Я удивленно посмотрела на Савелия. Он явно не хотел здесь оставаться. И явно что-то недоговаривал, подыскивая, судя по озабоченному выражению лица, еще какой-нибудь убойный аргумент. - Здесь холодно, к тому же! - победно изрек он, захлопнул книгу и положил ее обратно в стопку. - Но мы же… будем рядом. И нам будет тепло! - я схватила его под руку и прижалась к плечу. - Ну хорошо, - сдался Савелий, - давай тогда матрас надувной купим, что ли? Мы поехали по магазинам. А потом на встречу с Екатериной Петровной. Я не успела прочитать бумаги в конверте, который она мне вручила утром. Но она уверила, что ничего страшного, и принялась с энтузиазмом рассказывать о музее под открытым небом и центральной усадьбе, и о том, как сегодня нас к ней направила судьба. Насчет судьбы, конечно, не знаю, но определенно какие-то силы здесь были задействованы. Возможно, так сказывалось приближение кометы-черепа, о которой рассказывал Савелий еще летом… Надувной двуспальный матрас решили разместить в Нютиной комнате. Но сначала я спустилась на первый этаж, прошла через гостиную на кухню и нашла ведро в закутке, за большой русской печкой. В углу стоял рукомойник. Вдоль стены - длинная скамейка со всякой утварью. - Придется отправить тебя за водой! - крикнула я Савелию, его шаги слышались где-то в гостиной. - О, я нашел подсвечник! - обрадовался он. В магазине заодно купили свечей. Я никогда еще не мыла полы при свечах, наверное, это очень романтично, хотя с практической точки зрения совершенно нелогично. И я представила, столько всего надо было переделать хозяйке до захода солнца, когда еще электричества не было и в помине. А на вечер оставалось только то, что можно рассмотреть в тусклом свете свечи или керосиновой лампы, например, штопанье дыр или вышивание. И я снова представила, как девушки гадали в лунную ночь, а Нюта дремала за рукоделием. А что, если мне тоже сегодня что-нибудь загадать? Или лучше наконец-то разгадать, кто оказался рядом со мной… В углу рядом с окном стоял небольшой стол - залавок с полкой внутри, где до сих пор стояли кастрюли, блюда и плошки. Такой стол я видела в доме у бабушки в Коромысловке, над ним, как и здесь, висела небольшая полочка с иконами. Интересно, а где же хранилась та изящная фарфоровая посуда, благодаря которой Нюте довелось почувствовать себя барыней хоть на какое-то время? Надо бы заглянуть в резные шкафы в гостиной. А пока я искала какое-нибудь тряпье, чтобы вымыть полы в комнате, где мы собирались ночевать. Я добралась до лежанки на русской печке и вытащила из мешка полинявшую желтую рубашку с белыми горохами. Наверное, когда-то это была нарядная одежда, такую жаль пускать на тряпки. Я порылась еще и нашла коричневую длинную и широкую юбку. Приложила к себе и даже покружилась. Пожалуй, сойдет. Пока я исследовала кухню, незаметно стемнело. Я не слышала шагов Савелия. Казалось, что я осталась совершенно одна в старом доме. Внезапно страх сковал мышцы и я застыла на месте. Тишина звенела в ушах, сквозь нее пробивалось туканье сердца. Но тут послышалось поскрипывание ступеней. Я крикнула: - Савелий! Это ты? Скрип прекратился и в доме снова стало тишина. Я лихорадочно схватилась за карман джинсов и поняла, что оставила мобильный телефон в комнате наверху. В незанавешенном окне в сумерках чернели кусты, а в комнате, будто привидение, белела печка. Я схватилась за лестницу, по которой забирались на лежанку, чтобы ощутить хоть какую-то опору и принялась шептать “Отче наш”. Когда я произнесла последние слова, из-за печки величественно выплыл большой золотой шар, отражаясь в окне. В мою сторону бесшумно двигался темный силуэт. - Ты… Ты… - я задохнулась от нахлынувших эмоций, а Савелий