Лапов сидел за столом, зарывшись в бумаги. Да уж, гонорар сам себя не заработает. Солнце сквозь открытые жалюзи подбиралось к монитору, Борис Апполонович щурил желто-зеленые глаза и пытался увильнуть от лучей. Я подошла к окну, дернула за веревочку, солнце прекратило свою диверсию. Лапов рассеянно посмотрел на меня. - Вот спасибо, а то я заработался, встать даже не могу, - буркнул он. - Подпишешь? - я протянула заявление. - В чем подвох? - спросил он, заглядывая в бумагу и распрямляя спину, кресло под ним жалобно пискнуло. - Я ухожу. - И далеко? - Пока не знаю. - Что Алла? - Ничего. - Понятно, - и он подмахнул заявление. Я даже не представляла, какое облегчение испытаю. Груз - не менее пяти килограммов в коробке - хоть и оттягивал руки, но не тяготил. Я бросила его в мусорный бак в редакционном дворе и помахала Соне рукой. Сашки в редакции не было. И я написала ему прощальное сообщение. “Ну что, ты довольна? - спросил внутренний голос, нажимая на все больные мозоли сразу, - Вот утро, тебе некуда торопиться, и что - в этом твой гениальный план?” За облегчением длиной в три дня снова навалилась тяжесть, будто я подняла ту коробку из мусорного бака и начала перебирать ее содержимое. Вот наброски материалов, вот расшифровки диктофона, вот задание на завтра… Я растерялась и не знала, что делать дальше. Хотелось завернуться в одеяло и вообще не вставать. Ну почему я не послушала Соню? Рука потянулась за телефоном, экран проснулся и выдал кучу уведомлений. Ничего интересного, кроме цифр 10.00. Сейчас в редакции пьют чай. Я поставила телефон на беззвучный режим и попыталась заснуть. Из форточки донесся голос соседки, громкий и противный, она звала мужа, а он где-то, видимо, от нее спрятался. Я забралась под одеяло с головой. Не помогло. Сон не шел. Пришлось вставать. Я, как прабабушка Анна, потерянная ходила по дому, поливала цветы, заглядывала во все шкафы и не знала, чем себя занять. Вернее, я ничем не хотела себя занимать. Я привыкла заполнять свой мир словами - на бумаге или на компьютере, все равно. А теперь этого ничего не было. Я рассталась с прошлым, а новая жизнь как-то не заладилась… Мой дневник закончился на этой фразе. Дальше шли совсем уж безрадостные дни и я, видимо, ничего не хотела о них писать. Но в одно не такое уж прекрасное утро, я нашла в электронной почте письмо от Адель и помчалась на встречу в торговый центр “Ожерелье”, о чем сообщила Савелию, а он срочно приехал туда же. А потом срочно улетел в Москву. Или не улетел? Интересно, кого все-таки видела соседка - Гордея или Савелия? Я чувствовала, что вернулась в Вятанск ненадолго. У меня здесь действительно было дело, которое надо завершить. На кухне, в складках углового диванчика я отыскала сиреневую тетрадку, которую на днях читали с Евой. Мамин дневник… Я открыла наугад странички и оказалась именно там, где остановилась в прошлый раз. Глава 36. Где-то на краю света 60-е годы XX века, Прутово (Сиреневая тетрадь) Дом стоял на пригорке, окруженный редким забором. Зелень буйным ковром заполонила двор, скрыв под собой дорожки. Идти до крыльца пришлось в траве по пояс. Мама взяла меня за руку, чтобы я не шмыгнула куда-нибудь. Мне так хотелось заглянуть в маленький сарайчик возле забора, я решила, что там могут быть игрушки. А заходить в дом почему-то было страшно, он был такой большой, такой темный, как кит. Мне казалось, что мы бесследно исчезнем в его брюхе. Но мама решительно достала ключ, большой, с завитушками, и пристроила в фигурное отверстие в железной пластине, чуть выше крепилась изящная ручка, тоже железная, с ржавыми пятнами. Сначала ключ не хотел поворачиваться, и я уже обрадовалась, что мы пойдем и заглянем в сарайчик, но мама ка-а-ак поднажала, и замок со скрежетом поддался. Дверь охнула, как старушка, из дома повеяло нафталином, я сморщилась. Но любопытство все-таки меня переиграло. Мы сразу оказались в большой прихожей, сквозь стеклянные двустворчатые двери из гостиной падал тусклый свет, скрадывая обстановку. Казалось, что возле стен стоят какие-то мешки. Или это стулья? Мы распахнули все двери и окна, какие могли открыть. Я бегала из комнаты в комнату и представляла, что оказалась в музее, кругом - необычные вещи, назначение некоторых я не понимала. Лестница на второй этаж жутко скрипела и приводила меня в восторг. Я несколько раз пробежалась туда и обратно, пока мама не