманул? — закричала она на Идзаю. — Для тебя это что, шутки?! — не менее громко присоединилась вторая, сверля Орихару гневным взглядом. Тот в ответ на крики не повёл и ухом. «Ага, ну я примерно так и думал». Орихара не впервые оказался в подобной ситуации. Реакции людей на его признание были не менее разнообразными, чем подходы к самоубийству. Кто-то кидался на него с кулаками, не задумываясь, другие молча вставали и уходили. Но насколько помнил Идзая, никто не остался совершенно равнодушным. Просто, по-видимому, тем, кто способен был спокойно ответить «а, понятно», вообще не требовались «попутчики» на ту сторону. Конечно, Идзая не мог предсказать, как отреагирует каждый — книжные принципы психологии работали не всегда, но мог предполагать. Сам он считал, что сохранить в этой ситуации полное спокойствие мог либо тот, кто пришёл поприкалываться, либо тот, кто в глубине души хотел, чтобы его отговорили от самоубийства, либо человек, сам желавший кого-то отговорить… Либо такие же, как он. — Ну ты и говнюк! Ты что творишь, дурак? Кем ты себя возомнил? Это перебор! — А? Почему? На лице у Идзаи было написано искреннее удивление. Оглядев девушек с детской непосредственностью, он закрыл глаза, а когда открыл снова, несколько секунд спустя, его лицо изменилось до неузнаваемости. С него исчезло прежнее веселье, сменившись иной улыбкой. Та девушка, что утверждала, будто верит в жизнь после смерти, испуганно ахнула. Прозвучало это почти как жалобный писк. А Идзая улыбался, но теперь это была улыбка совсем другого рода. Глядя на его лицо, девушки осознали: улыбки тоже бывают разными. Хоть Идзая и кривил губы, на его лице не было и следа эмоций. За улыбкой читалось полное равнодушие, внушавшее безграничный ужас. Девушки собирались ругаться на чём свет стоит, но так и не вымолвили ни слова. Не смогли, даже если бы захотели. Они впали в ступор: мужчина напротив казался им теперь не живым существом, а каким-то миражом, видением. Не прекращая растягивать рот в недоброй улыбке, Идзая вновь повторил вопрос: — Так почему? Что в этом такого? Я не понимаю. — Как это «что»?.. — Так ведь вы, — Идзая повысил голос, прерывая девушку на полуслове, — уже решили умереть. Какое вам дело до моих слов? Ну обманул. Ну поиздевался немножко. Ведь совсем скоро всё это будет неважно. Если не можете терпеть мою ложь, откусите себе языки. Умрёте не от кровопотери, а от удушения: впадёте в шок, и обрубок языка, провалившись в горло, перекроет дыхательные пути. И всё, что вас мучает и гнетёт, исчезнет. Перестанет существовать. И я после этого козёл? А чем вы сами-то лучше? — Да понимаю я! Но… — Нет, не понимаешь, — резко ответил Идзая девушке, сказавшей, что на том свете ничего нет. Всё это время он не прекращал улыбаться. — Не понимаешь, ничегошеньки не понимаешь. Говоришь, в том мире пустота? А вот представь себе, нет. Видимо, ты имела в виду, что на том свете больше не будет страданий, однако умереть — значит перестать существовать. Исчезнут не твои страдания, а ты сама. Девушки замолчали. Их волю подавила улыбка Идзаи. Он говорил, а улыбка всё больше искажалась, и всё меньше оставалось в ней человеческого. — Полное отсутствие всего — это не ничто. Ничто — вовсе не противоположность чего-то. Твоё ничто — это отсутствие всего, бесконечная тьма. Но если исходить из твоих слов, то должно быть что-то, способное познать, что вокруг него — пустота. А это никакое не полное отсутствие всего: как минимум там есть вы. И если вы желаете умереть ради избавления от страданий, выходит, нужно, чтобы после смерти остались вы, способные осознать, что избавились от страданий. Вы даже представить не можете, каково это — не осознавать, что вы ничего не осознаёте и ни о чём не думаете!.. — выпалил Идзая и, переведя дух, продолжил: — Фундаментально ваши взгляды ничем не отличаются. Это способен понять даже младшеклассник, не верящий в загробную жизнь. Дети и те порой задумываются о таком, страшатся мыслей о смерти и переживают. На самом деле в речи Идзаи было полно логических дыр, и