как ни в чем не бывало рассматривал кухню, водя свечой. - О, я где-то видел эту икону! - сказал он, подняв голову к потолку. - Ты… Ты… Гордей? Он остановился и посмотрел на меня. В долгом и пристальном взгляде его серых и чуть грустных глаз мелькнула боль, которая вонзилась в мое сердце маленькой острой иголкой. Точно такая же большая деревянная икона с изображением всех святых стояла на полке в доме моей бабушки в той комнате, где мы сидели с Гордеем на диване. Он молчал и не двигался с места. Ну конечно, это он! Иначе откуда здесь взялся джемпер, который я ему связала! Так, стоп… Как тогда джемпер оказался в комнате наверху? Мы же вместе провели ночь на турбазе! Однако, как сообщила директор музея, в это время кто-то ходил по дому. - Давай сейчас я не буду отвечать на твой вопрос, - сдавленным голосом попросил он. Пламя свечи задрожало и по стенам, как в театре абсурда, запрыгали наши тени. - Зачем ты снял очки? - спросила я так, будто этот вопрос мог еще хоть что-то прояснить. - Чтобы лучше видеть тебя, деточка, - он подошел ко мне, поставил свечу на печку и притянул к себе. Я закрыла глаза и прижалась к его груди. Щемящая боль не отпустила, но чуть утихла, будто время повернулось вспять, и мы оказались там, в юности, когда все беды можно было исцелить объятиями и все еще было впереди… Глава 44. Явление героя Под пледом стало жарко, и я тихонько его стянула. Надувной матрас покачивался от каждого движения, и казалось, будто я лежу на дне лодки. Сознание блуждало где-то между сном и явью, и я слышала каждый шорох старого дома. В стенах или под плинтусами шуршали мыши, иногда доносился их слабый писк, словно они спорили или делили что-то между собой. Савелий тихо посапывал. Он лежал на животе, повернув голову в мою сторону. В отблесках свечи, плавающей в железном блюде, его лицо казалось совсем незнакомым и слегка осунувшимся. Кто это - Гордей или Савелий? Он так и не ответил на мой вопрос. А когда я его повторила, начал быстро и нежно целовать меня. Утонув в мурашках, я замолчала. Я чувствовала, что это не Гордей, однако разум подбрасывал неопровержимые улики - икону и джемпер. Внутренний голос торжествовал: бывший виртуозно морочит мне голову, а я даже паспорт у него не проверила! Я принялась рассматривать узор на выцветших обоях. Удивительно, но причудливые цветы и райские птички местами еще серебрились. Старая потрепанная занавеска чуть покачивалась от воздуха, который беспрепятственно проникал в щели старых оконных рам, сквозь мутное стекло поблескивали яркие звезды. Похоже, опять морозило. Я перевела сонный взгляд на широкую кровать с железными коваными спинками. В тусклом свете на высокой перине сидела молодая девушка, ее силуэт смутно вырисовывался на фоне райских птичек, круглое хорошенькое личико, обрамленное волнистыми волосами, было испуганным, она теребила пряди волос и куталась в шаль. “Саша, Сашенька, мне страшно…”, - шептала она. Потрескивала свеча, гигантские тени прыгали по потолку, где-то вдалеке лаяла собака. Вдруг девушка спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты. “Нюта! Нюта!” - донеслось откуда-то. Пустая кровать на фоне райских птичек постепенно растворилась в желтой дымке… Я проснулась от шагов в коридоре. Отчетливо слышался скрип половиц. Я села и огляделась. На кровати валялась шаль, будто Нюта только что скинула ее с плеч. Савелий все так же посапывал. Я тихонько сползла с матраса, сунула ноги в кроссовки, взяла телефон и подошла к двери. Кажется, кто-то возился в соседней комнате. Я включила фонарик и на цыпочках вышла в коридор. Меня колотило от холода и страха, несмотря на теплую одежду - мы легли спать не раздеваясь. Луч метался по потолку и стенам. Дверь комнаты, где еще днем я нашла джемпер, была приоткрыта. Оттуда лился слабый свет. Я преодолела расстояние в два метра как космонавт в невесомости, балансируя между стеной и перилами, почти не касаясь пола. Половицы ни разу не выдали меня. Возле двери я глубоко вздохнула и вошла в комнату, словно в открытый космос, озаряя пространство мощным лучом фонарика в телефоне. На маленьком кожаном диване лежал человек. Луч, словно копье, кольнул его, и он подскочил, прикрывая глаза ладонью. Широкие плечи, короткий ежик волос и до боли знакомый шепот: - Ася, это ты? - Я… - Да убери ты этот фонарик! Я опустила телефон. Человек отнял руки от лица. В отсветах керосиновой лампы нарисовалась высокая фигура с рыжеватой щетиной на лице. Припухшие глаза полностью не открывались. - Гордей?.. - Привет… - пробормотал он. - Что… что ты здесь делаешь? - прошептала я. - Я хотел поговорить с тобой. - Ну да, именно здесь, в два часа ночи, ты меня и поджидал! - я еще раз посмотрела на экран телефона, чтобы убедиться, что не ошиблась во времени. - Ты не поверишь, но да, именно здесь… - Ты серьезно? - задохнулась я от возмущения. - Я похож на шутника? - А я похожа на дуру? - Ну если только немного, - попытался пошутить Гордей. - Согласна, только дура могла поверить двум идиотам! - Я не идиот! Я люблю тебя… - О, не начинай, пожалуйста! - А еще я бросил пить… - он сделал ход последним козырем. Я села на диван. Фонарик все еще горел, сверля лучом мои джинсы. Я выключила его. Гордей придвинулся ко мне. Мы будто снова оказались в доме моей бабушки, в Коромысловке, только музыки больше не было в нашей жизни, не было магнитофона “Романтика” с песнями Юры Шатунова. Нас обволакивала тишина старого дома - тягучая, бесконечная, безрадостная. Мне захотелось спросить, не заходила ли сюда молодая девушка в длинной белой ночной рубашке, но осознав всю абсурдность вопроса, я промолчала. Конечно же она сюда заходила, только очень, очень давно… - Как ты думаешь, почему этот дом сохранился? Почему не покосился, не прогнил? - спросила я Гордея, который по своему обыкновению молчал, хотя и заявил, что хотел поговорить. - Наверное, его строили на совесть, - предположил он. - Из прочного дерева, лиственницы, например. - А я думаю, от любви, которая жила в его стенах… Гордей изумленно посмотрел на меня, а потом опустил глаза. Наш дом не был таким крепким и целостным, впрочем, как и наш брак. Он попытался взять меня за руку, но я убрала ее в карман, будто снова хотела проверить телефон. - Так о чем ты хотел поговорить? - спросила я, поеживаясь от холода. - Вот увидел тебя и все слова растерял, - он снова хотел обнять меня, но я увернулась. - Гордей, этот трюк больше не сработает. Я встала с дивана и подошла к комоду, где мерцала керосиновая лампа в ажурной подставке. - Ты ночевал здесь прошлой ночью? - Да, - неожиданно быстро признался он. - А как дом открыл? Гордей усмехнулся и показал на железный крючок рядом с лампой. Хм, смотри, какой ловкач! Витиеватая логическая цепочка, похожая на бабушкино кружево, вдруг ровно выстроилась в голове. Серая машина, мелькающая в боковом зеркале, перекресток, светофор… - Это ты въехал в машину Савелия? Он молча кивнул. - Это ты подговорил его приехать в Вятанск? - не унималась я. Гордей не отвечал. Но теперь я представляла его замысел, который должен был поразить меня в самое сердце, но что что-то пошло не так. И он явно ничего не хотел объяснять. По крайней мере сейчас. - Если ты решил вернуться в мою жизнь под другим именем, то у тебя ничего не получится, - я приблизила руки к лампе, ощутив ее слабое тепло. Гордей дернулся, пытаясь, видимо, уберечь меня от ожога, но я приложила палец к губам.