погрозила мне пальцем, как строгий смотритель музейного зала. Она поправляла очки и деловито ходила по дому. Но на самом деле она не знала за что взяться. В доме было неуютно, сыро и одиноко. А потом меня осенило, это мамин дом детства! Я попросила показать комнату, где она жила, остались ли там игрушки? Но мама покачала головой. Закрыла все окна, задернула пыльные шторы и нервно сказала, что мы уходим. Я надулась и стала искать, чего бы прихватить с собой. Для игры, конечно. В одной из комнат на столе я увидела квадратную штуку с валиком и кнопками, но эта вещь была слишком громоздкой. Я украдкой нажала на кнопку с буквой “ю”, она вдруг подскочила на длинной ножке и с размаху ударила по валику. Я испугалась и выбежала из комнаты. Мне было тогда лет шесть или семь. Только через несколько лет я поняла, вспоминая единственную поездку в бабушкин дом, что это была пишущая машинка. А вещичку себе я прихватила - симпатичный светло-коричневый ридикюльчик в виде сердца. Я долго с ним щеголяла… Мамины детские воспоминания о доме были лаконичными, но очень атмосферными. Я четко представила стеклянные двери в гостиную и скрипучую лестницу на второй этаж... Кажется, ее дед, муж бабушки, был редактором газеты. Надо расспросить подробнее. Это ж, получается, у нас пишущая династия? Кстати, про “сокровища” в дневнике - ни слова. Но, может, маленькая мама до них не добралась? А они так и ждали своего часа, никем не найденные, в шкатулке из темного дерева, с маленьким металлическим замочком, - фантазировала я… Я поднялась к себе в комнату и села за ноутбук. Так, посмотрим, сколько до этого Прутово ехать. Хм, а его и нет на карте. Я задала маршрут до Белой Холуницы, мама говорила, что от нее до Прутово рукой подать. Извилистая линия послушно пролегла между точками на карте. Оказалось, от Вятанска всего каких-то 440 километров! Но одна я не рискнула бы поехать. Сразу представила, как непременно проколола бы шину и беспомощно остановилась у обочины, а мимо пролетали бы равнодушные лица в удобных и быстрых машинах… Я взяла телефон и отправила сообщение Савелию с точной датой выезда - 2 октября. Надо успеть до обещанного им ноябрьского конца света. Ну если что, и с шиной поможет. Глава 37. Маршрут задан… Савелий прогуливался вокруг серебристого японского внедорожника. Пинал колеса. Осматривал номера. Заглядывал во все окна, открывал и закрывал багажник. Шаманские пляски водителя, оказывается, не зависят от марки и модели автомобиля. Я наблюдала за ним уже минут десять, прячась за полупрозрачной кухонной занавеской. Интересно, какая у него была первая машина? Думаю, точно какая-нибудь двадцатилетняя “японка”. Октябрьское солнце притворялось июльским и слепило так, что желтая листва снова хотела поменять цвет. Мне хотелось поменять планы, но было уже поздно. Савелий поменял планы ради меня. Ну не мог же Гордей волшебным образом так внутренне преобразиться? Он тоже поехал бы со мной, но сначала его пришлось бы уговаривать, а через полчаса он бы изрек: “Ну если ты так хочешь…” И вроде не придерешься, человек согласился, но почему-то всякий раз казалось, что он делает одолжение, причем великое. Савелий, наоборот, уговаривал меня. Я искала подвох и пути отступления. Но большая машина перегородила дорожку к дому, и ее владелец уже нетерпеливо посматривал на окна. “Ладно, в дороге разберемся!” - неожиданно предложил внутренний голос. Я удивилась его лояльности, кажется, мы поменялись местами. Я долго закрывала дверь, копаясь с замком, а потом решительно вышла из калитки и направилась к водительской двери. - Ты поедешь за рулем? - изумился Савелий. - Ой, я по привычке, - и махнула в сторону “Санечки”, сиротливо прижавшейся к забору. Мне даже показалось, что она обиделась. Но что поделаешь, дорогая, этот путь для нас с тобой слишком, э… извилистый. Я помахала ей. В соседской части дома за шторой мелькнуло лицо. Ему я тоже помахала. В машине пахло кофейными зернами и тайной. Похоже, Савелий проводил здесь много времени. На заднем сиденье лежали папки с бумагами, буклеты, небольшая дорожная сумка, ноутбук, наушники. Женских и детских вещей не наблюдалось, и я закинула туда свой серебристый рюкзак. В социальных сетях Савелий тоже - везде один, я придирчиво проверяла, выискивая хоть какой-нибудь намек на семью. Но на фотографиях кипела жизнь холостого мужчины. Зачем тогда ему такой... вагон? Я почувствовала себя Золушкой, примерившей “бальную” машину, после скромной рабочей “Санечки”. В таких больших и удобных сидениях можно и на край света. Савелий задал маршрут на приборной панели. Машина плавно преодолела дворовые кочки, покачивая “бедрами”. Через десять минут город остался позади. Дорога выровнялась. За окном потянулись колючие поля, будто стриженые под машинку. Местами попадались рулоны соломы, видимо, их не успели собрать, и они теперь лежали для прихотей какой-нибудь селфоманки, жаждущей осенних полевых кадров. Хотя вряд ли погода заставит кого-то выйти из машины, несмотря на яркое солнце. Савелий в темных очках непринужденно следил за дорогой, будто проезжал здесь уже много раз. Мне вспомнилось, как я в такой же большой машине ехала на окраину города брать интервью у владельца конюшни, как боялась сказать лишнее слово, как бежала по узкой дорожке до спасительной калитки. “Эх, Анисья, и как ты попадаешь туда, откуда потом неизвестно как выбираться? И сейчас разве тебе не страшно? Едешь с Савелием или Гордеем, сама даже толком не знаешь с кем, в дом, где сто лет никто не был”, - завел заунывную песню внутренний голос. - Часов за пять, думаю, доберемся, - сказал Савелий, приподнимая солнечные очки, он легко обходил машины и плавно перестраивался обратно в полосу. - За Уржумом дорога не очень хорошая начинается, но для твоей машины, думаю, это не страшно, - сказала я, наблюдая за техничными маневрами. - Моя машина и не такие колдобины преодолевала, - вдруг сказал Савелий. - Ты там был? - я удивленно посмотрела на навигатор. - Нет, но предполагаю. Наверное, он хотел подчеркнуть свою проницательность. Что ж, я оценила. Ему есть чем гордиться, кроме большой машины. “Все-таки это еще не так очевидно, - мягко возразил внутренний голос, - но не торопись проверять”. Мои щеки слегка порозовели. - Душно? - осведомился Савелий. Надо же, еще и наблюдательный. - Солнце припекает, да... Он дотронулся до панели и в машине стало чуть прохладнее. За окном промелькнули симпатичные деревянные домики, похожие на базу отдыха. Почему-то именно в этот момент я решила спросить Савелия о том, о чем необходимо спрашивать мужчину в первую очередь. - А… ты женат? - Ну, у меня же нет кольца на пальце, - он смешно оттопырил безымянный. - Многие мужчины не носят колец, - возразила я вслух, а про себя подумала: “Гордей, к моему сожалению, никогда не носил”. - Ну, давай так - ты был женат? - переспросила я и прищурилась, будто от солнца. Он сделал вид, что внимательно следит за дорогой. Мы проезжали очередную деревеньку. Добротные дома с высокими заборами из профнастила перемежались с плохонькими деревянными хибарами, покосившимися заборами и некошенными задубевшими зарослями. Где-то у ворот стояли местные жительницы - кто-то в юбке поверх трико, калошах, куртках и платках, кто-то в спортивном костюме и модном пуховике. Эта картина нагоняла тоску. Куда здесь можно пойти? По тропинке вдоль домов по скользкой грязи? Только и остается, что стоять у ворот. Ну или на машине передвигаться - у каждого дома припаркованы, да такие, будто их владельцы по совместительству владели еще и заводами. - Кофе будешь? - предложил Савелий. - От ответа уходишь? - поддела я. - Почву подготавливаю, - он все так же внимательно смотрел на дорогу, на которую выпрыгивали собаки всех мастей и пытались укусить машину за колеса. - Что, количеством боишься испугать или причинами развода? Он на минутку отвел взгляд от дороги и с ироничным вызовом ответил: - Я был женат два раза, и оба раза удачно - мои жены от меня быстро уходили. Может, все-таки кофе? - Пожалуй, да... Горячий кофе из термоса ободряюще пробежался по организму, приятная волна подобралась к мозгу и вернула способность задавать вопросы. - И что же им не понравилось? - спросила я, наблюдая за руками Савелия - он расслабленно держал их на руле. - Я был слишком веселый, - ответил он и замолчал. По долгой паузе я поняла, что тему лучше закрыть, как психологический триллер, в котором действие подобралось к самому напряженному моменту, и пока стоит сбавить обороты. Километры бежали по полям и деревням, пасторальные картинки сменяли одна другую под танцевальные треки. Сначала мне было неловко за молчание, но оно так естественно повисло в воздухе вместе с кофейным ароматом, что я расслабилась и стала смотреть в окно. Так бы и ехала - на край света…