наверняка обе девушки понимали, что при желании они могут с ним поспорить. Но подействуют ли на этого мужчину слова? Они были не в том состоянии, чтобы подвергать чьи-то речи сомнению. Их начал обуревать страх. — Но… но ведь… это же всего лишь твоё мнение! — выдала одна, собрав смелость в кулак. Хищная улыбка без остатка поглотила и эти слабые возражения. — Совершенно верно. Точно не знает никто. Я вот решил, что там ничего нет. Окажусь неправ — ну тем лучше. Для меня это не принципиально. — Идзая неестественно хохотнул и продолжил ещё беззаботнее: — А вот вы другие. Вы верите в жизнь после смерти лишь наполовину. Или, может, вы состоите в секте, верящей в загробный мир и проповедующей, что от неудач в любви и работе лучше сбежать на тот свет? В таком случае ничего не могу сказать, это достойно уважения. А если нет… Лучше заткнитесь. Он наклонил голову, будто ища в собеседницах согласия, и добил: — Не тем, кто только наполовину верит в жизнь после смерти, говорить о ней. Это вопиющее хамство по отношению к загробному миру и людям, которые не желали умирать, но были доведены до самоубийства злыми языками. Прошло всего несколько секунд, но для девушек время тянулось очень медленно. За эту короткую вечность Идзая успел закрыть глаза, а когда открыл снова, вернулось его прежнее амплуа: добродушный, доверительно улыбающийся мужчина. Зайди в кабинку посторонний, он не понял бы, почему девушки в ступоре сидят напротив приятного парня. Идзая же, посмеиваясь, сменил тему: — Хотя на самом деле, спрашивая, что вы будете делать после смерти, я имел в виду финансовую сторону вопроса. — А?.. — Не люблю, когда что-то пропадает зря. Со страховкой жизни в наше время извернуться сложно, всё дотошно проверяют, но как насчёт просто набрать займов где только можно, а потом, перед смертью, отдать мне? Умрёте вы всё равно попусту, но вашим деньгам я найду хорошее применение, а на трупах с документами неплохо можно навариться. У меня есть нужные связи. Улыбку Идзаи переполняла человечность. Да и слова его, если вдуматься, были невероятно человечны в своей жадности. Девушки вновь распахнули рты, как рыбы, но Идзая не дал им ничего сказать, громко произнеся: — Внимание, викторина! Вопрос первый: почему я занял место возле двери? Он и правда сидел так, что почти перегораживал выход. И без того напуганные девушки ощутили теперь совсем иной страх, нежели раньше: Идзая нынешний, превратившийся в воплощение человеческой жестокости, оказался гораздо страшнее Идзаи прежнего, даже дьявольски усмехающегося. — Вопрос второй: зачем под столом два чемодана на колёсиках? Раньше девушки их не замечали. Но, заглянув под стол, убедились: возле Идзаи и впрямь стояли два чемодана. Большие, словно владелец собрался за границу. — Первая подсказка: они пусты. Стоило ему сказать это, как девушки заподозрили неладное. Они были едва знакомы друг с другом, но в отношении Идзаи поразительно сошлись во мнениях. — Вторая подсказка: вы отлично в них поместитесь. Девушкам резко поплохело от страха перед сидящим напротив человеком, а в следующее мгновение у обеих закружилась голова, но уже совсем по другой причине. — Что… это… — растерянно пробормотала одна, пока вторая судорожно ловила ртом воздух. Когда девушки опомнились и осознали, что происходит что-то странное, было уже слишком поздно: они не могли даже встать. — Вопрос третий: вы вполне могли бы взять меня числом и спастись. Почему у вас это не получится? Подсказка: напитки раздал я. Мир вокруг вращался на бешеной скорости. Ласковый, словно колыбельная, голос Идзаи будто провожал их во тьму: — Любовь… вот чего я не чувствую в вашем желании умереть. Так нельзя. Смерть нужно принять с распростёртыми объятиями. К тому же вы недостаточно уважаете ничто. Я не могу умереть с такими, как вы. Собрав последние силы, одна из девушек наградила Идзаю ненавидящим взглядом: — Тебе это… с рук не сойдёт! Я тебя… убью!.. Губы Идзаи расцвели в счастливой улыбке, словно ему только того и надо было. Он ласково погладил девушку по щеке: